Одна маленькая ошибка

Ну, если честно, я действительно была не очень спокойна, когда заглядывала в ящик. И теперь смотрю на ключ, ощущая себя полной идиоткой.

– Неужели ты подумала, что я стал бы удерживать тебя силой? – смеется Джек.

«Да», – отвечаю мысленно.

– Нет, – говорю вслух.

Джек поднимает бровь.

– Правда, мне подумалось, что… может быть, ты забеспокоился, что я уйду.

– Я знаю, что ты никуда не уйдешь Ты же не эгоистка. Ты бы не согласилась принять мою помощь и спрятаться здесь только ради того, чтобы потом ударить меня в спину, если вдруг станет тяжко. Уж точно не после всего того, что я для тебя сделал.

Мне становится стыдно, ведь если бы Джек не вернулся сейчас, то именно так я бы и поступила.

Он подхватывает сумки, оставленные возле двери, и несет их на кухню.

– Надвигается шторм, слышала?

– Э-э-э, нет.

– А ты новости не смотрела? – Джек принимается разбирать запасы.

– Нет. Телевизоры тоже не работают, и я подумала, что…

– Что?

Я неловко пожимаю плечами.

– Что и телевизоры тоже я отключил?

– Нет, – торопливо возражаю я.

– Зачем мне это делать? – спрашивает Джек, помолчав.

– Ну, вдруг я опять увижу в новостях свою семью и начну домой проситься. Джек, ты ведь меня на самом деле похитил, так стоит ли удивляться, что я задаю подобные вопросы?

– Я сделал это ради тебя. Рискнул ради тебя всем, – отвечает он, с трудом сдерживая гнев, и мне стыдно, что такие вопросы вообще пришли мне в голову. Потому что он прав. Раздражение Джека сменяется обидой: – Разве ты не доверяешь мне?

– Конечно, доверяю.

– Вот и славно. – Он примирительно целует меня в лоб. – Там, наверное, просто где-то проводку замкнуло. Я починю.

– Спасибо.

Закончив разбирать продукты, Джек наливает нам обоим выпить. Он улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ. Все-таки хорошо, что он у меня есть. С ним не так одиноко. И я знаю, что он единственный, кто всегда будет рядом. И все для меня сделает.

Я деликатно прокашливаюсь.

– Как поживает мое семейство?

– Нормально. Ничего нового.

Я киваю.

– Послушай, тебя уже месяц ищут, история набирает популярность, и это самое главное. Думаю, мое появление на телевидении убьет двух зайцев одним выстрелом: и внимание привлечет, и подозрения отведет. Я не сомневаюсь, что после твоего возвращения родители осознают, как им тебя не хватало. Просто давай подождем еще пару дней, пока мое обращение запишут и выпустят, ага?

Даже зная о том, что родителям спокойнее, раз уж похитили меня, а не сестру, я все равно продолжаю скучать по ним; вот бы и они по мне скучали. А еще очень хочется домой.

– И когда оно должно выйти?

– Через несколько дней. Я пережду здесь шторм, вернусь в Кроссхэвен, запишу обращение – и можешь возвращаться.

Джек смотрит умоляюще. Мне совершенно не хочется, чтобы полиция или кто бы то ни было подозревали, что он причастен к моему исчезновению. Мне совершенно не хочется, чтобы он возненавидел меня, если я уйду сейчас.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Значит, еще несколько дней.

Джек подхватывает меня на руки и кружит:

– Обещаю, ты не пожалеешь.

Позже мы устраиваемся на диване в обнимку и смотрим предложенный Джеком сериал: «Беседы с убийцей. Записи Теда Банди».

– Это самый жуткий серийный убийца, – говорю я, пока идут вступительные титры.

– Почему?

– А потому что он привлекательный, харизматичный и образованный. Девушки приходили на судебные процессы в футболках с надписью «Я люблю Банди», причем без всякой иронии. Те самые девушки, которые стали бы его следующими жертвами, не будь он уже арестован.

– И это делает его самым жутким?

– Именно. Никто не ожидает обнаружить смерть под такой красивой оберткой. – Я ежусь. – Он явно спятил.

– Эксперты не нашли никаких признаков сумасшествия. Так что никаких психических заболеваний у него не диагностировали.

– Значит… он был высокофункциональным психопатом.

– Или, напротив, абсолютно рациональным человеком.

– Он же людей убивал, – изумленно оборачиваюсь я.

– Не обязательно быть сумасшедшим, чтобы убивать.

– Джек, – начинаю я так укоризненно, что друг недоуменно моргает, – Банди отрезал женщинам головы и трахал трупы до тех пор, пока те не начинали разлагаться.

– Ну да, фетиши у него, возможно, слегка заковыристые… – Заметив мой испуганный взгляд, Джек закатывает глаза. – Безусловно. Но убийство еще не указывает на безумие. Да, он увлекался процессом и не испытывал жалости, но голова у него была в порядке.

– Я не… – начинаю я и осекаюсь, растерянная и даже слегка разозленная тем, что друг в упор не понимает, о чем речь. – Ты что, защищаешь Банди?

– Нет, конечно. Я просто говорю о том, что не стоит записывать людей в сумасшедшие просто ради собственного успокоения.

Я отхлебываю из стакана, загоняя подальше нахлынувшее раздражение: за Джеком водится манера иногда ляпнуть что-нибудь эдакое просто ради того, чтобы посмотреть на реакцию. Не хочется с ним спорить. За двадцать три года знакомства мы серьезно поругались только один раз, через несколько месяцев после того, как я начала встречаться с Ноа. Так что даю Джеку возможность высказаться:

– Ладно. Поясни.

Джек, естественно, не упускает шанса сверкнуть интеллектом:

– Людям гораздо проще считать, что убийцы, особенно серийные, просто психи; тогда обывателям спокойнее. Эдакое защитное покрывало, спасающее от мыслей о том, что их сосед, муж или сын могут оказаться такими же убийцами, ведь они-то психически здоровы! Легче списать все на физические причины, чем принять тот факт, что порой люди доходят до определенной черты и сознательно решаются на подобный поступок.

Я пару секунд молчу, переваривая его слова и в очередной раз изумляясь тому, настолько же иначе Джек смотрит на мир. Просто-таки чемпион по противоположным мнениям.

– И… что это значит? Что Банди был просто очень крутым и абсолютно разумным серийным убийцей?

– Совершенно верно.

– Вот тут я не согласна. Мне просто не верится, что человек, способный на такое зверство, может считаться здоровым.

Я жду, что Джек начнет возражать; когда ему в голову втемяшивается какая-то идея, ее оттуда практически ничем не выбить. Но его ответ звучит весьма неожиданно.