Одержимость жестокого принца

Нейт развязно ухмыляется.

— Чего взбеленилась-то? Подумаешь, до свадьбы поразвлекаемся. Тебе понравится.

Он вдруг прыгает вперёд. С криком швыряю вилы в него и хватаюсь за ручку, распахивая дверь и вываливаясь на улицу.

Яркий солнечный свет режет по глазам, на которых тут же выступают слёзы.

— Шайла?.. — раздаётся изумлённый голос.

Кое-как промаргиваюсь. Передо мной с выражением ужаса на лице замерла мама. Видок у меня сейчас и правда ещё тот: волосы растрёпаны, одежда сбита и в пыли, лицо наверняка раскраснелось.

— Мама… Мама!

Бросаюсь к ней на шею, будто маленькая девочка. Меня всю трясёт, и слёзы на глазах уже вовсе не от солнца.

— Что произошло, дочка? Нейтан?!

Резко оборачиваюсь и вижу, как Нейт вальяжно выходит из сарая. Измятая рубашка расстёгнута на груди, на щеках румянец. С удовлетворением замечаю, что брошенные мной вилы оцарапали ему предплечье до крови.

Он проводит пальцами по соломенного цвета волосам, а на губах всё та же сальная ухмылка.

— Мьес Кларисса, простите, не хотел, чтоб вы это увидели. Мы с Шайлой… не смогли удержаться.

— Да как ты смеешь?! — кричу я, порываясь разодрать его наглое лицо ногтями.

Мама берёт меня за руку, останавливая.

— Тише, Шайла. — Она заглядывает мне в глаза. — Детка, он не…

Отрицательно мотаю головой. Даже думать об этом противно! Я будто вывалена в грязи, хочется помыться, выбраться из собственного тела.

Мама загораживает меня собой.

— Уходи, Нейтан, — сурово говорит она. — И забудь дорогу к моей мастерской.

Губы Нейта кривятся в злой усмешке.

— А вы почаще оглядывайтесь по сторонам, мьес Шерман. И за дочкой приглядывайте, а то мало ли что может случиться тёмным вечером в тёмном переулке.

Одёрнув рубашку, Нейт уходит, и я наконец вздыхаю с облегчением.

— Паршивец, он ещё смеет нам угрожать? — ярится мама. — Ну я ему устрою. — Она оборачивается ко мне. — Как ты, дорогая?

Пожимаю плечами, закусывая губу. Мама крепко обнимает меня.

— Прости, родная! Я не знала, что он способен на такое. Всегда был сама любезность, никогда не отказывался помочь. Я думала: вот хороший парень… Лживый подонок. Какое счастье, что ты в порядке!

Размыкаем объятие. Утираю глаза и делаю глубокий вдох, с трудом беря себя в руки.

— Ты ни в чём не виновата, мама. Нейтан и меня обвёл вокруг пальца. Но что теперь делать? Он же начнёт меня шантажировать, чтобы я вышла за него, иначе он распустит по городу слухи, и тогда…

Не могу произнести вслух: меня ждёт позор. Моя репутация будет безвозвратно испорчена. Не говоря о том, что Нейт не успокоится, пока не получит желаемое.

Мама гладит меня по щеке, убирая мои растрёпанные каштановые волосы за уши.

— Скорее всего, но это неважно, — говорит она с решимостью в голосе. — Он не сможет тебе повредить, потому что завтра тебя здесь уже не будет.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты поедешь в Академию, Шайла. Хоть мне и не по душе… Возможно, там тебе будет безопаснее, чем здесь. В конце концов, я не могу держать тебя рядом всю жизнь.

— Безопаснее?..

Мама не слушает, беря меня за руку и ведя за собой.

— У нас мало времени. Надо успеть привести тебя в порядок, собрать вещи и доехать до гостиницы.

Всего через полчаса я стою перед зданием гостинцы Дартона с небольшим чемоданом в руках. Глория Адамс как раз спускается по лестнице.

— Готовы ехать, мьес Шайла?

Сглатываю и киваю, сжимая ручку чемодана. Поворачиваюсь к маме.

— Спасибо, мам. Ты не представляешь, как это для меня важно. Вот увидишь, я закончу Академию, и всё у нас будет хорошо!

— Будь осторожна, дочка, — произносит она, пока я сажусь в карету напротив профессора Адамс.

— Хорошо, мам.

Она вдруг хватает меня за локоть и притягивает к себе.

— Не доверяй никому и никогда не снимай кольцо! Слышишь?

— Ладно, — растерянно отзываюсь я, сбитая с толку её внезапным напором.

— Дай слово, Шайла, что не снимешь!

— Даю слово…

— Мьес Шерман, нам пора ехать, — деликатно вмешивается профессор Адамс. — Скоро поезд до Нарвилля.

Мама сверлит меня взглядом странно блестящих глаз и как будто совсем не хочет отпускать. Но, наконец, расслабляет пальцы и отступает от кареты. Она выглядит так, будто я рискую жизнью, а не еду учиться в элитную Академию, вытянув счастливый билет.

— Хорошо, — выдыхает мама. — Хорошо.

Дверца кареты захлопывается, и кони несут нас на станцию.

Глава 4. Шайла

Сидя в поезде, всё смотрю и смотрю на простое серебряное колечко, которое ношу, сколько себя помню. Кольцо-артефакт само подстраивалось под размер по мере взросления. Я не снимаю его ни на ночь, ни при мытье, ни даже во время уборки. А теперь и подавно не сниму. Не из-за просьбы мамы, а потому что кольцо прочно ассоциируется с ней.

На душе радостно от того, что мы расстались не в ссоре. А Нейт…

Передёргиваю плечами. Лучше побыстрее забыть о его отвратительном поступке. То, что произошло, не моя вина. Я никогда не давала повода думать, будто со мной можно так обходиться. Дело не во мне, а в том, что творится в его голове. Дело в том, что он, похоже, считает такое поведение нормой. На моём месте могла оказаться любая.

За маму я не волнуюсь. Она умеет за себя постоять, да и связей в городе у неё очень много благодаря работе. Нейт не сможет сделать ей ничего плохого.

В Нарвилль, столицу Даенфорского герцогства, приезжаем поздним вечером. На улице давно стемнело. Извозчика в такое время не нанять, но нас ожидает карета.

Через пару часов мы останавливаемся перед коваными воротами, за которыми начинается территория Академии.

— Здесь нам придётся выйти, — говорит профессор Адамс, и я невольно напрягаюсь.

— Почему? — спрашиваю, выбираясь в тёплый августовский вечер.

Карета проезжает за ворота, и я провожаю её взглядом.

— Территория Академии ограждена магическим барьером, — объясняет Адамс. — Те, в ком нет стихийной или драконьей магии, не могут его пересечь.