Одинокие души

предводитель, Стас.

Мои слова звучат искренне. На долю секунды, я думаю, как же мне удалось так

спародировать решительность в голосе? Но потом, вдруг понимаю: это правда. Я на самом

деле уважаю Шрама и считаю его хорошим предводителем. Странно, но моё сердце

уверено в его силе и отважности. Теперь я готова доверить ему свою жизнь.

– Нет. Мне не хватает Бесстрашия Макса, и твоей Самоотверженности.

– Но теперь мы рядом, - я кладу руку поверх его руки. – Я – здесь, Максим тоже. Ты не

одинок.

– Ты даже не представляешь, насколько я одинок, - приглушенно отрезает парень, и

убирает руку. Он медленно встает, протирает лицо и горько улыбается. – Ты должна была

позвонить маме.

– О боже! – я резко подрываюсь. – Черт. Забыла.

Парень усмехается и следит за тем, как я несусь к своей сумке. Вытаскиваю телефон, вижу

несколько пропущенных звонков от Астахова, и набираю номер. Надеюсь, что мама не

станет кричать.

После нескольких гудков мама отвечает.

– Да?

– Привет, - протягиваю я и двигаюсь вдоль коридора. – Я задержусь сегодня, хорошо?

– Задержишься? – удивляется она. – Почему?

– Хочу погулять.

– А дома ты ничего не хочешь сделать?

– Что, например? – аккуратно интересуюсь, и сворачиваю в одну из комнат. Здесь темно. Я

облокачиваюсь спиной о стену.

– Ну, не знаю. Убраться, или сесть уроки. Считаешь, тебе не найдется дел?

– Ну, мам. Чего ты? Я ненадолго.

– Лия. Хватит бездельничать. Иди домой и приготовь ужин. – Слышу шум, на фоне чей-то

смех и недоуменно хмурюсь.

– А ты где?

– Я у Кристины.

– А, ну ясно. – Тетя Кристина – это мамина подруга по работе. Замечательно: то есть она

ходит по гостям, а мне, значит, нельзя. – Пожалуйста, - протягиваю я. – Я не допоздна.

– С кем ты собралась гулять? – выдыхает мама.

– С Астаховым.

– А разве у Леши сейчас не должно быть занятий по информатике?

– Их отменили. – Боже, лгу и не краснею! Хотя, интересный вопрос: где же он сейчас, если

не со мной, и не дома? – Ну, мам, пожалуйста. Хочешь, я буду звонить тебе?

– Лия…

– Я не долго! – воспользовавшись неуверенностью в ее голосе, обещаю я. – Серьёзно.

– И сколько длится твоё недолго?

– Не знаю… Может ещё час, два.

– Очень не долго, - усмехается мама, и я слышу очередной раскат смеха. Видимо, в гостях

у тети Кристины собралась вся больница. – Ладно. Не поздней девяти, поняла?

– Да, конечно.

– Всё, звони мне если что.

– Хорошо, - я улыбаюсь и кладу трубку. До девяти ещё пять часов, а я ведь отпрашивалась

всего на два.

Рада, что мама не ставит меня в рамки. Это позволяет быть свободной.

Или освобождает время для того, чтобы попасть в неприятности.

– Чужачка?

Я испуганно вздрагиваю. Понимаю, что нахожусь в спальне. Здесь задернуты шторы, свет

практически не поступает в комнату, темнота покрывает книжные полки, длинный стол, комод. Слабое свечение подчеркивает таинственность серых стен и синего пола. Я

улавливаю приятный запах. Запах мяты. Осматриваюсь, привыкаю к темноте и

неожиданно вижу на кровати Максима. Он выглядит уставшим, больным. Ребра

сдавливают сердце, и мне приходится глубоко вдохнуть. Подхожу к парню, сажусь рядом и

кладу руку на его горячий лоб.

– Ты как? – мой голос совсем не такой, как прежде. Он приятный, низкий, нежный. Иногда

я удивляюсь, как тембр может меняться в зависимости о того, с кем и как ты

разговариваешь. – Голова сильно болит?

– Совсем не болит.

– Ну, конечно, - улыбаюсь я, и аккуратно глажу волосы парня. – Надо промыть рану.

– Какую рану? – Макс усмехается. – Тебе, наверняка, показалось.

– К сожалению, не показалось.

Я встаю, и иду к выходу.

– Ты куда? Лия?

Поворачиваюсь и чувствую такую дикую тягу к парню, что становится страшно.

А Макс смотрит на меня. Ему плохо, уверена, сейчас единственное, что должно волновать

его – это головная боль. Но нет. Он смотрит мне в глаза так растерянно и нежно, что в

душе переворачиваются все мысли, чувства, желания. Я улыбаюсь.

– Я вернусь через минуту.

Так и происходит. Захожу в ванну, выслушиваю недовольные причитания Киры, нахожу

небольшое полотенце, смачиваю его и возвращаюсь в комнату.

– Приподнимешься немного, - Максим садится, облокачивается о деревянную спинку

кровати и внимательно следит за моим лицом, хотя лично я смотрю на его рану. Боюсь

опустить глаза ниже.

– Как остальные? – тихо спрашивает парень. – С ними всё в порядке?

– Да. – Я протираю кровь на его виске, и поджимаю губы. – Кира уже нежится в ванной, Наташа спит на диване.

– А Стас?

– Стас страдает от одиночества. – Я хотела пошутить, но выходит как-то плохо. Максим

грустно выдыхает, и морщится, когда я придавливаю полотенце к ране.

– Больно? Прости.

– Нет. Всё нормально.

– Я не хотела.

– Всё хорошо, - уголки его губ приподнимаются, и я робко улыбаюсь в ответ. – Ну, а ты

как?

– Отлично, - наконец, я говорю правду, и это греет что-то внутри. – Ударная волна

оттолкнула меня, но я удачно приземлилась.

– Везучая ты, чужачка.

– Так и есть. Кстати, - я убираю полотенце со лба парня, и всё-таки опускаю глаза ниже.

Наши взгляды встречаются, и мне стоит огромных усилий продолжить говорить. – Я

хотела извиниться за то, что устроила в подвале концерт. Ты спас нас, и мне не стоило

кричать.

– Ничего страшного. Я понимаю, как тебе трудно. Слишком многое свалилось на твои

плечи, так что просить прощение не стоит.

– Стоит, - твердо отрезаю я. – Трудно, не трудно – какая разница? Я повела себя нагло, эгоистично. Кто знал, когда взорвется подвал? А вдруг мы бы не успели выбраться и