Одинокие души

гибнуть люди. – Стас отходит от меня, садится за черный, овальный стол. Наливает себе

воды и выдыхает. – Я не мог понять: что же происходит? Решил, что в стае предатель.

Естественно, поиски начал с новичков. Опросил пятерых парней, двух девушек, проследил

за ними, разузнал всю их подноготную. Пусто! Ни одного изъяна. Все обычные

школьники, студенты. Все учатся, отдыхают дома, развлекаются с нами: ничего

сверхъестественного и плохого. Был ещё один парень. Но его я быстро отбросил. Слишком

уж он казался мне слабым и бесхребетным.

– Так, и что? – я присаживаюсь напротив, и нагибаюсь чуть ближе, чтобы лучше слышать.

– Осталась лишь ты одна. – Шрам горько улыбается и прокручивает на столе уже пустой

прозрачный стакан.
– За два месяца, ты стала не просто частью коллектива, ты стала

частью моей семьи, и мне даже подходить к тебе с подобными вопросами было смешно.

Хотя…, хотя знаешь, в глубине души я, наверно, просто боялся услышать утвердительный

ответ.

– Неужели я могла предать вас? О чем ты говоришь? – я обижено сутулюсь. – Я не такая. Я

бы не смогла так с тобой поступить.

– После очередного парада, в стиле: предводитель произносит речь, и все мы весело

танцуем около колеса обозрения, я подошел к тебе. – Продолжает парень. – Я взял тебя за

руку, положил к себе на плечо и сказал: Лия. Мне нужна правда. И знаешь, что ты

ответила? – Стас усмехается. – Ты сказала: мне тоже.

Я ошеломленно смотрю наШрама, и вспоминаю свой сон. Вспоминаю, как уже видела то, что он мне описывает.

– Боже мой…

– Я тут же понял, что ты не можешь быть предателем! – горячо восклицает Стас. – Я

посмотрел на тебя, и всё понял!

– Господи, - я устало протираю руками лицо. – Как же сложно.

– Сложно?

– Да, сложно.

– Что именно?

– Как что? – я поднимаю глаза на Стаса и растерянно пожимаю плечами. – Посмотри в

кого я превратилась! Посмотри! Я абсолютно ничего не помню, и я бесполезна. Я, словно

атрофированная часть вашей стаи. Возможно, когда-то я была нужной, но сейчас…

– Не говори так. Ты сильная, и ты со всем справишься.

– Я сильная? Разве? По-моему, после потери памяти, я стала иной. Не такой, как прежде. Я

больше не мудрая, не ловкая. Я не понимаю, что происходит, как выпутываться из данной, ситуации, в каком направлении двигаться. Я больше не Кобра, Стас! Я никто.

– Девиз нашей стаи. Ты помнишь его? – неожиданно спрашивает парень.

– Конечно.

– Он был создан не под влиянием Белой Лошади, как может показаться, - усмехается Шрам

и придвигается ближе ко мне. – Он олицетворяет наши сильные стороны. Олицетворяет

то, что помогает нам побеждать, жить и действовать.

– Слова ничего не значат.

– Значат люди, из-за которых эти слова обретают смысл, - соглашается парень, трактуя

предложение по-новому. – Не знаю почему, но меня всегда манило небо… - Стас

мечтательно откидывается на спинке стула. – Я хотел стать независимым,

самостоятельным, свободным. Не думаю, что мне уже удалось исполнить это желание, но

я пытаюсь. Правда, пытаюсь.

– И к чему ты это говоришь?

– К тому, что наш девиз был создан не из воздуха. Четыре…, - Шрам запинается. – Три

предводителя, три слова.

– Так четыре или три?

– Три.

– Свобода, бесстрашие и самоотверженность, - протягиваю я, пробуя существительные на

вкус. Хочу перевести тему, так как не понимаю, к чему клонит предводитель. Но вдруг

передо мной открывается новая дверь. Я ошеломленно поднимаю взгляд на Стаса и вновь

повторяю. – Свобода, бесстрашие и самоотверженность! Черт меня подери. Как я раньше

не додумалась.

– Понятия не имею, - саркастически протягивает парень.

– Свободу олицетворяешь ты. Логично, учитывая твою тягу к самостоятельности и к

независимости. Макс олицетворяет Бесстрашие: проще простого. Кажется, у этого парня

совсем не страхов.

– Бесстрашный не тот, у кого нет страхов, а тот, кто способен их контролировать.

Я киваю и хмурюсь.

– Самоотверженность, - смотрю на Стаса и вижу его лукавую улыбку. Недоуменно

опускаю взгляд на свои руки и вспоминаю тираду парня на кухне. Он говорил, что только

единицы обладают самоотверженностью. Значит, ли это, что я отношусь к тем избранным

единицам? Живот скручивает, и мне приходится сгорбиться. – Неужели я была

предводителем? – Шепчу, рассматриваю черный стол. – Просто немыслимо.

– Так и есть.

– Почему ты не сказал мне раньше?

– Потому что раньше я не был уверен в том, что ты вернулась окончательно.

– А сейчас уверен?

– Сейчас, да.

– Три предводителя? – удивляюсь я. – Просто средневековье какое-то.

– Вообще-то после несчастного случая, Макс отказался управлять. Он посвятил себя стае, наконец, стал её частью.

– Да, он сказал, что главный ты и только ты.

– Не говори так, словно это подарок свыше, - отрезает парень. – Ставить задачи и

организовывать испытания – это не все мои обязанности. Я несу колоссальную

ответственность за всех вас, и смерти, - это слово Стас выплевывает, и его лицо

становится недовольным. – Все смерти впитываются в меня, словно в губку. Я слышу

ночами голоса тех, кто умер, Лия. Я иногда вижу их на улицах, путаю с другими людьми, бегу в толпе, пытаясь догнать несуществующие фигуры. – Парень прикрывает глаза и

крепко сжимает стеклянный стакан в руке. – Нет ничего хорошего в том, чтобы

справляться с проблемами самостоятельно. Нет ничего хорошего в том, чтобы стать

одиноким ради кого-то, ради жизни других людей.

– Но у тебя ведь получается, - успокаивающе протягиваю я, и улыбаюсь. – Ты отличный