Очень странные миры

– Не утрируйте, Консул, – возразил Белоцветов. – Сегодня мы гораздо ближе к цели, чем были в момент старта.

– Санти, – утомленно сказал Кратов. – Вы беззастенчиво пользуетесь тем обстоятельством, что мне нечем в вас запулить. Хотя…

Часть четвёртая Напиток бессмертия

1

– Мне очень жаль, директор, – с усилием сказал Кратов, пристально разглядывая носки своих сандалий. Сандалии были самые что ни на есть простецкие, из прозрачного пластика, только что из автомата, еще теплые. Сам автомат стоял неподалеку на когда-то старательно вытоптанном, а теперь безнадежно заросшем травой пятачке в тени роскошного дерева. – Наверное, я должен просить у вас прощения.

– Вы похожи на шкодливого юнца, – констатировал директор Рассел Старджон. На нем были точно такие же сандалии, только на два размера меньше, и он не уделял им ни малейшего внимания. – В чем вы себя вините? Да, «Тетра» была славной станцией. Мы ее любили и содержали в порядке, как могли. Ужасно жаль, что ее постигла столь злая участь. Разумеется, никому и в голову не придет безумная мысль заняться ее восстановлением. Но, в конце концов, это было совершенно ненужное сооружение. Все, кто там обитал, понапрасну тратили свое время.

– Все равно, – упрямо возразил Кратов. – Эта злобная тварь притащилась на «Тетру» по мою душу. Если бы я мог предполагать такой удручающий поворот событий, а я должен был предполагать, и если бы настоял на другом промежуточном финише…

– Тогда какой-нибудь ни в чем не повинный мирок подвергся бы бомбардировке планетарными торпедами, – понимающе покивал директор Старджон. – Знаете, инспектор, то, что случилось, на самом деле de duobus malis minimum.

– Из двух зол меньшее, – усмехнулся Кратов. – Всегда ненавидел выбирать. И вряд ли из двух… Не называйте меня больше инспектором, хорошо? Громкий и вовсе мне не подобающий титул – это все несерьезно.

– Тогда и вы не называйте меня директором, – печально сказал Старджон. – Тоже мне должность – директор разгромленной станции…

– Когда я вернусь, то постараюсь задать вопрос о будущем «Тетры» в нужных инстанциях, – обещал Кратов. – Но по правде говоря, шансы невелики.

– Понимаю, – сказал Старджон. – Я понимал это все последние годы. Постоянно ждал, когда прибудут какие-нибудь важные инспектора из Федерации, не такие покладистые, как вы. И закроют нашу «Тетру» мановением всевластной руки.

– А вместо них явился плазмоид с маниакальными наклонностями.

– Да, – сказал Старджон и вздохнул. По нему видно было, что он держится из последних сил. – Что ж, пойду к своим людям. Прослежу, чтобы никого не забыли отправить из этого Эдема туда, куда он пожелает. В конце концов, я все еще за них отвечаю.

Он коротко отсалютовал и двинулся сквозь высокую шелковистую траву в направлении двухэтажной хижины под тростниковой крышей и на сваях, которая никак не по праву носила громкое название отеля для транзитных пассажиров. Кратов глядел ему вслед, приложив ладонь козырьком к глазам. Солнце здесь было яркое, но какое-то подозрительно ласковое, не обжигающее. Некоторые беженцы с «Тетры» уже устроились в тенечке между свай в рассуждении подремать и прихватить чуточку иноземного загара.

«Жила-была в Галактике вольная станция „Тетра“, – думал Кратов. – Зачем жила и почему – никого особо не заботило. Этакая всеми забытая вольница. Никому не мешала, забот не доставляла. Пара-тройка грузовых транспортов в год с запасами расходуемых материалов – разве же это заботы? Изучали себе тишину, глазели на окрестные светила, занимались любовью и прочими невинными глупостями. А потом явился один самодовольный тип, приволок за собой громадный шлейф древних заморочек и все испортил. Эх…»

2

Командор Элмер Э. Татор, облаченный единственно в белоснежные шорты с синей полосой, возлежал в раскладном кресле, разметав конечности и блаженно прикрыв глаза. Солнышко било ему прямо в рельефные плиты брюшного пресса и ничего не могло с ними сделать.

Вся команда «Тавискарона» была незримо рассеяна по цветущим и колосящимся окрестностям. Даже Брандт и Мурашов, не принимавшие активного участия в беседе, валялись где-то неподалеку.

– Мы задержимся на Амрите, – сказал Кратов. Мастер промычал нечто неопределенное и вяло приподнял правую руку. В руке имел место высокий стакан с коктейлем. – Я знал, что ты не станешь возражать. Так надо, Эл. Может быть, на сутки, сущий пустяк.

– Да хоть на месяц, – отозвался Татор сонным голосом. – Ты генеральный фрахтователь, Кон-стан-тин. Имеешь право. К тому же ты инспектор, а до пятницы… пардон, до сентября… я совершенно свободен.

– Не хочу больше быть инспектором, – проворчал Кратов, приминая себе уютное лежбище. – Надоело.

– А кем вы хотите быть, Консул? – вопросил из густой травы Белоцветов. – Владычицей морского?

– Ксенологом. Простым, незамысловатым, веселым и подвижным. Сегодня здесь, а завтра там.

– Золотая рыбка на посылках, – заключил Белоцветов.

– Любой каприз фрахтователя, – сардонически отреагировал Мадон, тоже откуда-то из травянистых зарослей. – Носимся по Кельтской Ветке как очумелые. Совершаем беспорядочные эволюции.

– Только не надо этих намеков! – воскликнул невидимый Феликс Грин. Впрочем, он тотчас же обозначил свое присутствие воздетой над травяным покровом рукой, в которой зажата была пивная банка. – Никто меня не предупреждал ни о каких плазмоидах. Даже если то были вовсе не плазмоиды. Я учитывал в своих расчетах Галактику в ее традиционном, спокойном состоянии, когда никто никого не пытается догнать и уничтожить. Амрита – это последнее место в обитаемой вселенной, которое я стал бы включать в маршрутную карту. Во-первых, потому что здесь нечего делать таким отважным парням, как мы. Здесь самое место спокойным и тихим травоядным, чтобы они могли жевать свою жвачку повсюду, где ступит их копыто. Мы же устремлены к приключениям и подвигам, и всякие там плазмоиды, что плазмоидами на деле не являются, не в силах нас удержать. Да что плазмоиды!.. Все мы прекрасно знаем о затерянном в космических глубинах мирке под названием Тартар. Однако не всем выпало удовольствие там побывать. Почему я говорю «удовольствие»? Потому что при одном уже названии во всякую неискушенную голову лезут разные опасливые мысли. Уж очень нехорошие ассоциации мифологического свойства пробуждает это имя. Что поделать, издержки фундаментального образования! А между тем судьба забросила меня на Тартар потому, что первому навигатору… было это в благословенную пору моей юности, когда составлять программу полета мне еще не доверяли…

– Правильно делали, – не преминул ввернуть Мадон.

– Потому что первому навигатору, – возвысил голос Феликс Грин, – пришла фантазия устроить пит-стоп именно на Тартаре. Скажем прямо, разумное зерно в таком решении усматривалось, потому что на Ветке Безумного Шляпника выбор миров, пригодных для промежуточного финиша, еще меньше, чем на Кельтской. Но по правде говоря, это была роковая ошибка, и все, кто был в ту пору на борту, очень скоро это поняли.

– Вас обвинили во множестве тяжких прегрешений и повлекли в кипящее пекло? – кротко осведомился Белоцветов.

– Почти, – сказал Феликс Грин. – Сподобились же мы угодить на Тартар в сезон дождей, да еще в самый разгар! Ливень стоял сплошной стеной, из-под жилого купола нос нельзя было высунуть, и по громадным пустым залам, пережидая непогоду, бродили неприкаянные девушки-ксенологи. Их было много, слишком много, они были на Тартаре достаточно давно, чтобы надоесть друг дружке, и потому изнывали от скуки и жаждали новых впечатлений. А еще они были умны, ироничны и невероятно хороши собой. Впрочем, возможно, мы всего лишь истосковались в дальнем рейсе по женскому обществу…