Одна беременность на двоих

Наконец распрощавшись с любителями дуриана, мы направились в машину, и я двадцать минут отбивалась от всевозможных вариантов позирования перед камерой, которые сыпала на меня Аманда, будто только сейчас понявшая, что к тридцатой неделе стоит вообще-то на память сфотографировать живот. Я была уверена, что сегодня же вечером Аманда засядет за ноутбук в поисках вдохновения, хотя в этих журналах для беременных уже и так было предостаточно фотографий с животом, чтобы что-то ещё фантазировать. Мне хотелось сказать, что нечего доверяться Логану, ведь, если она действительно желает сфотографироваться, то в тех же журналах дают купоны на профессиональные фото-сессии, но я молчала, потому что видела в её лице азарт и знала, что она уже не откажет парню.

Я смотрела на движущиеся впереди машины, на мелькающие белые полосы разметки и чувствовала во рту вкус пиццы. Надеясь избавиться от начинающегося приступа тошноты, я попыталась прикрыть глаза, но живот давило, и даже перед закрытыми глазами мелькали солнечные зайчики бегущих машин.

— Прими таблетку, что ты мучаешься? — сказала Аманда, но я не открывала глаз, потому что уже несколько раз судорожно сглотнула подступившую желчь. — Возьми воду.

Я ощутила удар бутылки о живот — Аманда, видно, не глядя, схватила банку и сунула мне в руки. Крышка оказалась перетянутой, и я чуть ли не со стоном начала справляться с ней. Только тошнота отступила раньше моего первого глотка, но холодная вода всё же смыла неприятное напоминание о пармезане. Когда же мы уже доедем! Когда?! И мы доехали. На удивление, нас даже не заставили долго ждать в очереди — Аманда успела пролистать всего два журнала в поисках красивых беременных фотографий!

Едва спина Аманды исчезла за изломом коридора, я бросилась к стойке регистрации, хотя и видела, что одна женщина занята беременной, а другая отвечает на телефонный звонок. Не знаю, что было в моем лице, но медсестра отошла от стеллажа с картами пациентов и направилась ко мне.

— Ты в порядке?

Я кивнула, хотя понимала, что это не так, что даже внешний вид выдаёт мой внутренний ужас постороннему человеку. Или же нет, я просто попала под профессиональный взгляд, который определяет беременных по ширине зрачка. Я сама не понимала, отчего заговорила с медсестрой о своей нежелательной беременности, о том, что хочу от неё избавиться, о том, что…

Особо долго говорить мне не дали, перебив вопросом, о котором за стеной своей уверенности в причине отсутствия месячных я даже не задумалась. Я действительно не делала тест на беременность. Я даже не подумала про него, слишком говорящими были симптомы, чтобы изворачиваться перед Амандой и бежать в аптеку.

— Вот баночка, туалет в конце коридора. Напиши имя на крышке и поставь мне на столик около весов.

Я непонимающе смотрела на руку, затянутую смешной униформой в розово-зелёный мелкий цветочек, и не поднимала свою в ответ, будто аморфные трилистники гипнотизировали меня. Потребовалось ещё пару секунд, чтобы стряхнуть оцепенение и порадоваться, что медсестра махнула в сторону соседних кабинетов, и я не должна была опасаться встречи с Амандой. Руки так тряслись, что я с трудом нажала на кнопку замка в туалете, а буквы на крышке банки плясали хуже, чем у первоклашки, не говоря уже о каллиграфическом почерке писцов. Я боялась промахнуться мимо банки и в итоге пришлось отливать половину, перевалившую за максимальное деление, выцарапанное на прозрачной пластмассовой стенке.

Рука нагрелась, как на чашке с какао, и пластик будто расплавился и прилип к вспотевшей руке. Я с трудом смогла оторвать пальцы и оставить роковую баночку на столе медсестры. Та сразу отложила в сторону чью-то карту и предложила мне присесть на стул. Это было кстати, потому что я не ощущала ног.

— Ну и силы у тебя! — выдохнула медсестра, с трудом справившись с завинченной мной крышкой.

Я вымученно улыбнулась вместо извинения, потому что сказать ничего не могла. Подскочившее к горлу сердце, забившееся при виде опускаемой в банку лакмусовой бумажки, как у преследуемого волком зайца, перекрыло мне дыхание. Я почувствовала, как вспотели подмышки и уши. Медсестра что-то говорила, но я не разбирала слов. Я лишь отлепила взгляд от ярко-желтой жидкости и уставилась на висящий на стене календарь, отсчитывая на нем месяцы, и на сентябре замерла: девятый месяц оказался действительно девятым.

— Тест ничего не показывает. Сколько дней твоей задержке?

Я даже не сразу поняла вопроса, будто медсестра обратилась ко мне на чужом языке, но я бы поняла и её испанский, если бы не моё дрожащее, словно желе, сознание. Я ответила, что почти неделя. Медсестра закивала головой и сказала, что неделя не показатель в моём возрасте, что задержка может быть вызвана стрессом или сменой климата, и заодно поинтересовалась, не ездила ли я на каникулах в горы. Всё сходилось, но слишком уж мне было плохо, чтобы слова медсестры ложились бальзамом, слишком хорошо я знала первые признаки, чтобы верить в простую задержку, но я кивнула медсестре и пошла обратно в регистратуру, чтобы узнать, когда смогу увидеть врача. По детской наивности я думала, что меня пригласят сейчас же, раз мне так плохо, но медсестра покачала головой и сказала, что у меня нет никаких показаний для визита. Как нет?

Я думала, что не выдавлю из себя и слова, но напротив те лились из меня бурным потоком, хотя я не понимала, отчего рассказываю всё в регистратуре, ведь медсестра уже подошла и сказала, что мой тест ничего не показал. Женщина улыбалась и кивала своей аккуратной головой с заколотыми перламутровым полумесяцем волнистыми волосами. Я смотрела, как колышутся у её щеки крутые завитки и продолжала убеждать её, что мне нужна встреча с доктором. Голос мой доносился до меня издалека, словно колонка стояла у меня за спиной и фонила. Голос был низкий, резкий и обрывистый, словно я тараторила выученный стих, чтобы не позабыть последнюю строчку. Вернее это была не я, а кто-то другой, кому принадлежал этот странный голос, выдающий такие глупые слова. Мне хотелось отыскать розетку и выдернуть штекер, чтобы огонёк колонки погас и наступила тишина, в которой можно было стряхнуть с головы всю ту чушь, что я выдала за последнюю минуту.

Однако розетка не находилась, а голова с волнистыми волосами продолжала понимающе кивать и повторять, что визит к доктору мне положен только через две недели, а пока мне просто надо ждать. Блестящие розовой помадой губы складывались в сочувственную улыбку беззаботно, абсолютно профессионально. И собственные губы начинали растягиваться в ответной убийственной улыбке, а образ чудо -женщины принялся растворяться за пеленой дрожащих слезинок, повисших на моих ресницах.

— Успокойся, — на моё плечо легла рука медсестры, которая опять появилась в зале ожидания, хотя удалилась к врачебным кабинетам. — Подожди ещё неделю, и если месячные не вернутся, сделай тест. У нас нет показаний, чтобы делать ультразвук, страховка никогда не оплатит твой счёт, понимаешь? Если беременность подтвердится, мы всё сделаем очень быстро. Сейчас успокойся. Ничего страшного не происходит. Извини…

Она ушла, а я принялась судорожно втягивать носом сопли, потом вытерла глаза и уселась в самый угол, уткнувшись носом в журнал о садоводстве, который я с трудом откопала под кипой журналов для беременных и родителей. Я смотрела на горшки, и в голове моей рождались образы, написанные теперь не цветными карандашами, а акварельными — ими можно нарисовать быстрее, и я сумею доказать им всем, что мои идеи тоже стоят немало. И тогда я пошлю этот календарь матери Аманды, ведь не только Аманда может дарить моему отцу картины!

— Ну что, записалась?

Я чуть не подлетела на стуле, так неожиданно Аманда выросла передо мной. Не в силах разлепить губ, боясь не сдержать слезы, я лишь мотнула головой.

— Как не записалась?

— Через две недели, — еле выдохнула я.

— Так это ещё быстро, народ месяцами ждёт визита к хорошему врачу. Куда тебе торопиться-то? Жила вон два года, а из-за двух недель ревёшь.

— У меня просто болит…

— Прими таблетку. Попросить для тебя?

— Нет! — почти выкрикнула я, испугавшись, что кто-то из медперсонала что-то скажет Аманде.

Я чуть ли не вылетела в коридор и понеслась к лифту, забыв что Аманда ходит медленно. Но вот я обернулась, а та уже была рядом. Она попыталась поймать мою руку, но я спрятала обе руки за спиной. Аманда пожала плечами.

— Думала заехать в магазин за перьями, но ты такая несчастная.

Быстро подошёл лифт, и уже в нём, она добавила:

— Но за продуктами съездим? У нас дома ничего нет, вернее я вдруг захотела сладкого картофеля, жареного с луком…

Возражать было глупо, но на удивление Аманда умудрилась набрать телегу с продуктами за десять минут, и кроме сеточки с картофелем там оказалось ещё много чего, начиная со спаржи… Я не особо представляла, что нам со всем этим делать, ведь, по-хорошему, стоило закупиться полуфабрикатами, ведь мы будем не в состоянии во время интенсива что-то делать, кроме домашней работы. Только возражать я вновь не стала. Боль внизу живота, сменившая тошноту, дала мне какую-то выдержку к причудам Аманды, а вот на кассе мои нервы начали сдавать. Перед нами была только женщина с трёхлетним ребёнком, и я была уверена, что через две минуты мы покинем магазин. Не тут-то было!