Огненный меч Империи
Шрифт:
— А теперь! — Пётр Алексеевич поднялся, и все вмиг замолчали. — Я предлагаю выпить за наш род Вяземских! Сильнейший род… после государева, во всей Империи! Пусть так и остаётся! Мы же, — он оглядел присутствующих, и каждому казалось, что князь смотрит именно на него, — сделаем для этого всё, что в наших силах, и даже то, что невозможно!
— Ура! — крикнул кто-то, и все дружно присоединились. Зазвенели бокалы, и снова начались разговоры.
Соседи Михаила по столу, такие же отщепенцы, как и он, болтать друг с другом не любили и предпочитали отдавать дань уважения отменной еде, князь Вяземский никогда не скупился на щедрый стол. Михаил насытился быстро и с удовольствием бы сбежал куда-нибудь подальше ото всех этих напыщенных родственников, но до начала танцев стоило
Впрочем, благородные дамы никогда не чурались его общества, когда они оставались наедине. Как например, Анна Павловна, супруга одного из очень дальних родственников Михаила. Уж какая затейница в постели! Пожалуй, если ночевать останется, можно будет к ней и заглянуть. К тому же и супруг её охотно налегал на рябиновую настойку, даже незаметно пододвинул её к себе. Незаметно для других, Михаил же от нечего делать наблюдал за гостями. Его же в упор не замечали. Что ж, это даже удобно.
Оставалось ещё немного посидеть за столом, и начнутся танцы. А ведь Михаил танцевал весьма и весьма неплохо, Арсений хорошо его обучил. Только пока не было возможности показать своё мастерство. Ну и ладно, зато жизнь спокойная. Разве плохо каждый день пить, есть да по девкам бегать? Красота!
Внезапно в приоткрытое окно влетел лепесток яблоневого цвета. Никто не обратил на него внимания, кроме Михаила. Он опустил руку под стол и сложил вместе три пальца. Сперва ничего не происходило, но вдруг слабая, но точная струя воздуха подхватила лепесток у пола и закружила.
Танец лепестка длился недолго — порыв ветра унёс его прочь.
Глава 2
С праздника сбежать хотел не только самый слабый Вяземский, но и надежда всего рода, Родион Петрович. Как и Михаил, его дальний родственник и по совместительству лучший друг, он терпеть не мог семейные сборища. От отца ему достались недюжинные способности к магии воздуха, а от матери — слабое здоровье. Родя не раз слышал, как шептались за его спиной, мол, Родиону Петровичу да силушку Михаила Фёдоровича! Вот тогда бы и не было бы нужды переживать за судьбу рода князей Вяземских. Но то были пустые разговоры, ибо Родион даже бегать толком не мог, чтобы при этом не упасть и не повредить себе что-нибудь.
И всё же Родион, в отличие от Михаила, был вынужден остаться на танцы. Если бы он только посмел заикнуться о том, что ему нездоровится, Пётр Алексеевич потом спустил бы с него три шкуры, да ещё и матушке досталось бы за то, что плохо воспитала единственного сына. Но к удивлению Родиона, Михаил тоже не скрылся, как это обычно делал, когда доходило до танцев.
Родион с огромным удовольствием провёл бы вечер за разговором с другом, но отец терпеть не мог, когда его наследник на людях общался с тем, кто считался самым слабым за всю историю рода Вяземских. Родион искренне не понимал причину его злости — сам ведь привёз сюда Мишу, когда тому и года не исполнилось. Конечно же, Родион не помнил, как это произошло — всё-таки он младше Миши на полгода, но слышал много позже, что тогда Пётр Алексеевич велел всем обращаться с ним хорошо, потому что отец Михаила, Фёдор Васильевич Вяземский, спас ему когда-то жизнь, но умер до того, как сын родился. Хоть и от крестьянки безродной, а всё ж сын.
Однако с каждым годом Пётр Алексеевич относился к Мише всё хуже и хуже — магия воздуха тому почти не давалась. Листик с земли поднять, свечку задуть, помочь себе плавно с дерева высокого спрыгнуть — это он ещё мог, но не более. И, когда Мише исполнилось десять, плюнул на его обучение и отселил подальше, в старый, почти развалившийся охотничий домик. Спасибо, что хоть не одного — слугу с ним отправил, что ещё с собой привёз вместе с мальчонкой от отца его, Фёдора Васильевича. Наверное, если бы не Арсений, сгинул бы Миша ещё в младенчестве.
— Родя… — Мать затравленно посмотрела на него, не в силах самостоятельно подняться. Служанка её куда-то запропастилась, а князь и не подумал помочь ей
подняться даже в её собственные именины.— Да, матушка, — улыбнулся он ей и подал руку, вместе они и направились в бальную залу, где музыканты уже готовились к первому танцу.
Вяземские, как один, хоть и переговаривались между собой, а то и дело бросали подобострастные взгляды на Петра Алексеевича, он же не менял выражения своего привычно хмурого лица. Да и зачем для семьи стараться? Это же не с государем разговоры вести, только императору князь Вяземский и улыбался, да, пожалуй, ещё цесаревичу Александру и великой княжне Елизавете. Домочадцы же улыбок Петра Алексеевича не удостаивались. Справедливости ради, бранился он так же редко, как и улыбался. Хватало одного его взгляда, чтобы мурашки по спине побежали. Поэтому и приказания его исполнялись тотчас же и никогда не обсуждались.
— Ольга Васильевна, голубушка! Позвольте Вашу ручку! — Изрядно перебравший родственник, шатаясь, попытался склониться и уже тянул к её сухой и шелушившейся ладошке свои сальные, измазанные жирной едой губы. — Могу я…
Договорить он не успел, потому что ему на плечо положил руку Михаил и, стараясь чётко, но негромко выговаривать слова, произнёс почти у самого его уха:
— Николай Афанасьевич, я там видел, на столе ещё рябиновая настойка осталась, там, где я сидел. Последняя!
— Да-а? — округлились глаза родственника. — Ну, тогда… Это… — Олька…. Ольга Васильевна, не обессудьте! Дело у меня появилось…
— Конечно-конечно, — кивнула она и чуть не зашлась кашлем, но сумела сдержаться. — Идите, дорогой Николай Афанасьевич! Мы с Вами станцуем в другой раз.
Удостоверившись, что Пётр Алексеевич не смотрит — а мнение других его не волновало совсем, — он, цепляясь ногой за ногу, двинулся к двери. Всё время подозрительно шатавшейся.
— Нет ведь там никакой рябиновой настойки, — прищурившись, хмыкнул Родион.
— Да-а? — точно так же, как и благополучно скрывшийся в дверном проёме Николай Афанасьевич, округлил глаза Михаил. — Ну, надо же! Что ж теперь делать-то?..
Родион прижал указательный и средний палец к губам, чтобы не рассмеяться в голос. А Ольга Васильевна, тяжело опустившаяся в кресло, принесённое как раз для неё, выдохнула.
— Спасибо, Миша, — слабо улыбнулась ему она.
— А мне-то за что? — Он в притворном изумлении прижал руку к груди, но в глазах его плясали озорные чёртики. — Всего-то и помог дорогому гостю пойти туда, куда ему больше всего хотелось.
Загремела музыка, и начались танцы. На их открытии почти всегда присутствовал Пётр Алексеевич, однако тот вдруг куда-то запропастился. Но мало ли какие дела могут быть у князя? Он человек непраздный, плясать не любил, но при этом всячески поддерживал увлечение дворян танцами, за что те были ему благодарны.
К Ольге Васильевне больше никто не подходил, и Родион немного расслабился. Он встал у кресла матери и вместе с ней следил за парами. Вяземские не были бы Вяземскими, если бы всячески не показывали свою принадлежность к древнему роду. Как, например, сейчас, отплясывая мазурку, парили над полом. Никого ничего не удивляло. Да и как? Вяземские, как-никак, главные воздушные колдуны Российской империи. Зато на балах в столице было кого впечатлить — ни Юсуповы, ни Кропоткины не могли так блистать, хотя некоторые «умельцы» пытались, из-за чего потом пришлось восстанавливать пол, пробитый землёй и приводить в чувства дам, чьи платья промокли. То произошло ещё столетия назад, но до сих пор действовал указ о том, что в бальных залах можно применять лишь магию воздуха. Что немало возвысило Вяземских.
Михаил, никак не выдавая себя лицом, попытался хотя бы приподняться в воздухе, но тщетно — все силы ушли. Сперва — на прыжок с третьего этажа, а после — на крошечный лепесток яблоневого цвета. Теперь придётся несколько дней восстанавливаться. И тут Михаил хмыкнул, вспоминая сегодняшние приключения: прелести барыни Суздальской однозначно того стоили.
— Ты почему ещё здесь? — Родион, изрядно уставший стоять на ногах, спросил замечтавшегося друга.
— Да не могу тебя одного тут оставить, — сразу же отозвался он и подмигнул ему.