Одиночество вдвоем

— Чего тянешь? Иди в полицию, пускай помогут тебе.

— Она всегда возвращалась, — его голос дрожит. Нервы на пределе.

— Она всегда возвращалась из-за тебя, — добавляет немного зло, будто с ревностью, от которой женщине хочется смеяться в голос:

— Тогда, я больше не предмет твоего шантажа, если Эви не бежит обратно.

Мужчина затягивает, хмуро смотрит в пол, потирая жирную шею ладонью, и, наконец, осознает:

— Это всё он, — шепчет, чуть ли не ломая сигару на две части пальцами.

— Кто? — Сухо интересуется Кристал, наклоняясь ближе к зеркалу, чтобы накрасить ресницы.

Мужчина отвечает не сразу. Он роется в карманах, находя мятый бумажник, который грубо раскрывает, уставившись взглядом, полным ярости, на фотографию, точнее на парня, который равнодушно смотрит на него в ответ.

— Дилан О’Брайен, — два слова, но зубы уже скрипят от непреодолимой ненависти, бурлящей внизу живота. Женщина хмыкнула:

— Тогда, доберись до него, если тебе на месте не сидится. Пойди в полицию и скажи, что тебе нужно узнать номер этого типа, ибо он сбежал с твоей дочерью. Притворись таким милым мужчиной, — она прерывается, бросая взгляд на Дулгаза, — если у тебя выйдет. И объясни, что хочешь просто поговорить с ним, по-семейному. У тебя же есть связи в полиции, да?

Мужчина нервно трет ладони, пока женщина хмурит брови, медленно оборачиваясь, и усмешка на её лице как раз кстати:

— Ты ведь не оформил документы, так? Эви даже не удочерена. Поэтому ты не идешь в полицию, боишься, что при оформлении документов и беседе с ней, всё вскроется.

Дулгаз задымил.

— К тому же, — женщине нравилось то, как на её глазах уверенность этого типа угасает. — У тебя целый список, состоящий из нелегальной деятельности, верно?

***

Это утро явно отличается от других: солнце слишком ярко слепит в глаза, голубое небо не несет на себе ни одного белого облака, пение птиц дарит наслаждение, о котором я давно успела позабыть. Тепло. Спокойствие, пропитанное ароматом осени.

И Дилан О’Брайен, с ног до головы вымазанный в черном машинном масле. Он нагибается над раскрытым капотом автомобиля, сжимая в руках инструменты, с особым вниманием всматривается внутрь, пытаясь выявить очередную поломку и устранить её, а я спокойно сижу на одеяле на сухой траве, попивая остывший чай. Чувствую себя странно, будто я ребенок, которого вывели на прогулку, и заставляют сидеть на месте, шагу никуда не ступая. Наблюдаю за тем, как напрягаются мышцы рук парня, когда он опускает ладонь, что-то дергая в двигателе. На его щеке темные следы, которые он оставил, почесав кожу пальцами, парень не отвлекается на меня, явно увлекшись делом, и уверена, что вскоре он доведет его до конца, хотя, судя по его хмурому виду, итог пока не предвидится. Подношу кружку к щеке, прижимая, чтобы хоть как-то охладить жар. Нет, проблема не в теплой погоде, скорее странности творятся со мной. Да, где-то во мне происходит необратимый процесс, заставляющий щеки пылать. Я по-прежнему держусь на расстоянии от Дилана, который и не пытается его нарушить, но не могу скрыть от самой себя, что отношение, так или иначе, меняется, причем быстро. И это пугает.

Во мне словно сражаются две личности — одна всё время напоминает мне о том, что Дилан — парень, другая тянется. Так сильно тянется, что это вызывает тихий ужас в груди. Мне так страшно. Боюсь вновь привыкнуть к кому-то, боюсь быть зависима.

Я просто боюсь себя.

Дилан что-то дергает, после чего ему в лицо «стреляет» струйка темного масла, и я не в силах сдержать смешок, который пытаюсь скрыть, прижав кружку к губам. О’Брайен щурит веки, недовольно ворча:

— Очень мило с твоей стороны, — начинает вытирать грязь с лица тряпкой, которая и без того черная. Виновато сжимаю губы, но те всё равно растянуты в улыбку.

Мне нравится, что даже сейчас парень не пытается поднять тему, касающуюся отчима. Так я чувствую себя легче, и меня не покидает ощущение внутренней умиротворенности. Пью себе чай, вполне как нормальный человек.

Дилан роется в карманах, вынимая телефон, чтобы узнать время, и я внезапно вспоминаю о существовании других людей:

— Ник тебе так и не звонил?

— Я не слышу, говори громче, — просит парень, хлопая крышкой капота. Мне правда удается говорить, но тихо, так что повторяю громче:

— Как там Ник?

Дилан странно реагирует, бросая на меня хмурый взгляд, и хватает с плеча тряпку, вытирая о неё руки:

— А что с ним? — Уходит от ответа, поэтому теряюсь, поглядывая по сторонам:

— Ну, он тебе звонил? А то пропал вот так…

— Тебя это волнует что ли? — Грубо, но вряд ли мне стоило что-то другое ожидать. Правда, не понимаю, чего он так резко реагирует? Я ведь просто интересуюсь.

О’Брайен, смотрит на свои ладони, мельком поглядывая на меня, а мне приходится отвести взгляд, чтобы побороть чувство неловкости между нами. Это не моё дело, так что лезть не стоит.

— Он звонил, спрашивал о тебе, — бросает тряпку на капот, и я вновь поднимаю на него глаза, удивленно хлопая ресницами:

— А о твоем самочувствие узнавал?

— Нет, — ставит руки на талию, с какой-то задумчивостью опустив взгляд.

— Странно, это как-то не по-дружески, — отпиваю чая, задрав голову, чтобы видеть кроны хвойных деревьев, которые неплохо смотрятся на фоне голубого неба, вдыхаю полной грудью, прикрыв веки, чтобы полностью впитать в себя ароматы и звуки природы, после чего резко появляется желание рухнуть на спину и уснуть. Правда, этого я не делаю, ибо в нос ударяет запах масла, что вынуждает меня открыть глаза, опустив лицо, и тут же прикрыть нос ладонью, ведь Дилан сел рядом, нагло улыбаясь:

— Что-то не так, Эви?

Я пытаюсь не смеяться, чтобы строго попросить его пойти и смыть с себя этот запах, но парень перебивает:

— Постарайся как следует насладиться этими ароматами… — не успевает договорить, как я не выдерживаю, вскакивая с места, и скрываю улыбку под ладонью, уходя по тропинке вниз.

— Куда же ты? — Он явно играет со мной. — Тебе не нравятся грязные парни?

Закатываю глаза, качая головой, и решаю просто молча уйти, оставив Дилана без ответа. Перебираю ногами, собирая сухую листву, пока медленно иду к автодому, допивая холодный чай.

Осматриваю всё вокруг себя, спокойно кружась, отчего даже равновесие теряю, но выпрямляю спину и, наконец, добираюсь до трейлера, не оборачиваясь даже тогда, когда слышу за спиной шаги. Полностью уверена, что это Дилан, так что чувствую себя спокойно.

Стоп.

Торможу, задумчиво уставившись на кружку в своих руках.

У меня не вызывает раздражение то, что он находится позади. Не чувствую никакого дискомфорта или опаски. В голове просто вертятся слова: «Это же Дилан», — и факт не вызывает ощущения страха.

Поворачиваю голову, провожая парня взглядом. Он идет мимо меня, поднимается в трейлер за чистой одеждой и гелем для душа:

— Я отрыл заначку, — вдруг оповещает, вынуждая меня подняться за ним, чтобы лучше слышать. — Здесь недалеко есть заправка с магазином, могу съездить. Пожелания есть? — Дилан проходит к полкам, начиная искать принадлежности для душа. А я топчусь в дверях, пожимая плечами:

— Нет, — откашливаюсь, чтобы говорить громче, ведь знаю, что парню не нравится, когда я мямлю. — Но я могу съездить с тобой, — тут же опускаю голову, начиная застенчиво потирать ладонью шею. О’Брайен вынимает с полки темно-бордовую футболку, сощурившись: