Одна маленькая ошибка

– А вы считаете, что вина – весомая причина завести ребенка?

– Нет, честно говоря, но, как по мне, весомых причин в принципе не так уж много. Я не хочу рожать прямо сейчас только ради того, чтобы потом не жалеть, когда яйцеклетки иссякнут и станет слишком поздно. Я не хочу рожать только ради того, чтобы кто-то был обязан навещать меня в доме престарелых, когда у меня начнется деменция. Я не хочу рожать только потому, что все мои подруги уже обзавелись отпрысками.

И тут я впервые задалась вопросом, есть ли дети у самой Харриет. Я и раньше разглядывала ее дом через окно фасада, и там царил идеальный порядок. Так что если у нее и есть дети, то они явно не маленькие. Возможно, уже студенческого возраста.

– А если отвлечься от мысли о том, что будут думать о вашей жизни, когда вас не станет, есть ли у вас убедительные причины, чтобы завести ребенка? – спросила Харриет.

Я сама понимала, что ответ прозвучит неправильно, но другого у меня не было.

– Спасти собственный брак. Осчастливить родителей.

– А ваш брак под угрозой?

– Без понятия. Мы с Итаном ни разу об этом не говорили. Он очень много работает. Большую часть времени я чувствовала себя одинокой еще до того, как Элоди пропала. Но когда я пытаюсь объяснить мужу, что мне одиноко, он ведет себя так, словно я раздуваю драму на пустом месте. По его словам, мы проводим много времени друг с другом, мы же, боже сохрани, живем вместе, так что я просто капризничаю. – Признав свое одиночество вслух, я едва не расплакалась.

– А Итан хочет детей?

Понятия не имею, каким образом беседа всякий раз сворачивает на наши с Итаном отношения – я вообще-то прихожу разговаривать о тебе, – но не отвечать на вопросы Харриет было бы грубо, так что я сказала:

– Да. В последний раз, когда мы обсуждали этот вопрос, я попыталась донести до мужа, что не уверена в своем решении стать матерью, но он даже не дал мне договорить и начал втолковывать, что я все-таки хочу ребенка, а даже если и не хочу, то все равно обязательно полюблю, когда он появится на свет. На этом разговор закончился.

– Нет ничего страшного в нежелании завести детей, Ада. У всех разное отношение к материнству.

– Хорошо бы мы с Итаном смогли выговориться друг перед другом как следует, но у нас не бывает споров. Он старательно избегает любых конфликтов. Почуяв надвигающиеся разногласия, попросту самоустраняется: у него тут же находится куча работы, он уезжает на несколько дней в столицу, а потом возвращается домой с путевками на выходные, а если я пытаюсь продолжить разговор, он начинает обвинять меня в том, что я неблагодарная, что множество женщин готовы убить, лишь бы мужья возили их куда-нибудь на каникулы, а я лишь все порчу. А потом он несколько дней изводит меня молчанием, и тогда одиночество ощущается еще острее. Так что я приучилась помалкивать.

Харриет – психолог, и ей полагается сохранять нейтральный подход, но я почувствовала, что ей меня жаль. Это оказалось для меня внове. Я долго истекала кровью, потом и слезами на сцене ослепительного шоу под названием «мой брак», а теперь впервые приподняла занавес и обнажила горькую и жуткую правду, творящуюся за кулисами. Я никогда не была настолько честной – ни с тобой,

особенно с тобой,

ни с кем-либо еще.

– Если на секунду забыть о пропаже вашей сестры, можно ли сказать, что вы счастливы? – Харриет подалась вперед.

– Нет, – ответила я не раздумывая, и тут же поняла, что это истинная правда. – Я не могу такого сказать.

– Как вы думаете, что могло бы сделать вас счастливой?

Я поморщилась. Не каждый день слышишь подобный вопрос. Может, и зря.

– Никогда об этом раньше не задумывалась, – честно созналась я. Потому что ответ «возвращение сестры, живой и невредимой» напрашивался в первую очередь, но Харриет явно спрашивала о другом. – Хотелось бы снова начать работать. Дизайн интерьеров, организация мероприятий. Но Итану больше нравится, когда я сижу дома; по его словам, он никогда не хотел, чтобы его жена тоже работала. Но иногда я чувствую, что просто бесцельно прожигаю время, хотя совершенно не уверена, что готова заполнять его подгузниками и Свинкой Пеппой. Меня больше привлекает что-то свое.

– Карьера? – предположила Харриет совершенно логично, однако мне это слово не очень понравилось.

– Не то чтобы прямо карьера, – оговорилась я, – а просто работа.

– И в чем, по-вашему, разница между карьерой и работой?

Я открыла рот, но, помедлив, закрыла обратно, неуверенная в правильности ответа.

– Карьера требует больше сил и времени. И больше навыков, чем просто работа. Честно говоря, я не считаю себя достаточно умной, чтобы сделать карьеру, – созналась я со вздохом. – До встречи с Итаном я работала простым личным секретарем. Это Элоди у нас умница, а я в университет не поступала.

Харриет сделала еще одну пометку.

– Необязательно оканчивать университет, чтобы быть умным человеком. – Она помолчала, позволяя мне переварить услышанное. А потом неожиданно поинтересовалась: – Вы считаете, что сможете стать хорошей матерью?

– Нет, – сказал я честно. Потому что я слишком критичная, слишком отстраненная, с излишней склонностью к перфекционизму – не лучшие черты для хорошей матери. Думаю, ты со мной согласишься, Элоди. А может, и нет. Как я об этом узнаю, если мы тебя так никогда и не найдем? – Вот из моей сестры точно получилась бы отличная мать. Она с детства была более заботливой, чем я. Добросердечной. Наш дедушка как-то сказал мне, что, если представить нас в виде разных частей одного цветка, то Элоди была бы лепестками, а я – шипами.

Харриет задумчиво прищурилась.

– Вы боитесь провала?

– А кто его не боится?

– Если не попробовать, ничего и не добьешься.

– Но если окажешься плохой матерью, ребенка-то обратно не вернешь. Это же не платье из «Вистлз» [9] .

После этих слов Харриет с трудом сдержала улыбку, я совершенно четко видела.

– Верно, ребенок – это не платье из «Вистлз».

– Но страх придется каким-то образом преодолеть, если я не хочу всю оставшуюся жизнь провести с чувством, что подвела родителей. – Я принялась ковырять невидимую ниточку, торчащую из шва шелковой блузки. – Я все сделала как положено. Завела мужа, дом, машину, чертову мраморную столешницу на кухне. Заполучила все, что, по мнению моих родителей, требуется для счастья. – Меня снова захватили эмоции, в глазах предательски защипало. – Что со мной не так? Я должна быть счастлива. Итан – замечательный человек, так почему же я несчастна?

9

Магазины респектабельной женской одежды.

– Невозможно постоянно жить ради других, – веско заявила Харрисон. – Как по-вашему, родители предпочтут, чтобы вы завели ребенка исключительно ради их счастья, или они куда больше обрадуются, глядя, как вы занимаетесь тем, что приносит счастье вам самой?

Я не знала, что ответить. Когда ты окончила университет и переехала в Лондон, родители хвастались тобой на каждом углу. А потом ты взяла и все бросила. И они увлеклись идеей найти тебе мужа, дом, карьеру, чтобы хвастаться и дальше. Они знали, что написание книги приносит тебе огромное удовольствие, но стремились обеспечить тебе надежный тыл. Честно скажу, я даже слегка обрадовалась, когда ты все-таки ушла с работы и вернулась в Кроссхэвен, потому что все внимание наконец-то досталось мне. Да, радость подлая и убогая, не спорю. Как будто родители отправили нас на беговую дорожку, а сами встали у старта с сигнальным пистолетом.

– Но ведь так можно всю жизнь поломать ради того, что якобы сделает меня счастливой, а потом обнаружить, что не стоило этого делать.

– Такой риск подстерегает всех, кто решается что-то менять, – пожала плечами Харриет.

– Мне страшно, – созналась я. – Страшно менять в жизни хоть что-нибудь: вдруг будет только хуже. Возможно, сейчас я прикрываюсь родительскими ожиданиями, чтобы оправдывать заведомо безопасные решения. Возможно, сейчас – особенно сейчас – родителям будет наплевать, есть у меня дети или нет, лишь бы я была счастлива. А возможно, и вовсе не имеет значения, что они там себе думают, пока моя жизнь нравится мне самой.