Одна маленькая ошибка

– По непроверенным данным, перед исчезновением Элоди несколько недель донимал какой-то мужчина, – говорит ведущая из студии, – вам что-нибудь об этом известно?

Джек смотрит прямо в камеру:

– Полагаю, он ее и похитил. Так что полиция правильно сделала, арестовав его. Он долгое время преследовал Элоди. Она очень его боялась. Нет никаких сомнений, что он замешан в ее похищении, и как только обнаружатся хоть какие-то доказательства, подозреваемого отправят за решетку. Справедливость должна восторжествовать – ради Элоди и ее семьи.

Подозреваемый… о ком речь? Не может же быть, что…

– А как дела у ее семьи сейчас?

Джек запускает пальцы в волосы и качает головой.

– Им нелегко. Всем. К тому же сейчас, когда Мередит оказалась в больнице… сил не осталось совсем. Элоди нужна нам – и как можно скорее.

Мама в больнице?

Охваченная паникой, я едва не падаю, задев пакет с мукой. Белая пыль рассыпается по столу.

Джек ведь говорил, что мои родители в порядке. Что рассказывать нечего. Он обманывал меня – снова и снова. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но не могу. Не могу. Не…

– Элоди, что случилось?

Джек обнаруживается в дверях, в одних черных трусах. Прошлым вечером это зрелище вызвало бы у меня жгучее желание провести пальцами по его рельефному прессу. А этим утром при виде Джека пальцы сжимаются в кулаки.

– Мама в больнице.

Нахмурившись, Джек открывает рот, но, заметив на столе ноутбук, осекается.

– Почему ты не сказал мне? – рычу я.

– А должен был?

– Это же моя мать! – срываюсь я на крик. – Я спросила, как дела у родных, а ты солгал мне!

– Поскольку знал, что ты начнешь психовать. – Джек решительно подходит к столу и захлопывает крышку ноутбука. – У нее просто обезвоживание и переутомление.

– Из-за меня. – Мне становится зябко. Очень зябко. Я обхватываю себя руками. – Мне нужно ее увидеть. Отвези меня домой.

– Элоди… – Джек делает шаг вперед, и я невольно отступаю назад.

– Отвези меня домой.

– Нет.

Внутри что-то обрывается. Губы Джека сжаты в тонкую, суровую линию. Когда у него такое лицо, его бессмысленно переубеждать и уговаривать. Но ему не запереть меня здесь.

– Отлично, – бросаю я и, обойдя кухонный стол с другой стороны, решительно направляюсь в коридор.

– Что ты делаешь? – кричит Джек мне в спину, пока я забираю из тумбочки ключи от машины. – Элоди, какого черта?

Я натягиваю белые кроссовки.

– Я еду в больницу.

– Подумай еще раз как следует. Мы же договорились.

– Мы договорились, что я останусь здесь до тех пор, пока ты не запишешь телеобращение. Ты его записал.

– Я сказал: до тех пор, пока оно не выйдет.

– Это частности, – огрызаюсь я, в душе уверенная, что он в очередной раз меня обманывает. И, развернувшись, добавляю: – К тому же оно ведь и так вышло.

– Ну хорошо, прости меня, ладно? Прости за то, что солгал. Ты права. Мне следовало рассказать.

Мне хочется спросить, о чем еще он мне не рассказывал, но времени на это нет. Я должна увидеть маму.

– Мне надо ехать.

– Я же попросил прощения.

Не обращая на него внимания, я распахиваю входную дверь, но Джек хватает меня за плечо и разворачивает к себе.

– И что ты планируешь делать?

– Не знаю.

– А ты подумай.

– Расскажу им ту версию, на которой мы остановились: про хижину и человека в маске.

– Вся она строится на незнании. – Джек качает головой. – Ты должна быть растеряна и дезориентирована. Ничего не получится, если ты явишься в больницу на моей машине.

Он прав, но желание увидеть семью пересиливает. Так что детали придется продумывать на ходу.

– Я все равно поеду, Джек.

– Элоди, ты же умная девочка.

Злость оттого, что Джек меня не отпускает, смешивается с гневом, вызванным его ложью, сокрытием информации, и меня прорывает:

– Что за подозреваемого арестовала полиция? Мой сталкер – это тот же человек, которому ты заплатил за инсценировку похищения? Как его зовут?

– Если ты не будешь знать его имя, тебя ни в чем не заподозрят. Это ради твоей же безопасности.

– Джек, пусти меня.

– Я с тобой, понимаешь? Мы вместе. И вместе что-нибудь придумаем, если ты сейчас выдохнешь и поймешь, что зря торопишься. Ну же, Фрей, ты ведь умная, вот и веди себя как умная. Не надо все ломать, поддавшись эмоциям.

Его обаяние работает на полную катушку, и раньше оно казалось маяком во тьме, ведущим меня к Джеку, но сейчас его свет потускнел, затянутый облаками раскрывшейся лжи. Хотя в одном Джек прав: я умная. Достаточно умная, чтобы понять: он мной манипулирует.

– Я уезжаю.

– А как же мы? – Дверь у меня за спиной распахнута, и мелкая морось колет голые ноги. Я пытаюсь повернуться, но пальцы Джека сжимают мне плечи еще крепче. – Как же мы с тобой?

Я думаю о маме, лежащей на больничной койке, опутанной трубками и проводками, отчаянно нуждающейся во мне. Надо было вернуться еще в тот день, когда я впервые увидела родителей в новостях.

– Отпусти.

Джек пытается обнять меня, но я отталкиваю его изо всех имеющихся сил. А затем разворачиваюсь и торопливо шагаю к машине. Джек оказывается быстрее; он добирается до водительского места раньше и встает возле дверцы.

– Мы никуда не поедем, пока ты не ответишь мне, что теперь будет с нашими отношениями.

Меня все еще терзает его ложь, так что я бью словами наотмашь:

– Вчерашняя ночь была ошибкой.

Джек смотрит на меня так, будто я только что сообщила ему смертельный диагноз.

– Ты же не всерьез?

Босой, в одних трусах, он дрожит от холода, выглядит потерянным и беспомощным.

– Иди в дом, Джек.

– Слушай, – начинает он, облизнув пересохшие губы, – я поведу. Просто подожди немножко, ладно?

– Я сама умею водить машину.

– То есть ты хочешь, чтобы я сидел тут и дожидался, когда за мной придет полиция, после того как ты расскажешь, что пряталась тут несколько недель? Меньшее, что ты можешь сделать, – это позволить мне отвезти нас обоих домой. Да, я лгал тебе, поскольку думал, что тем самым оберегаю тебя, но если уж этот самолет падает, я не хочу, черт возьми, быть в нем простым пассажиром.