Одиночество вдвоем

Девушка обнимает мужчину за талию. Он так же обхватывает её тело, улыбаясь в камеру. Девочка хихикает, когда мать пользуется моментом, толкая мужа. Он падает в сугроб, но продолжает сверкать улыбкой.

Белый снег. Пасмурное небо. Падающие снежинки. Морозный воздух.

Раскинутые руки в стороны.

Никакой грязи, ни порочности, ни пошлости, ни насилия.

Ощущение свободы, полета, легкости.

Делаю шаги назад. Отворачиваюсь, ведь глаза царапает фотография в рамке, которую откопала в вещах Мария. Я, мама и отец. Кажется, это был какой-то воскресный праздник.

Выхожу в коридор, прикрывая за собой дверь. Оставляю мать в полной темноте. Сжимаю веки, понимая, что всё внутри жжется.

Мне стыдно. Ведь я не могу ей помочь, ведь оставляю её одну. Но меня одолевает странное чувство, будто её больше нет, словно это не она.

Как мне помочь человеку, который уже пропал?

Направляюсь обратно, в свою комнату. Тру глаза, роняя слёзы. Шмыгаю носом, прикрывая дрожащие губы тыльной стороной ладони. Торможу. Резко. Оборачиваюсь, хныча. Не могу выдержать. Не в силах терпеть это дерьмо.

Бегу в сторону двери. Обратно. К маме.

Распахиваю, мчась в комнату. Женщина, словно, не меняла положение. Всё так же улыбается, смотря в мою сторону. Будто знала, что я вернусь. Падаю на колени, возле её кровати. Кладу руки на её живот, потираю шею. Хочу, чтобы она среагировала, хочу, чтобы подала признаки присутствия. Ведь мне нужно быть уверенной, что я не одна. Что она здесь.

Но женщина не шевелится. Она только приподнимает руку, начиная гладить меня по волосам, когда опускаю голову ей на грудь. Задыхаюсь от боли. Внутри столько дерьма. Хочется сунуть два пальца в рот, выблевать всё это.

Плачу. Рыдаю в голос, не боясь, что кто-нибудь проснется от моих воплей.

Роняю слезы на её одеяло.

Прости, мам.

Её прикосновения не дарят былого тепла.

Прости меня, если я сломаюсь.

***

***

Это надоедало.

Ник шел по длинному школьному коридору. Парень улыбался всем, кто его приветствовал, пожимал руки, спрашивал о настроении своих знакомых, “друзей”.

Он сомневается, что все эти люди обращали бы на него внимание, если бы Ник остался “собой”. Пара книг по психологии, несколько заумных передач о личности человека - и вуаля! Ты создал идеального человека, которому все симпатизируют, которого все любят, которого замечают. Но который самому тебе отвратителен. Уже тошнит от этих ежедневных улыбок, от лиц, которые приходится видеть каждый день, от пустых разговоров с другими. Уже тошнит быть таким.

Дилан стоит у своего шкафчика, перекладывая вещи на полки. Ник замедлил шаг. Наблюдает за другом, мимо которого спокойно идут люди. Никто его не замечает, никто ему не улыбается, никто не здоровается, не пожимает руку. И Дилан существует сам по себе. Он не нуждается во всеобщем признании. У него иной путь, не такой, как у Ника.

Ибо Ник считает, что его жизнь зависит от отношения других людей к тебе. Практически твои успехи зависят от левых личностей. Неудивительно, ведь отец Ника, как и мать, прогибаются под начальством, чтобы удовлетворить их желания, потребности. С детства его учили нравиться другим, понимать психологию, чтобы знать, как расположить к себе человека. Но время идет, а Ник всё больше теряет уверенность в том, что жизнь с фальшивой маской - это то, что ему необходимо для достижения целей.

– Привет, - Ник не улыбается. С Диланом этот трюк не прокатит.

О’Брайен роняет несколько учебников на пол, наклоняясь, чтобы поднять. Его взгляд мечется, а внешний вид немного настораживает.

– Ты в порядке?
– Ник открывает свой шкафчик, интересуясь. Дилан кивает, хмурясь. Чешет нос, чихает, пытаясь запихнуть книги на полку.

– Эви еще не встречал?

– темнокожий улыбается.

Дилан качает головой. Его учебники вновь валятся на пол, а трясущиеся руки привлекают внимание друга. Ник дергает Дилана за плечо, вынуждая того мельком взглянуть на себя. Но это было достаточно, чтобы подметить неестественно широкие зрачки. О’Брайен отмахивается, что-то ворча. Поднимает книги, сунув их в рюкзак, и отворачивается, натягивая лямки на плечи. Уходит, быстро. Ник смотрит ему в спину, поставив руки на талию. Хмурит брови, но вынуждает себя улыбнуться, когда к нему подходит группа парней.

***

Я не пошла сегодня в школу.

Знаю, что за прогул могу не хило получить от отчима, но мысль о побоях меня не пугает. Не так, как раньше. Выработался иммунитет? Вряд ли.

– Господи, - Мария схватилась за сердце, войдя в мою комнату. Она осмотрелась, остановив хмурый и возмущенный взгляд на мне. Я сижу на краю кровати, смотря в окно. Поворачиваю голову, когда женщина ругается. Да, черт возьми, кричит на меня так, словно у неё есть на это право. Нет, я ценю, что она следит за порядком в доме, что ухаживает за моей мамой, но это не дает ей право орать на меня. Это моя комната. Это мой мир. И это мой хаос. Так что пусть проваливает отсюда.

Не дождавшись моего ответа, возмущенная женщина уходит вниз, продолжая ругаться, видимо, пытается теперь достучаться до отчима, который не торопится на работу, что меня пугает.

Не шевелюсь. Смотрю в окно, на пасмурное небо. Утром солнце не заглядывало в мою комнату, а теперь погода ухудшилась.

Дверь покачивается со скрипом от сквозняка. Продолжаю сидеть на месте, потирая ладони. Мне не хочется двигаться.

Но вибрация вынуждает поднять глаза. Смотрю в стену, глупо моргая.

Вибрация. Телефон.

Поворачиваю голову. Мой рюкзак. Там телефон, но… Не понимаю. Поднимаюсь с кровати, потирая плечи. Подхожу к валяющемуся на полу рюкзаку. Опускаюсь на корточки возле него. Разглядываю с недоверием, словно впервые вижу этот предмет. Одной рукой лезу внутрь, нащупав вибрирующий телефон. Вынимаю, смотря на экран. Номер неизвестный.

Из школы? Мой номер записан в данных, но какой учитель может звонить мне? Уроки ещё даже не начались, так что обвинить меня в прогуле невозможно.

Прислушиваюсь, поглядывая в сторону двери. Коридор пуст, и шагов не слышно. Поднимаюсь, подходя к двери. Закрываю, оборачиваясь к окну. Мнусь, но загоревшееся любопытство берет вверх, поэтому отвечаю, неуверенно поднося телефон к уху. Молчу, дожидаясь голоса звонящего.

И ждать приходится недолго.

– Привет, - голос Ника. Веселый, так что я уверена, что он в данный момент улыбается.

Моргаю, смотря в сторону двери:

– А, привет, - хмурюсь, обнимая себя рукой.
– Откуда у тебя мой номер?
– говорю тише, при этом прислушиваюсь к звукам. Мне не хочется думать о том, что со мной сделает отчим, если узнает, что я болтаю с кем-то по телефону.

– Прости, я узнал его пару дней назад. Точнее, его узнал Дилан, потому что я попросил его поговорить с директрисой. У той хранятся все данные об учениках, а они с Диланом в хороших отношениях, - объясняет, а мне нечего ответить. Молчу, покачиваясь с пятки на носок.

– Ты сегодня не придешь?
– его голос не меняется.

Глотаю скопившуюся во рту жидкость, чешу макушку, качая головой:

– Нет, сегодня - нет, - запинаюсь.

– По… - Ника обрывает голос Дилана, который глухо слышен на фоне: