Одержимость жестокого принца

Глава 6. Шайла

Ничего не происходит. Чаша никак не реагирует на моё прикосновение. В повисшей тишине вжимаю в каменное дно руку и чувствую себя идиоткой.

А чего я ожидала? Чаша принимает исключительно стихийников. Не знаю, для чего ректор попросил попробовать. Знал же, что не сработает.

Напоминаю себе, что это ничего не меняет: Аренберг изначально был в курсе, так что должен был подготовиться. Меня всё равно примут на обучение.

Вот только отсутствие амулета означает отсутствие магического контракта. Ещё один повод для заносчивых аристократов, чтобы меня зацепить.

Но им придётся это проглотить. Да, у меня нет стихийного дара, нет титула и богатств. И всё-таки я здесь, нравится им моё присутствие или нет!

— Что ж, — поджимает губы Адамс. — Воспользуемся вторым вариантом, как и планировали.

Аренберг слегка пожимает плечами.

— Я хотел убедиться, профессор. — Он кладёт на край стола лист бумаги. — Мьес Шерман, поставьте свою подпись…

Короткая белая вспышка заставляет его умолкнуть, а меня — обернуться к Чаше, в которой продолжает лежать моя заледеневшая рука.

— Это же… — начинает Адамс, подаваясь вперёд.

Даже ректор поднимается со своего кресла.

А я чувствую под ладонью какой-то предмет. Сердце трепещет в груди от волнения. Не может быть, не может быть! Медленно отнимаю дрожащую руку.

На дне Чаши лежит овальный чёрный камень в золотой оправе.

Касаюсь его пальцами, чтобы убедиться, что он настоящий. Моргаю, не в силах поверить собственным глазам. Я что, получила свой зачарованный амулет?! Но как… И почему он такого странного цвета?

Ко мне подходит профессор Адамс, на её лице написано глубокое изумление. С другой стороны приближается ректор Аренберг, обдавая холодком своей ауры.

— Возьмите его, мьес Шерман, — просит он.

Благоговейно достаю из Чаши зачарованный амулет и машинально прикладываю к шее. Тёплая цепочка обвивается вокруг неё, как живая. Камень тоже источает родное тепло. Словно я всю жизнь его ношу.

— Обсидиан, — странным тоном произносит ректор.

Они с профессором кратко переглядываются. А я стою, оторопев. Обсидиан? Из него создаются артефакты для стражей и законников, потому что это единственный не поддающийся влиянию магии материал, способный при этом накапливать и отдавать магию.

Ректор задумчиво хмурится.

— Что-то не так? — спрашиваю я, накрывая амулет ладонью, будто его сейчас отберут.

Лицо Аренберга вновь принимает невозмутимое выражение.

— Всё в порядке. Вы получили амулет, Академия приняла вас, магический контракт заключён. — Он возвращается к столу, рвёт бумагу, которую до того предлагал на подпись, и выбрасывает обрывки в урну. — Это нам больше не понадобится. Вот ваша первая стипендия. Профессор Адамс вас проводит.

Глория Адамс выглядит недовольной. Ректор подспудно указал ей на дверь, хотя она явно хотела обсудить произошедшее. По правде говоря, я и сама не прочь послушать мнение ректора, но уже так туго соображаю, что решаю подумать о случившемся позже.

За окном практически ночь, и всё, чего мне сейчас хочется, это поскорее оказаться в комнате, забраться в кровать и уснуть сладким сном.

— Учебники получите в библиотеке, а всё необходимое для учёбы можно приобрести в канцелярской лавке, она находится на первом этаже, — объясняет Адамс, пока мы идём по пустынным коридорам. — Общее расписание вывешивается в вестибюле. Позже я выдам ваш индивидуальный график дополнительных занятий по темам за первый курс. К вам прикрепят адепта со старшего курса. Он поможет адаптироваться и успевать по программе.

Она провожает меня к мьессе Льетте, у которой я получаю новенькую синюю форму и ключ от комнаты, а затем объясняет, как попасть в жилое крыло.

Моя соседка уже спит, когда я вхожу, поэтому, стараясь не шуметь, быстро раздеваюсь, ныряю под прохладное одеяло и мгновенно проваливаюсь в сон.

Находясь в Академии, адепты всегда обязаны носить форму. Поэтому наутро, несмотря на то что учебный год начинается только завтра, я первым делом облачаюсь в белую блузку, синий пиджак и синюю юбку в складку. Причём моя юбка оказывается заметно длиннее того, что я видела вчера на Лионелле Моран.

Моя таинственная соседка встала раньше и уже вышла из комнаты, оставив после себя тяжёлый аромат духов, так что я снова не получаю возможности с ней познакомиться. Отправляюсь на завтрак, планируя спросить дорогу у кого-нибудь из адептов.

Завидев группу девушек в жёлтой форме, спешу догнать их.

— Привет! Не подскажете, как добраться до трапезного зала?

Девушки удивлённо смотрят на меня.

— А ты кто? — спрашивает одна из них. — Я тебя не помню.

— Я новенькая. Меня зовут Шайла.

Девушки переглядываются между собой. Та, что задала вопрос, пожимает плечами:

— Мы как раз на завтрак идём.

Следом за ними добираюсь до трапезного зала.

— Почему ты в цветах факультета артефакторики, а не в бордовой форме первокурсников? — интересуется другая девушка из компании.

У неё миловидное доброе лицо и курчавые русые волосы.

— Меня приняли сразу на второй курс, — охотно отвечаю я.

— Ого, ничего себе! Меня, кстати, Майя зовут. Я учусь на втором курсе лекарского. Ты уже получила учебники? Если нет, могу показать, где библиотека и канцелярская лавка.

— Здорово! — обрадованно отзываюсь я. — Спасибо.

Вместе со мной Майя подходит к столу, занятому адептами в синей форме.

— Доброе утро, Макс, — смущённо произносит она и протягивает ему тетрадку. — Вот, я всё сделала, как ты просил.

Названный Максом парень, коротковолосый шатен с тёмными глазами и самодовольным видом, ухмыляется краем губ.

— Спасибо, Майя, ты просто чудо, — произносит он, но глаза остаются холодными.

Взяв тетрадку двумя пальцами, небрежно отбрасывает на стол среди тарелок. Майя розовеет и скромно улыбается.

— Не за что, Макс, — бормочет она и поворачивается уйти.

— Куда же ты, Майя? — останавливает Макс. — А как же благодарность?

— Б-благодарность?

Макс поднимается из-за стола, возвышаясь над нами с очаровательной улыбкой.

— Ну конечно. Ты ведь оказалась такой полезной. Я должен тебя отблагодарить.

Он наклоняется к ней, будто собираясь поцеловать, и Майя трепещет в предвкушении, прикрывая глаза.

Макс замирает у самого её лица и вдруг брезгливо кривится.