Обряд

А вот это чистая правда, детектор ничем не отреагировал. Наталья рассмеялась.

— Могу представить. К нам и белки заходят, но мы стараемся в оранжерею их не пускать: разорят все гнёзда, да и птиц тоже могут съесть. Ганя, Владимир? Ещё чаю?

— Ой нет, нам тут нужно по магазинам проехаться, — поднялся Владимир. — Большое спасибо!

— Обязательно возвращайтесь! — Наталья взяла Агафью за руки. — Мне с вами спокойнее.

* * *

У них в апартаментах Владимир показал план здания и предложил схему операции. Агафья одобрила почти всё, только чуть-чуть исправила маршрут.

— У входа вы исполняете инкантацию, — пояснил Владимир. — Затем мы отступаем вот сюда, — указал он на помещение на плане, — все входы отмечаем виграфами, чтобы следить за движением в здании. Если нас попытаются окружить, отступаем вот по этому проходу. Камеры внутри выключены, ключи мне передадут вот тут, — указал он. — Ключи верну как-нибудь потом. Охрана будет нас ждать вот тут, если потребуется — своим ходом доберёмся до моей или вашей квартиры, это близко.

— Да, всё выглядит разумно, — согласилась Агафья. — Посидим немного, хорошо? Мне нужно собраться с мыслями. Всегда немного волнуюсь перед операциями.

* * *

…Их привезли ближе к вечеру и Наталья выбежала их встречать, невзирая на требования охраны. Хотя вокруг дома всё спокойно — ничего и никого постороннего — Белов, похоже, направил всю свободную охрану именно сюда.

— Папа очень волнуется, — призналась Наталья, когда гости немного пришли в себя и отдышались. — Я видела в онлайн-новостях. Поверить не могу! Бандитские разборки в нашем районе! Папа говорит, такого уже лет тридцать не было! Вы сами целы?

— Целы, но было страшновато, — признал Владимир, держа Агафью за руку.

— Я ужасно испугалась, — возразила Агафья. Детектор молчит — это правда. — Только чудом всё обошлось. Есть хочу ужасно, но кусок в горло не полезет!

— Я знаю способ, — посмотрел Владимир ей в глаза. — Наталья, можно попросить вас придумать какой-нибудь ужин через полчаса?

— Да, конечно! Всё будет готово!

Владимир повёл Агафью — ноги её держали не очень хорошо — и на последних шагах в апартаменты её практически пришлось нести. Ещё минуты через три Владимир раздел её и внёс в душевую. Через десять минут под горячим душем Агафья начала приходить в себя. “Никак не могу к этом привыкнуть”, подумал Владимир, глядя как Агафья проводит ладонями по возникшему из ниоткуда светлому поясу, и тот отзывается причудливыми узорами, прежде чем вновь стать невидимым. Ещё через пять минут Агафья выбралась из душа, уже вполне бодрая, ещё через пять они сидели в гостиной — Владимир на диване, Агафья у него на коленях, уткнувшись лицом в плечо.

— В теории всё было просто, — глухо сообщила Агафья. — А вот на деле… Я и вправду испугалась. Вы снова спасли меня, вы знаете?

— Знаю, — погладил Владимир её по голове. — Главное, чтобы такие задания не каждый день. Хотя бы через день.

Агафья рассмеялась и выпрямилась.

— Это было самое сложное, — пояснила она. — Теперь мы только наблюдаем. Ходим среди людей, ездим по разным местам и наблюдаем. Есть хочу… — посмотрела она на Владимира почти виновато. — Идёмте, да? Наталья нас ждёт.

* * *

Час ночи. Владимир лежал, прислушиваясь к звукам дождя. Ещё одна странность: по всем прогнозам, быть всей неделе ясной. Но часов в десять вечера из ниоткуда собрались вначале облачка, потом созрели тяжёлые, густые тучи — а потом хлынул ливень. И вот теперь мягкий шелест дождя, задумчивое постукивание по стёклам, и успокаивающий, несущий грёзы ветерок из приоткрытого окна — со слабым привкусом грозы.

…Он стоял у входа в свою спальню — и Агафья стояла напротив, держа его за руки, вопросительно глядя в глаза. И тут накатило — Владимир вспомнил, как они стоят там, в морге, у секционного стола, и Агафья деловито прижимает холодную ладонь Агаты к телефону — с невозмутимым выражением лица. И вновь едва не накатила та, слепая ярость.

— Спокойной ночи, Ганя, — пожелал Владимир и, осторожно освободив руки, шагнул к себе в спальню и закрыл за собой дверь.

…Владимир посмотрел на часы. Ну да, семь минут второго. И сна ни в одном глазу. Владимир оделся — в домашнее — и вышел в гостиную.

Здесь тоже тихо и спокойно, так же шепчет сквозняк, подпевает дробному стуку дождя. И та же сонная свежесть витает… Владимир бесшумно подошёл к двери в спальню Агафьи. Приоткрыта. С Агатой была договорённость: если дверь приоткрыта, просто заходите, не спрашивая. Если закрыта — вначале спросите, можно ли. Будем надеяться, здесь так же.

Мягко светит ночник — Агафья не любит полной темноты. Она сидела на краешке кровати, всё ещё одетая, глядя в окно — и слёзы стекали по её щекам. Агафья встрепенулась, едва Владимир открыл дверь — поднялась, вытерла слёзы и улыбнулась ему.

— Что-то случилось? — спросила она едва слышно. Владимир подошёл и обнял её. И ощутил все её чувства сразу — и горечь, и обиду, и следы того самого страха. Она и вправду хотела познакомиться потом с Агатой, на самом деле не желала ей зла, действительно была уверена, что двойникам ничего не грозит…

Агафья отстранилась и посмотрела ему в глаза.

— Останетесь? — спросила она одними губами. Владимир молча кивнул и бережно прижал её к себе.

23. Если соврёшь — умрёшь

Владимир открыл глаза — выплывать из жаркого, сладкого омута нелегко, но выбора нет: утреннюю молитву не пропускают. Осторожно повернул голову направо — Агафья спит, улыбаясь, лицом к нему. Дождь всё ещё постукивает по стёклам, но на горизонте облака уже расходятся. Владимир добыл телефон из-под подушки — до рассвета ещё почти час, значит — Агафья проснётся через полчаса.

Вчера был очень непростой день, а особенно — вечер. Вообще казалось, что все эти события длились минимум неделю, а не спрессовались в одни сутки. Но то, что всплыло в памяти сразу после того, как Агафья заснула, долго не давало заснуть Владимиру.

…Двадцатого апреля тысяча девятьсот пятнадцатого года, между полночью и тремя часами ночи по всей Земле отметили необычное природное явление — полярное сияние. Оно возникло надо всеми крупнейшими городами планеты — даже там, где по всем канонам ему быть не положено. Буйство небесных огней выманило на улицу сотни миллионов людей, все смотрели на это чудо и не могли насмотреться.

Беда пришла в шесть часов одиннадцать минут утра по Гринвичу. Взорвался вулкан Этна, который проявлял признаки нарастающей активности последние полтора месяца. Оценки, сделанные учёными впоследствии, позволили назвать это извержение самым мощным на памяти людей. Ни извержение Кракатау в 1833, ни взрыв Тамборы в 1815 не могли бы сравниться с подобной яростью стихии. В воздух было выброшено, по самым скромным оценкам, триста кубических километров вулканических материалов, а мощность составила почти четыреста миллионов мегатонн. Мегатонн, о которых в то время никто ещё не знал.