Одна беременность на двоих

— Куда?

Я от бессонницы соображала туго и только, запихнув в рот обе таблетки, задала свой вопрос, и, кажется, запила ответ водой. Шум в ушах поглотил начало фразы.

— Мать денег перевела, и я сразу поняла, что хочу фиги. И не просто фиги, а с фермерского рынка. Торопись, а то закроют. И вообще у них под конец дня всегда скидки.

— Ради фиг, с ума сошла!

От одной только мысли, что придётся толкаться между людьми, на меня накатил приступ тошноты, и я уселась на пол, делая вид, что перетасовываю носки.

— Там покупать сейчас нечего! — продолжила я бурчать, надеясь, что у Аманды пропадёт охота выходить из дома. — Никаких фруктов, кроме цитрусовых, а их тебе много нельзя…

— Мы купим яйца. Мне сейчас нужны свежие яйца. Я поняла, что к фигам безумно хочу жареных яиц. Тебе не понять!

— Почему, я тоже хочу жареных яиц.

Мысленно я сейчас хотела всё. Желудок был пустым, но головой понимала, что внутри ничего не удержится, и мне следует поголодать до похода к врачу. И ещё следует поговорить с Амандой.

— Шевелись!

Сколько же я просидела на полу, вжимаясь спиной в ледяную стеклянную дверь шкафа, если Аманда уже почти что стояла в дверях с хозяйственными сумками.

— Не беспокойся, я взяла наличные.

Ох, о деньгах я сейчас переживала меньше всего. Мне бы доковылять до машины, не стошнить в салон и быть способной передвигаться по рынку. Отчего-то прежде я не замечала, насколько разбиты в нашем квартале дороги, и обрадовалась, когда мы наконец переехали незримую границу с другим городком, где за асфальтом следили намного лучше. По радио шла реклама шоу с лошадьми, и Аманда с сожалением призналась, что хотела бы сходить, но билеты стоят баснословно дорого.

— Чего смотреть на лошадей! На них надо кататься! — сказала я и вновь стала рассказывать, как ухаживала в приюте за отказными лошадьми, чтобы Аманда, не дай Бог, не заговорила о моей больной голове. Только сама чуть не разревелась, так жалко мне вдруг стало то ли животных из моих воспоминаний, то ли меня нынешнюю, сжавшуюся в спинку кресла от нестерпимой боли в животе.

Фермерский рынок раскинул свои палатки на парковке городского колледжа. Мы не стали ждать, когда кто-то уедет с хороших мест, и оставили машину далеко от рынка, потому что всё равно не собирались закупаться по самые уши, и двух сумок нам должно хватить с лихвой. Однако о тяжестях думала лишь я, а Аманда с жадностью накинулась на овощные стенды, и моя рука быстро провисла под весом красной и белокочанной капусты, а так же цветной и брокколи, не говоря уже о пакетиках с изюмом, белыми и чёрными фигами и баночками с диким мёдом.

— Этот мёд с диких трав. Им раньше индейцы лечили кашель!

Ну что ж, этих слов продавщицы оказалось достаточно, чтобы Аманда купила самую большую банку и не одну.

— Вообще здорово, что уже январь, а мы не заболели, — сказала Аманда, направляясь наконец к палатке с яйцами, которые должны были стать последними в нашем обходе рынка. Но напротив расположилась палатка с орхидеями, и Аманда судорожно принялась пересчитывать оставшуюся наличность в надежде отыскать лишнюю десятку для белого цветка.

— Возьми сначала яйца, потому что я не смогу взять ещё один пакет, — взмолилась я, показывая полные руки. — Потом как-нибудь возьмёшь под мышку горшок.

Аманда кивнула и направилась за яйцами. Перед нами в очередь выстроились человека три, и одна женщина обратилась к продавщице со словами:

— А где ваш муж? Впервые вижу вас с дочерью.

Прежде чем продавщица что-то ответила, я успела оценить поразительную схожесть матери и дочери. Если бы не разница в возрасте, их можно было принять за близнецов. Продавщица тем временем натянуто улыбнулась.

— Он в больнице, у него инсульт. Он будет в порядке, но по меньшей мере год вы его не увидите.

Мы наконец взяли свои две дюжины яиц и отошли от палатки.

— А орхидеи? — напомнила я Аманде, но она прошла мимо, даже не оглянувшись на палатку. Неужто несчастье женщины, которую мы видели от силы раза два, могло так её расстроить. Кто знает, так что я решила не спрашивать, да и разговаривать не хотелось — быстрее бы дойти до машины и скинуть эти невыносимо тяжёлые сумки в багажник. Хотя, быть может, тяжести способны решить мою проблему, раз беременным не рекомендуют ничего поднимать…

— Чёрт! — выругалась Аманда, пристёгиваясь ремнём безопасности. — Как же они похожи!

Ого, она отметила схожесть матери с дочерью, как и я.

— Я бы тоже хотела, чтобы ребёнок был моей копией. Но у меня этого не будет. У меня мальчик!

Она резко дёрнула машину назад и газанула по парковке. Правда, вскоре одумалась и сбавила скорость. Так вот, что её расстроило, а я-то подумала… Что ж, Аманда, как всегда, полностью погружена в собственные проблемы. Впрочем, мне сейчас тоже нет дела ни до чьего инсульта, мне бы со своей беременностью разобраться…

Аманда включила радио, слишком громко для новостной программы. Но я не стала возмущаться. Хорошо, что они обсуждали не политику, не загрязнение окружающей среды, не то, что наше общество не следит за сумасшедшими с оружием в руках. Говорили про оленей! Какая прелесть!

— Сейчас мы поставили вопрос перед администрацией города, — лился из динамиков голос гостя студии. — Как лучше избавиться от оленей. Другими словами — как лучше их убить.

Я замерла, а между тем вступил в беседу ведущий программы:

— Я вырос в деревне и помню, что олени пугались больших дорог, машин, людей… Эти же, получается, другие?

— Изменилось время, изменились олени, — вздохнул собеседник. — Они стоят посреди шумной дороги и не собираются уходить. Водители объезжают их и порой сталкиваются с другими машинами. И получается — олени убивают людей. Понимаете, у нас в Орегоне не просто много оленей. У нас их слишком много, хотя бы для нашего городка. И своим поведением они походят на енотов. Только тушу енота легко переехать, не причинив ни машине, ни себе никакого вреда. А олени — это совсем другая история. Сбив оленя, легко погибнуть самому.

— Вы сравнили оленя с енотами, — продолжил ведущий. — И вы правы, мы видим на дороге енота и ничего не чувствуем, а вот туша оленя на обочине сразу вызывает в нас воспоминания о Бэмби, так ведь?

— Вы правы, — вновь тяжело вздохнул собеседник. — И это неправильное отношение, с этим восприятием мы и боремся. Люди должны понять, что мы защищаем их, а не убиваем мать Бэмби. Мы же, не задумываясь, прихлопываем комара и травим крыс, потому что те нам мешают. А олени — это те же крысы, только большие. Надо просто осознать это, и тогда…