Обреченный на любовь
Шрифт:
– Да иду я, иду… – пробормотал Калинов и пошел открывать.
– На твое счастье Довгошей у нас сообразительный парень, – сказал Рассел, едва Калинов появился в его кабинете. – Если бы успела прибыть полиция, наверняка бы разразился скандал.
Калинов молча сел в кресло. Не спрашивая разрешения, налил себе стакан минеральной воды и залпом выпил.
– Задал ты нам работенку, – продолжал Рассел. – Я послал туда Милбери… Придется ему попотеть, пока отобьется от прессы. С полицией я только что договорился: она согласна дать нам возможность самим провести расследование.
Калинов по-прежнему
– Чем эта дамочка так тебя напугала, – говорил он, – что ты взялся палить в нее сразу с двух рук? Не предполагал я, что у тебя нервы институтки!.. И что теперь прикажешь с тобой делать?..
Слушая воркотню шефа, Калинов постепенно успокаивался. И наконец-то смог достойно оценить инсценировку с его, Калинова, арестом, которую разыграл перед невольными зрителями в отеле Довгошей. Действительно, не растерялся парень, сообразил… Иначе объясняться бы сейчас в полиции! А они спокойно могут на сорок восемь часов задержать – закон позволяет. Конечно, в иной ситуации это было бы даже интересно, но не сейчас. Нет у него сейчас свободных сорока восьми часов…
– Что с засадой? – спросил он.
Рассел замолк на полуслове, встал из-за стола.
– Ничего. – Он принялся расхаживать по кабинету. – Тишина и покой – парни словно в отпуске.
Может, Игоря уже и след простыл, подумал внезапно Калинов. Да нет, невозможно. Из закольцованных кабин дорога открыта разве что в преисподнюю. Вместе с планетой!
– Зачем ты убил женщину? – спросил Рассел, продолжая шагать от окна к двери и обратно. – Неужели ты не мог взять ее без огневых контактов?
– Это не женщина, – пробормотал Калинов и опять содрогнулся. – Это исчадие ада!
– Ну прямо уж исчадие? – усомнился Рассел. – Зачем ты с нею встречался?
– Мне показалось, она связана с делом космонавтов. Я решил проверить…
– Вот и проверил! – сказал с сарказмом Рассел и уселся за стол. Достал из ящика стола пачку сигарет и пепельницу, закурил.
Кажется, шефа все-таки допекли, подумал Калинов. Года три не видел его курящим. С тех пор, как мы столкнулись с Альянсом Воинствующих Теофилов.
Послышался легкий шум заработавшей вентиляции: автоматика среагировала на табачный дым.
– Она действительно оказалась связана с этим делом. Она потребовала, чтобы я отдал ей Крылова.
– И чем же она мотивировала такое требование?
– Ничем! По ее мнению, мотивов мне лучше не знать…
– Тут ты обиделся и схватился за оружие! – Рассел с силой выдохнул под потолок струю дыма: похоже, он был все-таки чрезвычайно зол.
Калинов чувствовал, что рассказ про мертвые девичьи глаза будет встречен шефом без должного энтузиазма. А уж о тех сумасшедших подозрениях, что пришли сегодня Калинову в голову, и говорить не приходится. Сумасшедшим место – известно где…
– Я хотел ее обездвижить, – соврал он, – но в спешке неправильно выставил уровень.
– К спешке приводит плохая подготовка, – ядовито сказал Рассел. – Тебя ли учить?
Калинов решил не реагировать на подобные выпады. Все равно будет себе дороже.
– И тут оказалось,
что смертельный для любой земной женщины разряд подействовал на Эленор Шепард – или как там ее? – словно красная тряпка на быка. Улавливаете?.. Вместо того, чтобы спокойненько упасть замертво, она бросилась на меня. Пришлось сменить оружие.– И старенький пистолетик совершил то, что не смог сделать парализатор последней модели!
– Она получила три пули в сердце, – сказал Калинов. – Однако я напоминаю вам, что земной – земной! – женщине за глаза хватило бы и парализатора.
Рассел потушил сигарету, сложил губы куриной гузкой.
– Ты все-таки хочешь сказать, что против нас работают ксены?
– Ох да не знаю я, кто против нас работает!.. Но эта дамочка – не Эленор Шепард и вообще не человек! Из ее ран не вытекло ни капли крови. По-моему, это достаточно красноречивый факт…
Рассел молчал, глядя на Калинова с явным подозрением. Как на не уличенного до времени преступника.
– Сдается мне, милый, ты что-то не договариваешь, – сказал он наконец. – Засажу-ка я тебя под домашний арест. От дела ты пока отстраняешься. Иди к себе в кабинет и носа оттуда не высовывай. Тейлор твой я дам команду отключить. Полагаю, к вечеру медики разберутся, человек или ксен была эта твоя Эленор Шепард.
К двадцати двум часам Калинов окончательно решил, что шеф забыл о нем.
Когда днем, после разговора с Расселом, он зашел к себе в кабинет, он думал, что шеф просто пошутил. Не было еще случая, чтобы Рассел сажал кого-либо из своих подчиненных под арест. Конечно, необходимость иногда появлялась – все кругом люди: бывают и нарушения, – но Рассел всячески защищал своих ребят и старался вывести их из-под удара. Поэтому Калинов и подумал о его последних словах как о шутке.
Однако, едва он зашел к себе, за спиной легонько щелкнул замок. Калинов дернул дверь и понял, что его заперли. Для интереса он набрал привычный код, но дверь не открылась: по-видимому, код уже сменили. Тогда он бросился к тейлору. Тот был мертв.
Ну и прах с вами, подумал Калинов. Надоели мне ваши веселые игры!..
Он опустил из стены тахту и разлегся, решив, что арест надолго не затянется. Но тут дверь отворилась, и в кабинет вошел Милбери.
– Рассел велел, чтобы вы сдали оружие.
– Даже так?! – Калинов сел. – Ну и ради Бога!
Милбери забрал парализатор и кобуру с пистолетом.
– Вы не обижайтесь, шеф. Ваш рассказ и вправду выглядит странным. Да и шуму получилось слишком много. Надо разобраться.
– Разбирайтесь, – равнодушно сказал Калинов, снова лег и отвернулся к стене.
Милбери виновато хмыкнул, постоял некоторое время и, ничего больше не добавив, вышел. Снова легонько щелкнул замок.
И вот разбор, похоже, затянулся. Калинов успел поспать, в девятнадцать часов поужинал – рисивер заблокировали частично, и он смог заказать по сети «Сэплай» ужин, – потом еще немного поспал. Потом пожалел, что его не посадили под настоящий домашний арест. Домой он мог бы пригласить Марину, и, если бы она пришла, они бы очень мило побеседовали. А вдруг бы она осталась ночевать!.. Тут он помотал головой: мысль была не слишком своевременная. Но от несвоевременности она не стала менее приятной.