Одного поля ягоды

«Четыре часа или около того», — прикинул Том. Живя в Хогвартсе, где каждый учебный день делился на четыре урока: два до обеда и два после, — Том развил в себе хорошее чувство времени, не полагаясь на часы. Он заметил, что волшебники были очень пунктуальны. Они уделяли больше внимания аспекту солнца, смене времён года и орбитам небесных тел, чем маглы. В отличие от маглов, среднестатистический волшебник жил за пределами крупных городов, в небольших сельских владениях, на которые не влияли клубы угольного дыма, ставшие неотъемлемой частью лондонской жизни.

Том также заметил, что у животных тоже было хорошее чувство времени: когда солнце заходило, и температура падала, василиск становился более вялым, меньше разговаривал и больше засыпал. Акромантул, в свою очередь, становился более активным, и очень нервировало то, как хорошо он маскировался среди покрытых кустарником камней на берегу озера, вдали от глаз людей и грозного василиска, свернувшегося калачиком после ужина в выдолбленном кратере, согретом зачарованными камнями.

— Я нагрел вон ту груду камней, — разговаривал Том с дрожащим пучком болотных водорослей. — Если ты постараешься покинуть этот пролив, ты замёрзнешь насмерть за ночь. И если так случится, что ты сбежишь и переживёшь ночь, я попрошу василиска позаботиться о тебе утром.

— Вы бросаете меня здесь? — сказал акромантул своим задыхающимся голосом.

— Не волнуйся, ты будешь не один, — сказал Том, оглядевшись через плечо на спящего василиска. — Ты сказал, что хотел увидеть небо. Разве я не даю тебе того, о чём ты просишь?

Том вернулся к лодке, где его ждал Нотт, и его летающий ковёр был расстелен на его коленях, как плед.

— Ты мог дождаться, пока мы вернёмся в замок, чтобы сделать свои дела, — заметил Нотт.

— Когда зовёт природа, невозможно отказаться, — небрежно ответил Том. Он постучал палочкой по рулю лодки, и лодка дёрнулась вперёд, скользя в воду без всплеска. В наступающей темноте лодка прокладывала себе путь обратно к лодочному сараю, что было обусловлено её ограниченными чарами. Над ними в окнах замка, начиная от основания каждой башни и поднимаясь вверх, мерцали факелы. Последние капли оранжевого света блестели на кронштейнах светильника на самом верхнем этаже Астрономической башни.

— Будет чуднo не видеть этого каждый день, — сказал Нотт, глядя на замок. — Странно думать, что остался всего один семестр до того, как мы должны будем оставить всё это позади.

— Когда мы уйдём, у тебя будут дела поважнее, чем думать о занятиях и экзаменах, — сказал Том. — Это я тебе обещаю.

Нотт замолчал, размышляя о заявлении Тома — или просчитывая, как много в этом было неприкрытого хвастовства.

Лично Том не особенно думал о школе в эти дни. У него на уме были другие вещи: поставленные цели, реализуемые планы и разрабатываемые стратегии. Он думал о книге в своей сумке, очень далёкой от утверждённого списка чтения для студентов Ж.А.Б.А.

«La prima coniettura che si fa di un signore e del cervel suo, e vedere gli uomini che lui ha d’intorno; e quando sono sufficienti e fedeli, sempre si puo riputarlo savio, perche ha saputo conoscerli suffienti e mantenerseli fedeli.»

Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает; если это люди преданные и способные, то можно всегда быть уверенным в его мудрости, ибо он сумел распознать их способности и удержать их преданность.

Однажды утром, в последнюю неделю семестра перед рождественскими каникулами, завтрак Тома был прерван Гермионой, которая пересекла Большой зал до стола Слизерина, размахивая разноцветной бумагой у его лица.

Это было странно — обычно Гермиона завтракала с рейвенкловцами, пока читала магловские газеты из Лондона. Другие рейвенкловцы ели с книгами на коленях или подперев их кувшинами тыквенного сока, поэтому никто не обращал внимание на читательские материалы других. За столом Слизерина, когда кто-то получал почту, все тайком подтягивались, чтобы постараться мельком выхватить имя отправителя или содержание письма. Эта практика привела к драматической развязке, когда девушкам Слизерина были доставлены письма Лукреции Блэк, приглашающие счастливиц присоединиться к свите невесты на её предстоящей свадьбе.

(Было пролито множество слёз, и не из-за доброжелательных поздравлений).

— Том, Том, — сказала Гермиона лихорадочным голосом, — можно поговорить с тобой?

— Что случилось?

— Э-это насчёт каникул, — заикалась Гермиона.

— О, мы как раз о них говорили, — сказал Том. — Хочешь присоединиться?

Он похлопал по скамейке справа от себя, махнув головой в сторону Лестрейнджа в качестве приказа отодвинуться и освободить место.

— А так можно? — спросила Гермиона, и затем покачала головой и пробормотала. — Нет, нет, я староста школы — если я решу позволить это…

Том терпеливо ждал, пока Гермиона примет решение, и когда она — наконец — пришла к неизбежному выводу, он обвил её рукой и пробормотал ей на ухо:

— Ты приглашена на Рождество со мной, как всегда. Я сказал моей бабушке за день до отъезда в Шотландию, она не могла забыть…

— Она не забыла, — сказала Гермиона. Она показала ему свою утреннюю почту: конверт с приклеенной к нему маркой «Королевской почты», и картонный квадрат цвета ярких титановых белил фабричной бумаги. (Волшебная бумага всегда была жёлтых или коричневых оттенков). Уголки открытки были посеребрены, и на ней была элегантная акварель с изображением переднего фасада Усадьбы Риддлов.

— Видишь? «Тому исполняется 18! Чтобы отметить это знаменательное событие, мы сердечно приглашаем Вас присоединиться к празднику в нашем доме…» — Гермиона пихнула открытку ему под нос. — Миссис Риддл устраивает вечеринку в честь твоего дня рождения. Мама и папа сказали, что оба получили приглашения, и мистер Пацек тоже. Миссис Риддл пригласила Тиндаллов — по крайней мере, майора и миссис Бланш…

Гермиона приостановилась на кратчайшую долю секунды, щёки её вспыхнули розовым огнём. Тому это показалось подозрительным, но она быстро пошла вперёд, и непродуманные догадки Тома растворились, не успев оформиться.

— И, смотри! Она здесь написала передать приглашение Нотту! — она всунула бумажку в его руку, и он бездумно опустил её в свой карман. — Нет никакой возможности, что это будет тихое семейное празднество, если она пригласила так много народу. Мама говорит, что она устраивает из этого светский дебют!

— Как очаровательно.

— Ты не обеспокоен?

— У меня нет причин, — сказал Том, обнадеживающе похлопав её по руке. — Только если там будет мой отец.

— Ну, я не слышала ничего о нём…

— Тогда и волноваться не о чем? — весело сказал Том. — Чем больше придёт людей, тем больше у меня у будет подарков. И, — он притянул Гермиону поближе к себе, её волосы щекотали его щёку, — светский дебют ничего не будет значить. Местная знать, подходящий цвет Йоркшира, просители у нашего алтаря богатства поколений — я не хочу, чтобы меня знакомили с кем-то из этих людей, кем бы они ни были. И мне всё равно, что думает моя бабушка, — они не смогут предложить ничего лучше того, что у меня уже есть.