Одинокий некромант желает познакомиться

— Отчего же, можно, — Глеб взъерошил волосы. — Но смотрите, привяжутся, потом не отстанут.

— Пускай себе… печенья мне не жаль.

Пауза была неловкой.

Где-то далеко, в заброшенном саду старого дома засвистел соловей.

— У вас точно все хорошо? — Глеб осторожно оперся на ограду, и плющ зашевелился, почувствовав близкий источник силы. — Вы… не замечали в последнее время странного?

— Насколько странного?

— Хоть сколько-нибудь… подозрительных мужчин. Или не подозрительных, старых знакомых, которые вдруг стали вести себя несколько иначе… просто ощущение, быть может, возникало, что за вами наблюдают?

— Не возникало. А мужчин… — Анна прикусила губу и тут же опомнилась. — Разве что… сегодня мне предложили продать дом. Я отказалась. Он был настойчив, но потом ушел.

— Вы… не будете против, если я поставлю защиту? — Глеб провел пальцем по глянцевому листу, который от этого прикосновения жадно задрожал.

— У меня стоит.

— Я видел. В целом неплохо, но… вы одна. И это меня беспокоит. Я думал завтра, но раз уж вы не спите, то к чему откладывать? Еще мне нужно будет пару капель вашей крови.

Белые руки выделялись на темной стене.

Тонкие пальцы.

Серебряный обод перстня.

— Не подумайте дурного. Мы просто решили провести один ритуал. Возможно, ваш отец расскажет, откуда взялось проклятье. Или матушка, если вдруг… — он замолчал. — Вам бы сообщили?

— Нет. В монастырях свои порядки.

Крови Анне было не жаль, и она протянула руку через ограду, а Глеб принял. Его пальцы были холодными, просто-таки ледяными.

— Не здесь, — он покачал головой. — С кровью стоит проявлять большую аккуратность. Вы не против, если я войду?

— Не против.

…он не похож на безумца.

С другой стороны, есть безумцы, которые выглядят обыкновенными людьми и… и неужели Анна всерьез о таком думает? Наслушалась глупостей, и теперь… спросить? Неловко как-то. Мало того, что влезла она в чужую жизнь без приглашения, так еще и любопытствует. А Глеб вошел, впрочем, остановился сразу за калиткой. Провел ладонью по воздуху. Хмыкнул. И поинтересовался.

— Как вы к големам относитесь?

— Понятия не имею, — Анна присела на плетеное креслице и поморщилась: роса успела выпасть, и теперь на брюках останутся некрасивые влажные пятна. — Я их не встречала.

— Ах да… выглядят они по-разному, — Глеб опустился на колено у ворот. — Эти розы… как они к магии?

— Предпочитают жизнь, но в принципе небольшое воздействие выдержат.

— Тогда буду экранировать, получится чуть дольше, но… те, которых готовят для границы, там внешний вид не слишком имеет значение. Боевых отличает прочная броня, как правило костяная. Для пластунов важны незаметность и скорость. Есть, конечно, для частного использования, но мало. Я бы хотел предложить вам одного.

— Зачем?

Он не ответил. Он выплетал узор, который Анна видела смутно, черное на черном, и это кружево почти моментально впитывалось в основу ворот.

— Я заговорю на вашу кровь. И без вашего разрешения никто не пересечет границу… только нужно пройти вдоль, поставить маячки, по которым заклятье разрастется. Вы… сможете?

— Смогу.

Глеб подал руку, помогая подняться, и Анне подумалось, что ночь — это самое подходящее время для прогулок. Во всяком случае, пятна на брюках будут не так уж заметны.

— Здесь убили девушку, — он сказал это, остановившись у столбика, облюбованного золотистым виноградом. — То есть, не прямо здесь, но предполагаю, что недалеко. Мы пока не получили разрешение на поднятие души, хотя сомневаюсь, что получится. Убийство явно не первое, очень аккуратное, старательное даже, стало быть, его искали. И не нашли. Если не нашли при этой привычке не прятать тела…

На деревянном столбике ненадолго вспыхнул отпечаток ладони.

— …следовательно, он позаботился о том, чтобы жертва не могла говорить. На самом деле это несложно, всего-то и надо, что парой рун путь к телу закрыть. А с рунами при должном желании и не-маг справится. Поэтому не особо на что-то рассчитываю. И хочу вас обезопасить.

Выходит, и вправду убили. Одно дело — подслушанный разговор, и совсем другое, когда об убийстве говорит мастер Смерти, и так спокойно, как о деле весьма обыкновенном.

— Вы здесь одна. А любая защита… скажем так, несовершенна.

— И ваша?

— И моя, — в полумраке было видно, что Глеб хмурится. — Я бы вовсе предложил вам переселиться, если бы было куда, но… наш дом несколько… в беспорядке, а про школу и говорить нечего. Я в принципе не уверен, что у нас что-то получится.

Он шел рядом.

Медленно, явно подстраиваясь под Анну. А она опиралась на предложенную руку, стараясь не думать, что причина нынешней прогулки более чем прозаична.

— Почему?

— Это наш третий город. В каждом сперва все было хорошо, но постепенно… возникали обстоятельства…

— Непреодолимой силы? Что? В половине контрактов, которые Никанор составлял, были эти самые обстоятельства непреодолимой силы.

Глеб хмыкнул и вновь остановился.

— У вас большой участок.

— У вас тоже.

Этот огромный, просто-таки неприлично огромный по меркам городским, участок и был одной из причин, по которым Анна полюбила свой дом.

Он кивнул.

И вновь задержался у ограды. А здесь сад стал дичать. Анны не хватает на все. Яблони осенью не мешало бы обрезать. Слегка проредить бузину, и заняться молодой порослью, что пробилась сквозь дерн. Про газон и говорить нечего, он давно уже пророс, что одуванчиками, что васильками, которые так просто не выкорчуешь. А вдоль ограды пошел цикорий.

— До сада у меня не то, чтобы совсем руки не доходят…

…розовые кусты наполняли воздух тяжелым ароматом. Белели бутоны в темных зарослях, а алые сорта казались неразличимыми.

— Надо бы помощника нанять.

— Никаких помощников, — довольно резко ответил Глеб и тут же пояснил. — Потерпите. Не думаю, что сад так уж зарастет. Просто… никогда не знаешь, кто входит в твой дом. Люди умеют носить маски. Нелюди тоже.

И снова остановка.

Отметка.

Оранжерея, которая почти вплотную примыкала к ограде. За ней начинался соседский сад, самый обыкновенный, со старыми яблонями и не менее старыми грушами. И вдруг подумалось, что если тот человек не солгал, то скоро соседи съедут.