Обсидиан и чёрный диорит. Книга первая. Дестан
Шрифт:
– Не буду ничем клясться, можете не верить.
Коршун, казалось, окончательно расслабился, вытянул длинные ноги. Однако глаза его по-прежнему цепко фиксировали малейшее движение пленника, а рука со шпагой готова была в любую секунду сделать разящий выпад.
У Луи, разумеется, был миниатюрный запасец порошка во флакончике на поясе. Да что толку? Старик – такой же бессмертный, и на него не подействуют попытки подчинения, усыпления или ментальный удар. Бесполезно пытаться складывать пульвию. Кстати, теперь просвещённый Дестан знает, почему так названа фигура из сложенных пальцев. Ведь «pulvis» по-латыни – порошок. Словечком
– Я высмотрел сегодня ценную добычу, – продолжал грабитель. – Тебя выдали глаза, горящие в них часы. Так задумано кем-то, чтобы мы могли легко распознать друг друга. Ты – мой ягнёночек. Моё тело требует срочной замены, а свой порошок почти иссяк. Потому решил взять твой – великий, сильный. Ты ведь понимаешь, отчего зависит цвет? Нет? Да неужели?
Старик воодушевился. Похоже, он любил раскладывать свои знания по полочкам, бесконечно анализировать и выкладывать выводы. Если не на бумагу, то, как сейчас, случайному собеседнику.
– Призы получают убийцы самых ближайших родственников, – пустился в разъяснения Коршун, выражаясь так же желчно. – Но наши заслуги строго ранжированы. Возьми, к примеру, меня. Я случайно убил свою мамашу. Если виновен в смерти матери или отца – изволь получить порошок с сиреневым блеском. Довелось бы мне убить брата или сестру – сияние было бы серебристым. У детоубийц оно красное. Таковы правила, не нами придуманные. Зато твой песочек мне очень нравится. Ведь ты – злодей по высшему разряду. Жёлто-зелёное мерцание бывает лишь у тех, кто уничтожил всех ближайших родственников, какие только существовали тогда. А ведь кто-то из них мог кормить тебя грудью, качать на руках, вместе получать удовольствие от детских шалостей…
– Не нужно продолжать. – Луи поморщился, как от недавно выпитого кислого вина.
– Раз убийств было много, ты получил больше порошка, чем бывает обычно. Магические возможности у него шире, чем у слабеньких сиреневых, красных, серебристых. Так что проблема опустошения заветного мешочка пока не вставала. Ни о чём не переживай, наслаждайся сладостно долгой аркадской идиллией!
Старик картинно развёл руки, изображая безоблачное счастье. Луи дёрнулся было, но упустил благоприятный момент.
– А ещё ягнёночек постоянно проявлял осторожность. Экономил, попусту порошок не тратил. Выбирал для жизни самые спокойные места и профессии. Но обязательно выгодные. Какой-нибудь меняла, торгаш, ростовщик, опирающийся куда больше на силу и власть своих капиталов, чем на полученные способности. Минимум ненужных знакомств, никакого безрассудства в виде сражений, погонь, любовных приключений. Вот только нынешняя ситуация не вписывается в нарисованный портрет. Нестись весь день сломя голову в одиночку, без охраны, да ещё решиться на ночлег в сомнительном трактире! Но, кажется, мне известна причина.
Ещё бы! Да она всему Провансу уже известна. В Марселе началась чума. Проклятые купчишки, желающие срочно получить свои шелка для продажи, подкупили власти. Корабль из Леванта по пути заходил в Каир, кишащий крысами и чёрной смертью. Но мздоимцы сняли карантин, пустили судно в Марсельский порт и поставили под разгрузку.
Едва прошёл слух о первых случаях болезни, Луи оседлал коня. Зачем рисковать? Быстрей скакать как можно дальше, пока не выставили санитарные кордоны и не стали без разбору вешать всех,
кто пытается вырваться из чумного ада. Забиться в глушь и переждать, пока смерть не соберёт обильную жатву.– Из города уже бежала вся знатная верхушка, в том числе свита принцессы Орлеанской, что собиралась ехать в Италию, – подхватил старик. – О, им есть чего опасаться. А чего бояться тебе, бессмертному? Неужели ты настолько скуп, что не желаешь тратиться на подстраховку другим телом, живущим где-нибудь за сотни миль… или просто настолько глуп, что ничего не знаешь о такой возможности?
– Я знаю, – ответил Луи. – Я подстрахован. Так что убивать меня бессмысленно. Придётся ведь как-то избавляться от тела, навлекать подозрения…
– Убить тебя всё равно придётся. Иначе ты неизбежно пойдёшь по моим следам в надежде вернуть своё сокровище. Да ты не переживай так, раз подстрахован…
– Клянусь, что не буду преследовать вас, если оставите мне жизнь. Теперь, когда я знаю о других бессмертных, я смогу найти кого-нибудь и наполнить свой мешочек. Мне уже приходилось убивать…
Коршун поколебался, но вынул кинжал.
Свеча разгоняла мрак над столом-эшафотом, бросая причудливые тени на стены и неровный потолок. Мешочки лежали, полный и пустой, как центр визуального притяжения. Но и сами они словно готовы были вращаться вокруг свечи, как Земля и другие планеты вокруг Солнца, согласно безумной и возмутительной теории одного давно умершего поляка, Николая Коперника. Но ведь многие отчего-то говорят, что его отрицаемые церковью басни – не что иное, как истина.
Коршун, похоже, обожает всякого рода научные дебаты. Нужно втянуть краснобая в дискуссию. Отчаяние придало Луи решимости; казалось, он нашёл шанс выпутаться.
– Послушайте, я узнал много нового. Но ведь есть ещё песочные часы. Мне стыдно признаться, но я никогда не мог понять, для чего именно нужен этот, несомненно, ценный предмет.
– Глупец! – сказал старик. – Ты уймищу лет пользуешься часами и даже не подозреваешь, что они – символ твоего Хранителя!
Коршун увлёкся, приготовившись к новому длинному рассказу.
Всё решило мгновение.
Ягнёнок, превратившись в тигра, резким движением выбил у противника шпагу. Достаточно ловкий старик немедленно ударил Луи кинжалом в живот. Но – лезвие неожиданно отскочило! Тогда кинжал выпал сам: рука, сжимавшая его, на поверку оказалась очень слабой.
Молодой человек прыгнул на Коршуна и вцепился ему в шею. Де Леранж был крупнее, тяжелее и взял верх в борьбе. Через пару минут напряжённой схватки сиреневые искры в распахнутых глазах старика перестали падать вниз, суетливо замелькали, а потом разом взлетели кверху. Изображение песочных часов погасло, уступив место пустоте расширившихся зрачков.
Победитель разжал руки на тощей шее, поднялся, утирая пот с усталого лица, обрамлённого небольшой чёрной бородкой и тонкими усиками. Откуда-то из одеяний поверженного противника на щелястый пол выкатился маленький изящный предмет, вещество в котором явно ещё жило, в отличие от распростёртого рядом тела. Часы словно находились в поиске: медленно двигались сами по себе, готовые устремиться в неведомую даль.
Повинуясь внезапному импульсу и проявив недюжинную ловкость, Луи схватил странно пульсирующий, сопротивляющийся объект. Материя продолжала шевелиться, извивалась, ускользала и явственно начала терять очертания, собираясь раствориться и исчезнуть.