Одного поля ягоды

В классе им сказали, что было опасно использовать любителям это заклинание на живых существах. Было необходимо убедиться, что все части объекта росли с одинаковой скоростью, но это требовало глубокой концентрации, на которую было неспособно большинство двенадцатилетних волшебников — особенно, если они были слишком заняты мыслями о матче по квиддичу Слизерина против Гриффиндора в субботу и сколько шоколадных лягушек будет стоить, чтобы списать чужие астрономические схемы.

Точность и тщательность не имели большого значения, если чашка была увеличена тяп-ляп, отчего чаша получалась овальной формы, а ручка была достаточно большой, чтобы болтаться на запястье. Это было легко изменить дальнейшим увеличением или уменьшением в нужных местах. Но если бы это было животное, мышь или кролик, то халтура наложения заклинания убила бы его: голова была бы слишком большой, чтобы поддерживаться скелетом, и оно бы умерло от сломанной шеи; органы бы расширились слишком быстро для остального тела, и оно бы умерло от внутреннего разрыва. Если и были некоторые непреложные правила о магии — а Том не хотел соглашаться ни на какие, потому что это был тёмный путь, ведущий к неумению и поражению, — то самым трудным из всех, которым можно было бросить вызов, стала невозможность отменить смерть.

Яйца росли, равномерно утолщаясь. Том остановился, чтобы перевести дыхание, раздвинув яйца, чтобы между ними было больше места, а затем продолжил работу над заклинанием. Размеры яичной скорлупы должны были соответствовать объёму жидкости внутри, а толщина скорлупы должна была соответствовать её размеру, иначе оно не сможет удерживать форму и рассыпется от малейшего прикосновения.

От размера куриного яйца, до утиного, больше яйца оккамия, и оттуда до драконьего, они росли, и росли, и росли, и, наконец, яйца были больше половины роста Тома, достаточно большие, чтобы он мог обхватить их руками, и кончики пальцев только едва касались друг друга. Они были больше зачарованных яиц, которые он дал акромантулу в качестве поощрения его хорошего поведения, но у василиска был лучше аппетит, требующий удовлетворения.

«И лучшая причина, чтобы держать его удовлетворённым», — подумал он, засовывая палочку в карман и протирая лоб рукавом мантии.

Василиск понюхал одно из яиц, перевернув его на гальку.

«Я знаю этот запах, — сказал он. — Пахнет знакомо».

— Это еда, — сказал Том. — Конечно, она знакома.

Василиск бил хвостом, с треском размалывая камни и осыпая гальку, — и без слов Том чувствовал его волнение. Но голод, похоже, взял верх. Огромные клыкастые челюсти раскрылись, выпустив резкий порыв дыхания, и василиск склонил голову над первым яйцом.

Его язык лизнул скорлупу, определяя его размер, а потом он зачерпнул яйцо вверх и положил в ложе нижней челюсти василиска. Наблюдая за челюстью со стороны, Том заметил, что всё же был предел того, как широко василиск мог раскрыть пасть. Его челюсть не распахивалась, как у большинства змей. Было понятно, почему он предпочитал, чтобы его еда была подана порциями на зубок. С открытием этого факта Том начал подозревать, что вид василиска был в некотором роде гибридом магической ящерицы. Разве василиск не говорил, как был создан?

Том никогда не видел и змей с веками. Они были у ящериц, а также крокодилов, но у змей была прозрачная чешуйчатая плёнка, которая становилась полупрозрачной, молочно-белой плёнкой только когда они сбрасывали кожу.

Запрокинув голову назад, яйцо упало вниз и пропало в глубине горла василиска. Том видел, как конвульсивно сжались мышцы, как видимый комок движется от основания челюсти вниз по шее — если у змей вообще есть шея, а не, как некоторые могли предположить, они полностью состояли из шеи. В этот момент Том пожалел, что рядом нет Гермионы. Он знал, что внутренности змеи состоят из ряда трубок, различных продолговатых мешочков для переваривания и прохождения пищи спереди назад. (Праздным занятием Тома в приютское время было разглядывать трупы паразитов, попавших в ловушки, и бродячих животных, раздавленных машинами). Гермиона, хоть и не обладала манерами медицинского работника, смогла бы дать каждой части тела своё анатомическое название.

Когда комок прошёл несколько футов вниз по изогнутому телу василиска, он испустил сиплый вздох удовлетворения и опустил свою рогатую голову на землю. Движение его тела выдолбило неглубокое углубление в гальке, и теперь, используя свой нос, он закатил два других яйца в центр ямки.

— Ты не собираешься их закончить? — спросил Том.

В следующий момент василиск ответил.

Он поёрзал по гальке, расширяя яму гнезда, тяжёлые кольца его тела наваливались одно на другое. Том собирался упомянуть усилия, которые он приложил к колдовству над яйцами, но его полуоформленная жалоба была прервана странным звуком.

Поп!

Крак!

Они, казалось, исходили изнутри тела василиска.

«Ах-х, — вздохнул василиск, переворачиваясь на спину. Рогатые выступы на его голове чесались о камень. — Это было быстрее обычного. Иногда разбитие занимает дни. Вы должны принести больше таких».

— Ты удовлетворён?

«Пока, — василиск несколько секунд лежал смирно, а затем продолжил. — Но я бы хотел, чтобы Вы подогрели камни. Этот, — он ударился о камень, который он зачаровал для акромантула, — слишком маленький».

Том достал свою палочку и с некоторым отчаянием принялся выполнять довольно сложный список требований василиска.

Василиск был могущественным магическим зверем, и этот представитель был одной массы с одним из более крупных видов драконов. Ему было почти тысяча лет, и лишь некоторые существа жили так долго. Самым долгоживущим зверем, Том припоминал, был феникс, который был бессмертным. Вампир, тоже бессмертный, официально считался существом, а не зверем. А дементоры, полтергейсты и инфернальны были не то чтобы бессмертными, скорее несмертными, они не могли умереть, потому что изначально не были живыми.

Для такого старинного существа Том нашёл его в некоторой мере… безыскусным и недалёким. У него было подобие личности, но такой, которую даже самые милосердные души не смогли бы назвать приятной или увлекательной. У него были потребности и желания. Об этом и многом другом он мог сообщить Тому.

Но Том всё ещё считал его унылым.

Он предполагал, что это потому, что василиск провёл бoльшую часть из тысячи лет в спячке в Комнате. Несколько раз, когда его будили волшебники, это длилось месяцы, поэтому он провёл лишь несколько лет свой жизни, действительно живя. Тому было семнадцать, и у него было больше жизненного опыта, чем у него. К этому времени он сформировал сильные позиции в ряде предметов — искусстве управления государством, теологии, этике, литературе и теории магии. У василиска ничего этого не было. Единственный предмет, который он мог обсудить с любым подобием авторитета, была еда, и приобретение, и употребление еды.

Это было подтверждение давнему убеждению Тома, что змеи были скучными. Акромантул был более интересным из двух его питомцев. Его уязвимости и относительный размер позволяли Тому использовать его для интересных испытаний, для чего Том бы не рискнул использовать василиска. Дело было в следующем: василиск был несравненно более могущественным, и хоть Том и игнорировал многие советы, которые получал из учебников, он осознавал, что, да, василиск был в состоянии убить волшебника. Без вопросов.

Две вещи, которые останавливали его от убийства Тома были его способность говорить с ним и покорность его воле. В любом другом случае, с любым другим существом или человеком, Том раскрыл бы свой разум и выискивал любые следы обмана и фальши, скрытые в его мыслях.

Он не мог сделать этого с василиском, не посмотрев ему в глаза, и он не мог посмотреть в его глаза без того, чтобы умереть. И он отказывался этого делать.

Том размышлял о возможности Смерти от Василиска — не его смерти, разумеется. Он знал о его способности из учебников, отличительный признак, благодаря которому вид получил пятизвёздочный рейтинг опасности, но всегда ли учебники были правы? Они постоянно ошибались. Но опять же, все учебники, которые писали о смертельном взгляде василиска… Могли ли все авторы ошибаться?