Огненный меч Империи

— Да что ж такое?.. — пробормотал Михаил.

Как назло, Родион спал беспробудным сном мертвеца, сейчас ничто не смогло бы его разбудить. Уйти из дома незамеченным у Михаила сейчас точно не получилось бы. Оставалось только одно: отсидеться в комнате друга.

Но его разъедало любопытство: зачем же в одном месте собрались три главных колдуна Империи, три непримиримых соперника? Каждый из них рвался стать самым главным, но цесаревич Александр старался никого особо не выделять, чтобы окончательно не рассорить. И вот они под одной крышей. Для чего? Вряд ли речь шла о чём-то хорошем.

Просто сидеть Михаил не мог, но и попадаться на глаза Петру Алексеевичу однозначно не стоило. Поэтому он, когда оба князя скрылись в доме, стал ходить взад-вперёд по комнате. Родион ни о чём, понятное дело, не подозревал, а для Михаила время тянулось мучительно медленно.

Вскоре в комнату постучали, Михаил прятаться не стал. Если бы это был Пётр Алексеевич, он уж точно так не деликатничал. В этом доме для него не было закрытых дверей. И действительно, зашёл один из лакеев.

— Михаил Фёдорович! И Вы тут!

— Ну да, — заулыбался он. — Что там у нас такое, Гришка?

— Ой, Михаил Фёдорович! — начал было он, прикрыв за собой дверь, но вдруг вспомнил, зачем вообще сюда явился. — Михаил Фёдорович, а Родион Петрович, что, спит? — На лице лакея за доли секунды сменилось множество чувств, победило отчаяние.

— Спит, — подтвердил он, понимая, о чём именно спросил его Гриша.

— П-пётр Алексеевич срочно требует его к себе…

Гриша побледнел и, казалось, вот-вот сам лишится чувств. Михаил и хотел бы чем-нибудь помочь, да не мог. При самом жгучем желании не мог.

— Мих… Михаил Фёдорович, что делать? Там они все… три…

— Зачем хоть, знаешь?

Лакей так яростно замотал головой, что казалось, ещё немного и она оторвётся.

— Мих Ф-фёдрыч…

Михаил сжал зубы и шумно выдохнул через ноздри. По-хорошему, ему бы не высовываться, дождаться, когда всё закончится, и благополучно покинуть Большой дом. Самое лучшее решение. Самое лучшее, но…

— Я сам всё скажу Петру Алексеевичу.

Глаза лакея округлились, и в них появилось неверие, сменившееся робкой надеждой.

— М-михаил Фёдорович…

— Присмотри пока за Родионом Петровичем. И не бойся, Гриша, всё будет хорошо.

Он и сам в это не особо верил, но хотя бы немного удалось успокоить Гришку, всё-таки росли вместе. Собственно, а что такого может сделать Пётр Алексеевич с тем, кого и так не захотел признать и откровенно презирал за слабую колдовскую силу? Ещё больше разочароваться? Куда уж больше?

Но сколько бы Михаил себя ни убеждал, так до конца и не поверил в собственную ложь. Сколько бы он ни говорил себе, что ему всё равно, однако всякий раз ловил взгляд князя вовсе не для того, чтобы не попасть под его гнев, а чтобы хотя бы заметить намёк на одобрение.

Выходил Михаил из комнат Родиона с тяжёлым сердцем, ноги будто свинцом налились. Но что он точно натренировал за эти годы, так это упрямство. А потому спустя несколько минут Михаил стучал в княжеский кабинет, где, как сообщил Гриша, и собрались все три главы колдовских родов.

— Можно. — Князь Вяземский никогда не говорил громко, но всё равно его всегда все слышали.

Набрав побольше воздуха в грудь, Михаил повернул ручку и открыл дверь. Князья стояли вокруг рабочего стола и даже не обратили внимания на вошедшего. Пришлось прокашляться. Когда три головы повернулись к нему, Михаил поклонился:

— Ваше Сиятельство! — первым поприветствовал он Петра Алексеевича, как того требовали негласные правила — глава своего рода всегда важнее. Затем он умудрился, не показав, к кому именно обращается, поприветствовать и князя Кропоткина, и князя Юсупова. — Ваше Сиятельство! Ваше Сиятельство!

Приезжие князья и не подумали отвечать. Они не знали, кто перед ними, но раз Пётр Алексеевич до сих пор не представил его им, значит, сошка очень мелкая.

— Где Родион? — Князь Вяземский смерил Михаила недовольным взглядом — понимал, что вряд ли услышит что-нибудь хорошее.

— Прошу прощения, Пётр Алексеевич, но Родион Петрович сейчас не сможет подойти — его сейчас нет.

Разумеется, князь Вяземский всё понял, и его взгляд из недовольного превратился в крайне раздражённый.

— Тогда передай Родиону, чтобы, когда… вернётся, немедля ехал в Москву. Цесаревич созывает всех Вяземских, Юсуповых и Кропоткиных. Я уезжаю прямо сейчас.

— А… — начал было Михаил и пожалел, что не успел прикусить себе язык.

Но было поздно, Пётр Алексеевич прекрасно знал, что он хотел сказать:

— Ты, — князь сделал паузу, — не едешь.

Михаил замер только на миг, а затем поклонился и уточнил:

— Я могу идти, Ваше Сиятельство?

— Иди, — кивнул Пётр Алексеевич и больше не потратил на него ни единого взгляда.

Михаил снова поклонился и вышел. И никто не видел, как потемнело его лицо.

Глава 6

Арсений таким мрачным и сосредоточенным видел хозяина только раз: когда тот ещё мальчонкой явился насквозь промокшим. Сколько бы Арсений тогда его ни спрашивал, он так и не рассказал, что произошло.

Вот и сейчас, вернувшись из Большого дома поздно вечером, он уселся в кресло возле печки и не двигался. Арсений не решился что-нибудь спрашивать, захочет — сам расскажет. А не захочет, так и клещами на вытащишь.

— Михаил Фёдорович, поешьте горяченького. Я тут щи в чугунке подогрел.

Михаил, словно очнувшись, повернул к слуге голову, взгляд его по-прежнему оставался мутным.

— Что?

— Вы б поели, Михаил Фёдорович! — повторил Арсений. — Марфа свежих щей передала. Говорит, Вы от ужина отказались. Хорошие щи, наваристые. Вы б поели, а?

— Не хочу. Я не голоден.

Разумеется, Арсению рассказали о том, что произошло сегодня в Большом доме — там до сих пор слуги никак не могли успокоиться. Да и как иначе? Не каждый же день в родовом гнезде князей Вяземских собираются три главных колдуна Империи! Да было ли вообще такое?! Не знал Арсений только того, что происходило за дверями княжеского кабинета.

Гришка, племянник Марфин, в ножки Михаилу Фёдоровичу кланялся за то, что тот взял удар на себя. Чуть подняли парнишку, хорошо хоть лоб себе об пол не расшиб. Сам Михаил Фёдорович, как от князя вышел, так и пропал куда-то, и никто его не видел, пока он, задумчивый, не появился на пороге охотничьего домика.