Общество любительниц плавания имени Дж. М. Барри

– Вот именно. Но он сказал, что у меня получится, он заставил меня поверить, что у меня получится. И я согласилась.

– И что потом?

– Потом… потом я пошла работать. Во второй половине дня у меня было назначено много встреч с субподрядчиками, и вечером я не видела его, я вообще не виделась с ним со вчерашнего дня. Я не болтаюсь вокруг его дома в неглиже, если ты об этом.

– Я вовсе не об этом.

– Я приехала сюда работать, Шерон, а не спасаться бегством от романтической связи.

Шерон кивнула, ничего не сказав.

Официантка унесла тарелки из-под закусок и принесла горячее: жареная курица под соусом песто для Шерон и морской окунь в белом вине для Джой. Шерон взяла вилку и нож и набросилась на курицу, но Джой окончательно утратила аппетит. Она подумала, обидится ли шеф-повар, если она попросит завернуть с собой блюдо целиком.

– Интересная формулировка, – заметила Шерон, не поднимая головы.

– Какая еще формулировка? – спросила Джой.

– Спасаться бегством. Сдается мне, что так оно и есть.

– И от чего, по-твоему, я спасаюсь?

– От Нью-Йорка?

– Я люблю Нью-Йорк!

– От одиночества? – И не успела Джой ответить, как Шерон продолжила: – Потому что именно это ты и делаешь – даже если сама не сознаешь, что делаешь, – и это несправедливо, Джой. Лили с Иэном пережили тяжелые времена, и последнее, что им нужно, – человек, который немного поразвлечется на фоне сельского пейзажа, чтобы потом исчезнуть из их жизни.

– Я не собираюсь исчезать.

– Точно?

– Только не из их жизни.

– И что это означает? Жизнь в скайпе и через электронную почту? Вот уж здорово!

Джой почувствовала, что в ней снова закипает гнев, и на этот раз она не собирается его подавлять.

– Послушай, Шерон, если тебе не по вкусу, что Иэн и я…

– Иэн и ты? – насмешливо переспросила Шерон.

– Да! Иэн и я! – Джой поняла, что даже при всем желании не сможет сдержать эмоции, рвущиеся потоком. – Я понятия не имею, к чему это приведет. Я не знаю, что готовит нам будущее. Я не знаю, к чему я стремлюсь, если стремлюсь к чему-то, или могу стремиться, мы с Иэном не знаем – хотя я подозреваю, – как отнесется Лили к перспективе делить отца с кем-то еще. Но я точно знаю, что он испытывает ко мне что-то. Настоящие чувства. И я точно знаю, что он был ужасно одинок долгие годы, и сейчас он, кажется, в первый раз со смерти жены открыл свое сердце для другой женщины. Даже если на том все и закончится, пусть! Даже если все это только для того, чтобы Иэн Маккормак снова ожил и решил, что может быть – всего лишь может быть! – у жизни осталась для него капелька счастья, то я буду рада и этому. По-настоящему рада. Даже если в итоге я все равно останусь одна в своем Нью-Йорке!

– Я вовсе этого не хочу! – воскликнула Шерон. – Я хочу, чтобы ты была с кем-то. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Но только не с Иэном. И не здесь.

– Я была бы в восторге, если бы ты осталась здесь!

– Честно говоря, я не верю в это, Шерон. Мне кажется, тебе нравится сознавать себя счастливой женой и матерью четверых детей, спокойно живущей среди идиллической английской природы. В противоположность мне, одинокой, незамужней, принесшей все в жертву карьере и поэтому несчастливой в том смысле, в каком ты понимаешь счастье. Мне кажется, подобный расклад устраивает тебя как нельзя лучше.

Шерон выпрямилась, ошеломленная. Она побледнела и казалась очень расстроенной.

– Если ты действительно так думаешь, ты совсем меня не знаешь.

– Знала когда-то. Ты была мне как сестра.

– Это было до того, как ты перестала замечать, что у меня рождаются дети, – выпалила в ответ Шерон. – До того, как не смогла приехать на мою свадьбу, до того, как стала видеть во мне человека, на которого ты не хотела бы походить.

– Я никогда не думала о тебе так!

– Нет?

– Нет!

– Значит, ты ловко меня провела.

Шерон отодвинула от себя тарелку. Они долго сидели молча.

– Насколько я понимаю, у нас два пути, – наконец проговорила она. – Мы можем сказать, что наши отношения себя исчерпали. Никаких обид, расстаемся по-хорошему.

– Или? – спросила Джой.

– Начинаем все заново. Забываем, какими мы были когда-то. Забываем все, что, как нам кажется, мы знали. И действительно пытаемся узнать друг друга снова, с самого начала.

Джой кивнула. Она была рада тому, что Шерон не закрывает глаза на правду, не пытается притвориться, будто бы с их дружбой ничего не случилось.

– Потому что прошло уже слишком много времени, – прошептала Шерон, и слезы навернулись ей на глаза. – Я надеялась, что мы просто продолжим с того места, где остановились, однако слишком много всего успело произойти.

– Я знаю. Мне хотелось бы попробовать… с самого начала.

– А мне хотелось бы хотеть, – сказала Шерон, – но, если честно, я не уверена, что хочу. Потому что я не остановлюсь на полпути, Джой. Если мы надеемся что-то значить в жизни друг друга, мы должны присутствовать в жизни друг друга. Только такой дружбы я хочу от тебя.

– Ладно, – сказала Джой. – Мне кажется, мы… должны подумать об этом.

– Ладно, – согласилась Шерон, поглядев на часы.

Глава двадцать третья

Глаза Иэна сказали ей все, о чем он мог уже не говорить вслух: он здесь, с нею, и телом и душой, и ни прошлое, ни будущее не в силах повлиять на настоящее. Джой изумилась, когда он взял ее за руку и повел вверх по лестнице в ту комнату, где когда-то жил с женой. Он снял с себя толстый шерстяной свитер и подошел ближе. Протянул руки к пуговицам на кремовой шелковой блузке и начал расстегивать их, нежно целуя Джой в шею рядом с ключицей. Она закрыла глаза, вдыхая его запах, сладкий и темный, отдающий запахом костра и пеной для бритья, веющий прохладной свежестью гор.

Она целовала его веки, когда он расстегнул блузку и провел загрубевшими пальцами по кружеву шелковой комбинации. Одной рукой лаская ее грудь, он снял с Джой блузку и бросил на стул. Она запустила обе руки под хлопчатобумажные нательные рубахи с длинным рукавом – две, чтобы было теплее, – и обнажила его широкую, сильную грудь. Ей хотелось отступить на шаг и полюбоваться его торсом, доведенным до совершенства долгими годами физической работы, но она понимала, что смутит Иэна, поэтому исследовала его тело не глазами, а кончиками пальцев. Он был подтянутый и рельефный, словно «Давид» Микеланджело, а твердые мышцы его живота отзывались на каждое ее прикосновение.

Он прильнул к ней, когда она расстегнула пуговицы на его джинсах и скользнула под ткань ладонью.

Он застонал и закрыл глаза.

– Боже мой, – проговорил он, целуя ее с все нарастающим обожанием, подхваченный теплой волной страсти и желания, которая грозила захлестнуть его, захлестнуть их обоих, слишком быстро, слишком сильно. Он увлекал ее к кровати, пока она расстегивала джинсы и сбрасывала их. Иэн тоже снял джинсы и отшвырнул в сторону, подхватил Джой на руки и опустил на постель, сам лег рядом и накрыл их обоих мягким пуховым одеялом.