Общество гурманов (сборник)

— Только что на ферму прибежал мальчик из трактира «Чекерс», мэм, — сказала миссис Тулли, подходя к столу. — Он принес записку и свежие газеты из Снодленда, сказал, что это важно. Я глянула, и сразу к вам, — она передала Матушке сложенный лист писчей бумаги и выпуск снодлендской «Газетт».

Матушка Ласвелл развернула записку, прочла про себя и сказала:

— Ну что ж! Дейзи уволилась с фабрики. Будет жить на ферме «Грядущее». Сначала, правда, ей нужно съездить в Лондон, — она подняла глаза от листка, покачала головой и добавила: — Лучше бы сразу шла ко мне. Билл мог бы прокатиться с ней в Лондон.

— Откройте «Газетт», мэм, — нервно напомнила миссис Тулли.

Матушка Ласвелл молча прочла передовицу, откинулась в кресле с убитым видом и произнесла:

— Пожалуй, подождем остальных, чтобы не обсуждать это дважды. Только без детей. Есть вещи, не предназначенные для детских ушей.

Сент-Ив увидел, что игроки в кегли уже возвращаются все вместе, а Боггс и Билл Кракен спускаются по лестнице из кухни с необъятными мясными пирогами на блюдах и огромным подносом с другими яствами; над всем этим великолепием поднимался пар. Он сомневался, что есть новости, столь важные, что их непременно надо заслушать за праздничным столом, но не находил вежливого предлога отказать Матушке Ласвелл.

Элис подошла сзади, сжав его плечо рукой, и села.

— Была ничья, — сказала она, переводя дух, — пока Клара не выбила три кегли подряд. Мы… Что я пропустила? — спросила она Матушку Ласвелл.

— Дейзи Дампел, Элис. Возможно, помнишь ее, она приходила на собрание две недели назад?

— Конечно, — улыбка сошла с лица Элис.

— Дейзи, она… была «бумажной куклой» на фабрике «Мажестик», — объявила Матушка. Она несколько раз перечитала газету, а затем, делая паузы между отдельными выдержками, зачитала: — Вчера вечером Дейзи ушла из своей комнаты в трактире «Чекерс» в сопровождении неизвестного мужчины. Она сказала миссис Суинтон из «Чекерса», что у нее есть билет на сегодняшний утренний поезд в Лондон — то же самое она написала мне в записке. Однако ее убили, тело было найдено на берегу реки за кожевней в Снодленде. Убийца уже арестован, это человек из профсоюза, остановившийся в наших местах, по имени Билл Генри. Два дня назад он приставал к Дейзи при свидетелях, и об этом донесли констеблю. Двое рабочих с фабрики случайно встретили его в пабе «Малден Армс». Он напился и похвалялся содеянным, не зная, кто перед ним. Дейзи уволили с фабрики и заплатили ей выходное пособие в сто фунтов. Этот Билл Генри забрал у нее эти деньги. Они лежали у него в кармане, в конверте с печатью Хенли Тауновера, где констебль и нашел их. Тот, конечно, все отрицал. Вот, пожалуй, и все. Его посадили в Снодлендскую тюрьму.

Собравшиеся сидели молча, чтобы дать Матушке Ласвелл возможность справиться со своими чувствами. Через некоторое время она сказала:

— Почему же она не пошла сразу ко мне, бедное дитя… — она грустно покачала головой. — Все эта проклятая фабрика. Неужели этому не будет конца? Боюсь, у меня совершенно пропал аппетит. Я не слишком нарушу правила приличия, если отпрошусь домой, профессор?

— Конечно, нет, мэм, — ответил Сент-Ив.

Элис помогла Матушке Ласвелл встать, и собравшиеся молча проводили взглядом ее и Билла, медленно бредущих в сторону фермы «Грядущее» в сопровождении шедшей позади миссис Тулли.

Впрочем, тишина продлилась недолго — дети, отправив Доктора Джонсона в сарай, уже бежали к притихшим взрослым по траве, восстанавливая равновесие своими криками и смехом. Они столпились вокруг стола, протягивая руки, чтобы показать, что как следует отмыли их после поездки. Элис шикнула на ребят, чтобы Сент-Ив мог произнести молитву перед едой. Гости передавали друг другу блюда и бутылки вина, и Сент-Ив заметил, как Финн Конрад и Клара Райт незаметно взяли друг друга за руки; оба улыбались. «Газетт» все еще лежала на столе, а из нее, как закладка, торчала записка Дейзи Дампел. Сент-Ив свернул газету и засунул ее вместе с запиской в жилетный карман.

— Боже, сохрани нас от всякой напасти, — пробормотал он и тут же увидел среди дальних кустов роз оленя, нагло, средь бела дня, угощавшегося желтыми цветами. Лэнгдон хотел было прогнать его, но потом усовестился и, мысленно пожелав нахальному, но прекрасному созданию приятного аппетита и счастливого пути, попросил Элис передать ему солонку.

ГЛАВА 9 СОЖЖЕНИЕ

Перед званым вечером ферма «Грядущее» — большой каменный дом, хлев, просторный застекленный парник и коттеджи — сияла в свете газовых рожков и ламп. В теплом вечернем воздухе едва слышалась скрипка — без сомнения, где-то, укрывшись от посторонних глаз, играл мистер Тулли, садовник-музыкант. На лужайке группками стояли гости, многие с бокалами или бутылками в руках, и, как заметил Сент-Ив, в доме тоже толпились люди — в общей сложности собралось человек пятьдесят или шестьдесят. Они с Гилбертом Фробишером стояли у дверей хлева. Сент-Ив чувствовал себя незваным гостем, и его спутник, вероятно, тоже, судя по несвойственной ему молчаливости.

В брезентовой палатке хлопотал фотограф в высоком цилиндре, расставляя свою камеру. Сент-Ив и Фробишер наблюдали, как изысканно одетая дама с длинным мундштуком в одной руке и бокалом шампанского в другой уселась на табурет фотографа. Фотограф что-то сказал ей, и она приняла картинную позу. На жестяной подставке с козырьком вспыхнул магний. Дама освободила табурет, и ее место занял господин в смокинге и монокле. Еще один господин, с карандашом и блокнотом, выдававшими в нем репортера, поспешил за дамой с мундштуком, явно пытаясь привлечь ее внимание.

— Эта изысканная особа — Эдит Несбитт, — сообщила Матушка Ласвелл Сент-Иву и Гилберту Фробишеру. Она вышла из хлева, ведя на поводу серого мула. На муле красовалась цветастая попона и соломенная шляпа, укрепленная на шее лентой.

— Мы должны знать эту мисс Несбитт? — спросил Гилберт. — Боюсь, я чудовищно невежественен во всем, что касается светской жизни, но мне понравилась трубочка из слоновой кости, через которую она курит. Огонек сигареты освещает ей путь, как фонарик.

— Она замужем за Губертом Бландом, социалистом и опиумистом, — сообщила Матушка Ласвелл. — Вернее сказать, в какой-то степени замужем. Как бы там ни было, у нее, как и еще у нескольких женщин, есть от него дети. Начинающая поэтесса, пишет опусы под псевдонимом Фабиан Бланд. Весьма примечательная особа, подруга мистера Бернарда Шоу, и очень близкая, как некоторые утверждают.

— Все это очень и очень богемно, — сказал Гилберт. — А кто же это такой симпатичный на другом конце веревки? Завидная у него шляпа.

— Это Нед Лудд, мистер Фробишер.

— Тот самый? — переспросил Фробишер. — Яростный разрушитель машин на мануфактурах?

— Собственной персоной, только перевоплотившийся в мула. Наша Клара даже научила его узнавать буквы.

— Рад знакомству, Нед, — сказал Фробишер мулу, погладив шею животного. Фотограф снова поджег вспышку, и мул закосил глазами и прянул в сторону.

— Неду не нравятся вспышки, — заметила Матушка Ласвелл. — Живущие в соломе ненавидят огонь.

— В высшей степени разумно, — одобрительно протянул Сент-Ив. Он заметил Элис, миссис Лэнгли и Клару Райт, приближающихся к фотографу и его камере. — А фотограф, стало быть, местный? — поинтересовался он.

— Признаться, не имею понятия, — ответила Матушка Ласвелл. — Знаю только, что я его не приглашала. Должно быть, приехал из Лондона с остальными. Некоторые из этих знаменитостей весьма тщеславны, знаете ли. Однако мне пора, джентльмены. Нужно сфотографировать наше общество «Друзья реки Медуэй» — нам тоже не помешает немного публичности. Светильники под спудом — это не про нас, — и она поспешила присоединиться к стоявшим перед фотографом Элис и миссис Лэнгли, ведя за собой Неда Лудда.

— В здешних местах капиталистов, случаем, не вешают? — поинтересовался Фробишер.

— Как правило, нет, — ответил Сент-Ив. — Правда, я никогда не бывал на собраниях общества Матушки Ласвелл, поэтому не готов поклясться, что повешение полностью исключено. Нам с вами нужно поостеречься — петли-то заготовят для обоих.

— Рад, что ты так думаешь, брат. Она, похоже, считает правильным мой образ мыслей, что по мне так полный абсурд. Табби вечно твердит, чтобы я поменьше говорил и побольше слушал, а я, конечно, никогда не обращаю на племянника внимания. Однако сегодня, пожалуй, стоит воспользоваться его советом. Слушая, сложно оскорбить чьи-то чувства.