Одного раза недостаточно

– Дженюари...

– Майк!

Ее смех усилился. Это был Майк... а не Том. Она продолжала смеяться. Не могла остановиться. Хотела, но не могла.

– Дженюари, в чем дело? Что тебя рассмешило?

– Ничего.

Она перегнулась пополам.

– Ничего. Просто мне только что сделали укол, я выпила бербона и чувствую себя восхитительно... Она снова захохотала.

– Какой укол?

– Витаминный. Это просто чудо.

Смех отпустил ее. Дженюари казалось, что она летит на облаке. Витамины одолели бербон. Постель была облаком, летевшим по небу...

– Дженюари, ты здорова?

– Да, мой ненаглядный папочка... я никогда не чувствовала себя лучше. Никогда... никогда... никогда...

– С кем ты сейчас?

– Я одна. Жду Тома.

– Скажи мне, - произнес он.
– Почему брать это интервью послали именно тебя? С каких пор ты стала ведущим репортером "Блеска"?

Она снова засмеялась. Майк говорил таким серьезным и строгим голосом. Знал бы он, как она счастлива. Как счастливы должны быть все. Она желала ему счастья. Хотела, чтобы он тоже испытал ощущение полета.

– Майк... ты счастлив?

– О чем ты говоришь?

– О счастье. Это единственное, что имеет значение. Ты счастлив с Ди?

– Не беспокойся обо мне. Что ты там делаешь? О каких уколах говоришь?

– О витаминных. Божественные, волшебные витамины. О, Майк, здесь такие пальмы, они красивее, чем во Флориде. Коттедж номер пять - мой дом. Ты когда-нибудь жил в пятом коттедже "Беверли Хиллз"? Уверена, что жил... вы очень похожи. Он ведь жил в нашем "люксе" в "Плазе".

– Я хочу, чтобы ты немедленно покинула Лос-Анджелес, - сурово произнес Майк.

– Это исключено. А после Лос-Анджелеса я отправлюсь в мою большую новую квартиру с садом на террасе, выходящей на реку, и...

Внезапно она забыла, что хотела сказать.

– Что я сейчас говорила?
– спросила она"

– До свидания, Дженюари.

– До свидания, мой великолепный папа... мой бог... мой красавец... мой...

Но он уже положил трубку.

Когда Том в девять часов вошел в коттедж, Дженюари лежала на кровати без одежды. Посмотрев на девушку, он улыбнулся.

– Вот это я называю достойной встречей. Она протянула к нему руки, но он покачал головой, сев на край кровати.

– Я ужасно устал. Поездка оказалась нелегкой. Я попал в настоящий бедлам.

– Ты хочешь сказать, что устал играть с ребенком? Он засмеялся.

– Я подержал его на руках ровно двадцать минут. Потом малыш срыгнул, няня бросила на меня сердитый взгляд и унесла ребенка. Я видел сына еще только раз, когда его выкупали.

– Тогда что ты делал все это время? Он, встав, снял пиджак.

– Ты говоришь, как ревнивая жена, хотя у тебя нет оснований для этого. Я сказал тебе, что должен поддерживать видимость брака - это часть нашего соглашения. Поэтому сегодня мне пришлось быть любезным со многими людьми, которые приходили к Нине Лу на ленч, на коктейль... Весь день гости шли поприветствовать известного писателя.

– Я чувствовала себя брошенной, - внезапно произнесла Дженюари.
– Мне показалось, что у тебя есть другая жизнь. А ты для меня - все.

Он снова опустился на край кровати.

– Слушай, детка, писательский труд - моя жизнь. Ты в значительной степени вошла в нее и сможешь оставаться со мной так долго, как пожелаешь. Я люблю тебя. Но ни одна женщина не способна заполнить мою жизнь целиком. Разве что сейчас, когда я участвую в этом рекламном цирке. Все это время ты была для меня единственной реальностью. Но когда я начну писать, тебе придется смириться с тем, что книга будет для меня на первом месте.

– Но не другая женщина.

– Это я обещаю.

Она радостно усмехнулась и вскочила с кровати.

– Я принимаю твои условия... а теперь выслушай мои... на сегодняшний вечер.

Она заставила Тома подняться и начала расстегивать его рубашку.

– Теперь, когда ты исполнил свой супружеский долг, тебя ждет твоя любимая гейша.

Она погладила его грудь, пробежала пальцами по спине Тома. Он взял ее за руки.

– Детка... сейчас я не в форме. Слишком устал. Но если хочешь, я буду любить тебя.

– Нет... Давай просто проведем ночь вместе, будем разговаривать, лежа в объятиях друг друга.

– Отлично. Но позволь мне прежде заказать для тебя обед.

– Мне не нужна еда... у меня есть ты. Он улыбнулся.

– Интересно, чем ты подкрепилась. Я бы охотно перекусил.

– Витаминами, - сказала она.
– Ты должен их попробовать.

Том засмеялся.

– Господи, как замечательно быть молодым. Можно подзарядить себя. Я тоже мог это делать, когда был в твоем возрасте.

Он тяжело вздохнул.

– Обидно стареть. Я никогда не думал, что такое случится со мной. Мне казалось, что я всегда буду сильным... молодым... способным много пить и мало спать. Принимал здоровье и выносливость как нечто само собой разумеющееся. Но старость подкрадывается незаметно...

Он снова вздохнул.

– Чертовски неприятно сознавать, что ты вот-вот разменяешь седьмой десяток.

– Ты вовсе не стар, - сказала Дженюари.
– И я действительно принимаю витамины. Мне делают инъекции... сюда... в вену.

Она протянула руку и сорвала пластырь. Он увидел следы уколов.

– Что ты делаешь, черт возьми?
– спросил Том.

– Это витаминные инъекции.

– Витамины вводят в ягодицы.

– Один раз меня укололи в ягодицу... но такого результата, как при внутривенном вливании, не было.

– О'кей, доктор. Теперь скажи мне кое-что. Кто делает тебе эти инъекции?

– Доктор Престон Альперт. Он сейчас здесь. В Нью-Йорке мною занимается его брат.

– И что дают тебе эти уколы?

– После них я чувствую себя так, словно мне принадлежит весь мир.

Они разыскали доктора Альперта в баре "Поло". Через четверть часа он прибыл в коттедж. Знакомство с Томом явно взволновало его - у врача дрожала рука, когда он насаживал иглу на кончик шприца. Дженюари сидела на кровати в одном из халатов Тома. Писатель был в одних белых трусах. Он загорел на побережье. Склонившийся над шприцем врач напоминал тощего зеленого кузнечика. Том внимательно следил за доктором Альпертом. Дженюари отвела глаза в сторону, когда Престон Альперт воткнул иглу в руку писателя. Но если Том и испытывал боль, он ничем это не выдал. Он молча ждал, когда инъекция закончится. Взглянув на кусочек пластыря, Том сунул руку в карман.