Одна беременность на двоих

Наконец мы оказались в главной спальне. Все дышало здесь викторианством — кровать с резным изголовьем и балдахином, резной туалетный столик с умывальными принадлежностями: кувшином и тазиком, хотя в доме был действующий душ, красивые занавески на окнах-дверях, выходящих на небольшие балкончики. Дальше мы прошли в спиритическую комнату, где хозяйка, по поверьям, общалась с духами. Сюда вели три двери, но лишь из одной из них можно было выйти наружу. У другой не доставало внутри ручки, а из второй можно было вывалиться прямо в раковину расположенной на первом этаже кухни. Говорят, что приходила она сюда каждый день, а потом быстро рисовала планы и давала распоряжения строителям, будто именно духи диктовали ей, как строить дальше особняк, чтобы им было в нём удобно. Быть может, в том была доля правды. Ведь частым гостем миссис Винчестер был шаман из местного индейского племени. Он убеждал миссис Винчестер, что духи убитых индейцев её точно не будут тревожить.

С духами были странные отношения. Она желала, чтобы добрые жили в доме, а злые в нём запутывались. Для добрых она велела отбивать ночами точное время на колокольне, мешая тем самым спать соседям. Много было странного. Впрочем, миссис Винчестер очень любили слуги. Но не только из-за того, что она платила им в день три доллара, когда обычно хозяева платили полтора. Им она отвела весь четвёртый этаж, а на свадьбу многим дарила отдельные дома. Для каждого слуги на Рождество она лично подписывала открытки — от тётушки Сэди. Но от слуг она требовала добросовестности. Миссис Винчестер отличалась прекрасной памятью. Знала, где что лежит до последнего гвоздя. Однажды рабочий взял гвозди, чтобы починить ворота. Она собрала всех слуг и сказала, что у неё исчезли гвозди чистого золота. Тогда тот признался, что не нашёл в тот момент других, но сразу поспешил заменить их в воротах на простые.

Миссис Винчестер не скупилась, заказывала всё самое дорогое — впрочем, её наследство и постоянные доходы с завода позволяли шиковать. Она имела страсть не только к строительному делу, которое изучила досконально, потому можно принять мистические недоделки в доме всего лишь за её архитектурные ошибки как самоучки. Она также увлекалась шитьём. После её смерти нашли такое количество тканей, с которым швейная мастерская могла работать больше года. Она сама лично любила плести на швейной машинке кружева. Она не чуждалась и прогресса. Пусть единственная калифорнийская фотография запечатлела миссис Винчестер в экипаже, но в гараже стояли французское Рено тысяча девятьсот девятого года выпуска, два Пиар-Эрроу, один золотого и другой лавандового цвета. И ещё у неё имелась яхта, которой она, правда, ни разу не воспользовалась.

И вот, наконец, мы оказались на третьем этаже, отданным холостым слугам, быстро осмотрелись, спустились в громадные кухни, где увидели то, что миссис Винчестер даже запатентовала: отлитую прямо в раковине стиральную доску и держатель для мыла. Так мы быстро пробежались по немногим комнатам особняка, который остался вечной памятью о миссис Винчестер. Тело её переправили в Коннектикут, чтобы похоронить рядом с мужем и дочерью.

Наверное, Джеки рассказал ещё что-нибудь, но я порой теряла нить его разговора, замирая перед очередной ёлкой, украшенной так красиво, что хотелось поместить её под колпак. К тому же, меня мучило своё такое ужасное неприятие внешности и манер Джеки. Это было так низко с моей стороны, будто насмешка над человеком в инвалидном кресле. Так нельзя! Нас учили с детства, что все равны. Мы помогали ученикам из специальных классов делать проекты, читали им книги, вместе ходили в музеи, устраивали игротеки. Почему же сейчас я так бурно среагировала на его манеры, ведь на той же Кастро-стрит в Сан-Франциско я чувствовала себя среди них достаточно привольно. Ужас, ужас, ужас… И всё же я позабыла на целый час о своих проблемах… А вот Логан, похоже, построил себе новые.

Мы вернулись в холл и рассматривали наше общее фото в обнимку с винчестерами. Аманда вновь налила себе сидра. Я последовала её примеру, потому стояла спиной к Логану, когда тот решил рассказать анекдот. Кажется, совсем не шёпотом.

— Ну, типа, приходят две пары к врачу и жалуются на проблемы в постели. Врач тут же советует им обменяться партнёрами и сводит их в одной комнате. Обе пары возмущаются, но всё же через месяц назначают контрольную встречу в офисе. Проходит месяц, приходит к врачу сияющий мужчина и начинает трясти руку: «Доктор, вы просто изменили мою жизнь. Я никогда прежде не был так счастлив». Доктор довольно улыбнулся и осведомился: «А как ваша супруга?» Мужчина даже отступил на шаг, а потом рассмеялся: «А что там у них, женщин, мы не знаем…»

Все хохотнули, а Аманда чуть не пролила на себя горячий сидр. Лицо её осталось каменным.

— И когда следует смеяться?

В общем вечер почти был испорчен, и я понимала, что в кино, которое всё же построили напротив особняка миссис Винчестер, мы все вместе не пойдём. Аманда сослалась на усталость. Все кивнули, соглашаясь с ней, а я приготовилась выслушать в машине новую лекцию о терпимости. Но, удивительно, Аманда молчала. Как всегда, включила музыку, давая понять, что разговаривать о чём-либо не собирается. Но всё же она не выдержала первой.

— Это ужасно, потерять ребёнка… Кажется, можно действительно съехать с катушек…

Я вздрогнула, сжав рукой ремень безопасности.

— Может, действительно она верила в духов…

— Да во что бы ни верила, но положить локон в сейф… А если бы дочка родилась лысой. Мальчики же обычно рождаются только с пушком. Ничего в месяц не отрежешь…

— Аманда! — чуть ли не закричала я, но она тут же перебила меня:

— Я просто сказала… Тебе этого не понять.

Я сжала губы. Действительно не понять. Я и не хочу понимать. Я хочу, чтобы моего ребёнка никогда не было.

Глава сорок восьмая "Что это? Случай? Наваждение? Или знак?"

Субботняя уборка в этот раз давалась с трудом. Аманда пугала своей активностью, вырывая у меня из рук поминутно то пылесос, то швабру. Я явно раздражала её своей медлительностью, но после бессонной ночи я чувствовала себя выброшенной на берег рыбой и вообще не понимала, как не сшибала углы. Всю ночь я держалась за живот, прислушиваясь к каждому подёргиванию внутри него в надежде на кровотечение. Только утро не принесло ничего, кроме головной боли. Мне не хватало воздуха, но попросить Аманду открыть окна я не решилась. Казалось, мы и так находились на грани ссоры, и я не знала, которая из поднятых в воздух соринок спустит на меня лавину её гнева.

— Я схожу в прачечную.

Я решила ретироваться заранее и заодно дохнуть во дворе свежего воздуха.

— Должно быть, всё уже высохло, — сказала я у двери.

— Идём вместе, — Аманда поставила в угол швабру и подтянула под животом задравшуюся майку. — В четыре руки быстро всё сложим, чтобы не помялось, как в прошлый раз.

Интересно, это был камень в мой огород или просто констатация факта, что обе позабыли про прошлую стирку до следующего утра, когда хватились бака для грязного белья. Кто знает! Сейчас же моего согласия тоже не требовалось, и мы вдвоём направились вниз по лестнице. Лифтом Аманда больше не пользовалась, добавив себе к дневной рутине ещё одно физическое упражнение. В прачечной шумно работали машины, потому можно было избежать даже пустых разговоров, для которых у меня не осталось никаких сил. Мы молча доставали горячую одежду из барабана сушильной машины и сортировали на столе.

— У тебя что, голова болит? — спросила Аманда, когда мы, нагруженные по самые глаза стопками одежды, подошли к двери нашей квартиры.

Я кивнула, не в силах взглянуть ей в глаза. Мне казалось, что я сейчас разревусь от страха. Ночью, глядя в темноту, я окончательно решила отменить визит к доктору Аманды. Я боялась, что не сумею скрыть от неё процедуру, да и объяснений с отцом по поводу счетов не хотелось. В понедельник первом делом и позвоню, а сама пойду в специальный центр, чтобы сделать анонимный бесплатный аборт, а Аманде скажу, что надо срочно поехать к отцу. Она не захочет пропускать занятия ни в университете, ни на курсах для беременных, потому не будет навязывать мне свою компанию, и я на одну ночь смогу снять комнату в мотеле, чтобы прийти в себя. Мой план был предельно прост. Оставалось только улучить подходящий момент, чтобы сообщить Аманде о псевдо-отъезде.

— Вот, здесь две таблетки Тайленола остались, — пока я раскладывала в шкафу свою одежду, погруженная в горестные мысли, Аманда залезла на стул, чтобы достать с верхней полки кухонного шкафчика баночку с лекарством. — Тебе должно хватить!

— Куда ты полезла! — вскричала я и, уронив на пол все носки, бросилась на кухню.

— Что я сделала?! — Аманда успела слезть со стула раньше, чем я к ней подбежала, и теперь глядела на меня испепеляющим взглядом. — Я не инвалид. Я знаю, что должна и что не должна делать. Вообще у меня сейчас идут самые замечательные недели! И, гляди, меня не качает из стороны в сторону, как тебя. Ты сейчас явно бы полетела с этого стула, и что мне тогда делать с твоей сломанной ногой? Прими таблетки и собери носки, а то придётся снова стирать. И вообще собирайся на рынок!