Общество гурманов (сборник)

— Совершенно понимаю, сэр.

— Что до Дейзи Дампел, она слишком слабая и не годится для работы. Отправим ее домой, пока не наделала бед. Займись этим, Хенли. Дадим ей щедрое вознаграждение, сто фунтов. Этого ей должно хватить для счастья. Выпиши ей именной банковский чек. А то ее еще ограбят по дороге. Деньги получит на Треднидл-стрит, прямо в банке, так что посади ее на поезд в Лондон, и без промедления. А кто там был вместе с Дейзи, другие две девушки?

— Одну зовут Кло. Кловер Кантвелл, — сказал Дэвис, — а вторая — Нэнси Бэйтс.

— Имя Кловер звучит знакомо, но не могу припомнить почему.

— Помните, — пришел на помощь Хенли, — ту девушку, у которой престарелая тетушка в Мейдстоуне, пожилая вдова, совсем обедневшая? Она еще пришла к нам на вечер, когда мы открылись. Это она попросила нас взять на работу племянницу.

— Ну да, конечно. У нее еще были какие-то неприятности в Лондоне, насколько помню.

— Ее арестовали за мелкую кражу, но в итоге оказали снисхождение, опять-таки из-за вмешательства вдовой тетушки.

— Отлично. Девушка в щекотливом положении. Думаю, она будет сговорчива.

— Безусловно, она будет благодарна, если мы как-нибудь поможем ее тетушке, окажем небольшой знак внимания. Нам не помешает добровольный агент среди девушек, с позволения сказать.

— Превосходная мысль, — согласился Тауновер. — Вызовите мисс Кантвелл наверх, Дэвис. Как только Дейзи Дампел сядет на лондонский поезд и ее станет трудно найти, доложите о возмутительном поведении этого профсоюзного деятеля констеблю — как и тот печальный факт, что Дейзи предпочла вернуться в родительский дом, без сомнения, опасаясь новых посягательств на свою честь со стороны этого животного.

— Да, сэр.

— И еще одно, Дэвис. Все ли готово у нас в прихожей? Все «бумажные куклы» опрятно одеты, бумага и краска готовы, стол накрыт? Мистера Фробишера должна встретить самая красивая куколка. И не слишком хрупкого телосложения, если понимаете, о чем я.

— Все готово уже полчаса. Мистера Фробишера встретит Арчер — та, что с белокурыми кудряшками.

Дэвис вышел из конторы и, спустившись по лестнице, направился в отливной цех, где из чанов вынимали рамы с влажной бумажной массой. Когда он отошел на достаточное расстояние, Тауновер сказал Хенли:

— Меня огорчает, что кто-то из девушек написал на стене мелом призыв к забастовке. Какая неблагодарность! Мне это совершенно не нравится.

— Какой-то процент людей всегда рождается неблагодарным, — заметил Хенли.

— К сожалению, ты прав. Слишком много сейчас паршивых овец. Но почему они не приходят ко мне? Если дело в жалованье, то мы можем и добавить один-два шиллинга. Я же не самодур. Выясни у мисс Кантвелл как можно больше.

— Думаю, мы можем узнать более чем достаточно, если воодушевим ее десятифунтовой ассигнацией.

— Которая никогда не попадет в сумочку ее бедной тетушки. Вот именно об этом я и говорю, Хенли. В мое время люди воодушевлялись на правое дело, потому что это правое дело, а не потому, что чуяли запах десятифунтовой ассигнации.

— Времена меняются, отец. Преданность вышла из моды. А вот ассигнации всегда будут в моде, уверяю тебя.

ГЛАВА 3 БУМАЖНЫЕ КУКЛЫ

Кловер Кантвелл погрузила пустую деревянную раму в стоявший перед ней прямоугольный чан с бумажной массой и принялась черпать гадкого вида кашу, выкладывая ее на плотную проволочную сетку, натянутую внутри рамы; бумажная масса быстро оседала, а жидкость просачивалась сквозь ячеи обратно в чан. Над смесью хлорки и щелока поднималось облако зловонных испарений, чего девушка почти не замечала — что, наверное, не означало ничего хорошего, поскольку от вони химикатов, по слухам, пропадало обоняние. Несмотря на защитные очки, толстые каучуковые перчатки и фартук, после шести месяцев работы с рамой Кловер успела хорошо познакомиться с химическими ожогами.

Она встряхнула раму снизу вверх и из стороны в сторону, чтобы стекли остатки жидкости и масса равномерно распределилась по дну, а потом передала ее валяльщице — сегодня это была Элспет, которая перевернула раму, вывалила влажную бумагу на войлочную подкладку и закрыла сверху войлоком, чтобы бумага оставалась влажной, пока не попадет в пресс для водяных знаков. Пустую раму она отдавала подавальщице, которая помогала чановщику — мужчин среди «бумажных кукол» не было, но девушки, что трудились у чанов, по устоявшейся традиции назывались чановщиками. Кловер тошнило от зловонной бумажной каши, и все же эта работа была много лучше той, с которой она начала: следить за печью, где прокаливались кости для изготовления из них коричневого красителя. Нет ничего хуже смрада горящих костей, уж лучше хлорка и щелок.

Из-за вонючих испарений из чанов девушки болели, Кловер видела это не раз: хриплый голос, воспаленная глотка, пузыри на руках, превращающиеся в открытые язвы и, в конце концов выпадающие целыми клоками волосы. Перчатки и маска не помогали. Но красильный цех был еще хуже. У ее подруги Мейбл слезли все ногти на руках. Считалось, что мистер Дэвис переводит девушек на другую работу до того, как это случится, но это лишь благие пожелания. Мистер Дэвис переводил «бумажных кукол» из цеха в цех исключительно по своему усмотрению.

Если улыбнется удача, скоро Кловер получит повышение и ей разрешат работать на прессе для водяных знаков, как разрешили Дейзи, когда та заболела. Правда, Дейзи стало еще хуже, хотя ее и освободили от работы у чанов. Кловер внесла поправку в свое определение удачи, погружая очередную раму в чан; если улыбнется удача, она найдет богатого жениха, а фабрика пусть идет лесом как можно дальше.

Вчера, в воскресенье, у нее был выходной, и она навещала свою тетушку. Та жила в Мейдстоуне, в часе ходьбы от трактира «Чекерс» в Айлсфорде, где Кловер снимала комнату пополам с Дейзи Дампел. Тетушка не уступала в дряхлости собственному разваливающемуся дому, и Кловер не составляло труда стащить несколько монет или даже ассигнацию из сумочки старухи. В доме еще оставалось и серебро: блюдо, столовые приборы и подсвечники и даже набор пивных кружек с вытисненным на них гербом; но Кловер понятия не имела, как можно сбыть их в окрестных деревнях. В Лондоне в этом смысле проще, там никто друг на друга внимания не обращает, особенно когда есть возможность поднажиться. Она наворовала уже два фунта, три шиллинга и четыре пенса у своей тетки, которая припрятывала монетки и мелкие ассигнации в ящиках, горшках и кадках, зачастую забывая о них. Добыча превосходила двухмесячный заработок Кловер на фабрике: на какое-то время ей вполне хватит на оплату жилья в трактире вместе с ужинами, так что можно пока воздержаться от утомительных визитов к тетке.

— Кло! — окликнувшая ее Элспет кивнула в сторону лестницы и без дальнейших объяснений забрала у Кловер заполненную раму. Кловер увидела, что мистер Дэвис подзывает ее, указывая вверх большим пальцем. Над ним, на площадке у конторы, стоял Хенли Тауновер и глядел на девушку и мастера. Кловер, сбросив перчатки, сунула их подавальщице, чтобы та заняла ее место. Интересно, чем обернется этот вызов — удачей или наоборот?

Отец Хенли богат, как Банк Англии, а значит, и Хенли станет богат как Банк Англии, когда старик помрет. Кловер, пожалуй, нравился Хенли, несмотря на его вечно сжатые губы и слухи о набожности. «Бумажные куклы» шептались между собой, что за несколько месяцев до отъезда из Лондона в Снодленд, чтобы вместе с отцом работать на фабрике, Хенли оказался замешан в скандале. Кловер не жаловала набожных мужчин — вечно нудят о добродетели с самодовольным видом. Впрочем, действительно такие больше теряют, если их уличат в грехе. А Хенли, как ей казалось, вовсе не прочь согрешить. «Как знать, — подумала Кловер, — может, удастся склонить его к греху и прибрать к рукам вместе с его деньгами?»

Почтительно поклонившись, она вошла в контору. Хенли уже сидел за столом.

— Притвори за собой дверь, девушка, — велел он ей.

ГЛАВА 4 ПАЙЩИК

Гилберт Фробишер, выкарабкавшись из экипажа, тяжело опустился на землю всеми своими восемнадцатью стоунами. Маленькая черноволосая девочка лет восьми или десяти, с усыпанными веснушками щеками, мрачно посмотрела на него через открытое окно кареты.