Одинокий некромант желает познакомиться

…и у нее есть голем.

Донельзя странное существо, которое казалось куда более разумным, нежели Глеб себе представлял.

— Ну как?

Земляной сидел на кухне и уминал вареники. Перед ним стояла огромная миска, наполненная варениками до краев. На куче медленно оплывал кусок сливочного масла, блестел еще не растаявший сахар и вид у Земляного был до отвращения довольным.

— Если твоя тварь до ужина никого не сожрет, будет просто замечательно.

— Не сожрет, — сказал он, насаживая на вилку очередной вареник. — Будешь? Нас кормят!

— Буду. Что у тебя…

— Ничего. Во-первых, нас здесь не любят…

…миска с варениками появилась, точно по мановению ока. И масло. И сахар.

И кружка с крепким черным чаем.

— Это и без тебя знаю.

— Во-вторых… очень не любят. Настолько не любят, что, будь их воля, на костер отправили бы… может, еще и отправят, — он замолчал, разглядывая очередной вареник. Полукруглый, аккуратный, с пухлым брюшком, сквозь которое просвечивал желтоватый творог, и мягким краем. — И вот это, я скажу, не нормально… на меня пару раз собак спускали.

Это они зря.

Животных всегда было жальче, чем людей.

— Грозились вилами… проклинали. Кстати, даже со знанием дела… так вот, одного убийства для такой нелюбви маловато, — вареники Земляной отправлял в рот целиком. — Поэтому, если хочешь знать, это все неспроста… и дерьмово. Послал записку градоправителю. Пусть выделит кого из местных, а то с нами даже говорить не станут. И спрашивается, почему?

— Потому что боятся, — Мария забрала у Земляного опустевшую чашку, заменив новой.

Куда в него столько влезает-то.

— И чего, простите?

— А кто их знает…

Женщина пожала плечами.

— Вы?

— Со мной не больно-то… у меня муж темным был, это помнят, да… — она замялась. — Только… слухи ходят, что темные город под себя подомнут. И будут творить непотребства.

— Какие? — в Земляном проснулся его обычный ненормальный энтузиазм.

— Грабить. Насильничать. Не знаю, что еще там…

— Да, — слегка разочарованно протянул Земляной. — Хреновато у вас с фантазией… а откуда слух пошел?

— Слух же, — Мария вопросу явно удивилась. — Сам собою появился.

— Ага… сам собою… мы тут пару дней всего, даже ничего сделать не успели, а слухи, стало быть, гуляют…

— Какие еще слухи гуляют? — поинтересовался Глеб.

Вареники, стоило признать, были хороши.

Несладкие, в меру мягкие, но не расползающиеся при каждом прикосновении. И пахло от них… по-домашнему.

— Так… всякие… на рынке сказывали, что скоро конец света.

— Дату не называли?

— Алексашка!

— Что? Может, называли, а я не готов.

— Еще говорят, что скоро указ выйдет воевать…

— С кем?

— Да по всякому… кто с канагцами говорит, кто на англичан думает. Еще говорят, что Некозова, которая балерина, от Его императорского Величества младенчика родила…

— Нет, — Глеб прервал откровения, которые изрядно портили завтрак. Или уже обед? — Про сам город… может, что-то новое происходит? Или должно произойти?

— Новое? — женщина прикусила губу и задумалась. — Да… чего тут нового быть может? Разве что… говорят, что скоро от Хельгиной косы в море ходить неможно будет. Там вроде как градоправитель землю прикупил, строить чего будет, а чего — никто не знает.

Она отвернулась и загремела посудой, показывая, что разговор окончен. А Земляной выразительно приподнял бровь.

Строить?

Еще бы глянуть, где эта самая коса находится. Только имелось у них еще одно дело, которое дальше было невозможно откладывать.

— Дед ответил? — спросил Глеб тихо.

А Земляной покачал головой.

Плохо.

Очень плохо.

Что-то подсказывало, что без деда они не справятся.

В подвале было по-прежнему тихо и прохладно. Остался на полу старый круг, и стоило бы нанять кого для уборки, но…

…если ненависть и вправду сильна, то не пойдут.

Даже за двойную плату не пойдут.

Побоятся.

И их с Земляным бояться будут меньше, чем своих.

— Кровь?

Глеб подал шприц.

— Запасливый ты, как погляжу… — Земляной закатал рукава рубашки.

— Может, я?

— У меня легче выйдет, да и… надо куда-то потратится, а то ж… знаешь, давно на меня собак не спускали. И главное, матерые такие… волкодавищи. А ведь я к ним со всей душой.

Чертил Земляной быстро, почти не глядя на рисунок.

— …и проклятьем… а один старикашка обозвал отродьем… мол, не зря нас раньше жгли. Плохо, что пожгли не всех. А главное что? Главное, у самого у меня такая же мыслишка…

Круг замкнулся.

Пара простых печатей стабилизировала контур.

…вызов духов по крови — заклятье простое, но как и многие иные, требовало оно немалой сосредоточенности и силы.

— Брось, — Глеб раскрыл кофр и вытащил плотный восковой мелок, которого оставалось едва ль на полпальца.

…а ведь расходники заказывать пора, потому как учеба учебой, но не обычным же мелом им рисовать.

— Почему? Вот, подумай, не было бы… отца, то и та деревня уцелела бы. И те девочки, которых он… мама опять же… мне бы не пришлось убивать…

— Тебя бы вообще не было.

— А то… и в этом есть своя прелесть.

Земляной вытер ладони о штаны.

— Не было бы ни тебя, ни меня… ни проклятий.

— Проклятья бы остались, — возразил Глеб, замыкая защитный контур. — Симонов наглядно доказывает, что присутствие или отсутствие темных никак не сказывается на концентрации и распространении силы. Так что, проклятья бы остались, и нежить, и многое иное…

Земляной лишь фыркнул и поинтересовался:

— Ты скоро?

— Уже.

Капля крови в центр круга, из которого Земляной выходит, замыкая поспешно. Капля тьмы вливается в контур, наполняя его темной силой. И дышать сразу становится тяжело.

Тьма Земляного особая.

От нее остро пахнет кладбищенской землей и склепом, она наваливается, всякий раз пробуя на прочность, пугая, и получив свое, отступает, но недалеко. Она колышется за краем печати, разглядывая Глеба сотней глаз нежити.