Огни на Эльбе
Шрифт:
– Ты никогда не будешь преподавать, Лили, тебе все это не пригодится.
Он увидел, как она вздрогнула при этих словах.
– Но мне интересна тема! И я не хочу быть единственной, кто отказался от участия, это было бы очень неприятно. Герр Кляйнляйн может подумать, что я лентяйка, которая отлынивает от занятий! – сказала Лили, глядя в пол.
Альфред вздохнул. Его не покидало ощущение, что домашний арест не привел к желаемому результату. Но с другой стороны, его гнев по поводу выходки Лили в день крещения корабля уже испарился. Она была хорошей дочерью, и он гордился ею. В конце концов откуда ей было знать, к чему приведет ее затея с велосипедом. Вдобавок, когда она умоляюще смотрела на него, вот как сейчас, он почти никогда не
– Что ж, надеюсь эта юная леди действительно разбирается в политике Британии, – пробормотал он. – И не станет учить вас всякой социалистической чепухе. Мне будет любопытно узнать, что она вам расскажет о Гладстоне. Сам я пока не знаю, что и думать по поводу Солсбери. Внутренние проблемы Британии – сложная тема. Ирландские националисты недавно потерпели крупное поражение. Палата общин отклонила билль Гладстона о гомруле – теперь среди либералов произошел раскол, а консерваторы…
Он остановился, увидев, какими глазами смотрит на него дочь, которая явно не имела понятия, о чем он говорит, и уж точно не знала, что гомруль – предоставление сравнительной независимости Ирландии в рамках Великобритании. Кашлянув, Альфред продолжал:
– Впрочем, хорошо, что таких занятий пока нет в вашей программе. Конечно, вреда от них не будет, и факультативные занятия все же нельзя причислить к развлечениям, которые исключает для тебя домашний арест, так что я думаю… – Он вдруг замолчал и покачал головой. – И все же я должен сказать, что мне не нравится, что у вас на курсах столько разговоров о политике. Конечно, учитель должны быть разносторонне образован, но вообще-то женщинам не дано разбираться в политике, и это хорошо. Мужья могут просветить их насчет самых важных событий, а в остальном они не должны чересчур обременять себя этими тягостными и зачастую слишком сложными предметами. Вот почему я никогда не был уверен в необходимости твоего образования: все эти дисциплины тебе не нужны, они только запутают тебя в конце концов. Я уверен, что и Генри будет не в восторге, если его жена за обеденным столом вдруг заговорит о вещах, которые не входят в ее компетенцию, и в итоге выставит себя на посмешище. Впрочем, ладно. Общее образование еще никому не повредило, к тому же вас учат там действительно важным вещам – умению вести разговор, пению, французскому… Все это весьма полезно для барышень, поэтому я и не препятствую твоей учебе.
Тут в дверь постучали, и в комнату ворвался Франц.
– Отец, ты уже просмотрел отчеты, которые я… О, не знал, что здесь Лили! – Он замолчал и остановился на середине комнаты, лихорадочно перелистывая документы в папке, которую держал в руках. – Я зайду позже…
– Нет-нет, я как раз хотел с тобой поговорить! – Альфред отпустил дочь, напоследок подмигнув ей. – Иди и выучи что-нибудь об отличительных признаках тори. Продемонстрируешь мне свои познания на следующей неделе за ужином.
То, как отец подмигнул ей на прощание, рассердило Лили. Он не воспринимает меня всерьез, подумала она, закусив губу. Выходя из кабинета и уже держась за ручку двери, она замешкалась на несколько секунд. Отец говорил с братом серьезным, почти гневным тоном, а Франц упрямо ему возражал:
– Отец, новые маршруты можно проложить только при помощи современных паровых машин! Почему ты меня не слушаешь? Ты точно так же сопротивлялся переходу с деревянных кораблей на стальные, и смотри, что нам это дало! Ты вообще читал отчет? Трехцилиндровый составной двигатель разгонит наши корабли до пятнадцати узлов!
– Я внимательно изучил отчет! – последовал нетерпеливый ответ отца. – И не в первый раз за сегодня думаю над этим вопросом. Я все-таки считаю, что расход топлива будет так высок, что…
Лили тихо прикрыла за собой дверь. Они вечно схлестывались, когда речь заходила о новшествах в кораблестроении. Лили не понимала, в чем разница между тремя и четырьмя котлами и почему ее отец был
так скептически настроен по отношению к новшествам, которые брат стремился внедрить любой ценой. Но ей не нравилось, когда они спорили. И еще меньше ей нравился тон, который Франц позволял себе в разговорах с отцом, когда они обсуждали эти вопросы. Он становился нетерпеливым и почти снисходительным. Будто отец недостаточно во всем разбирался, чтобы иметь обоснованное мнение. Будто он стоял у Франца на пути. Иногда ей казалось, что брату не терпится в одиночку стать главой семейного предприятия.Лили тихонько проскользнула по лестнице в свою комнату. Ее мучила совесть из-за того, что она солгала отцу. Точнее, сказала ему полуправду. Это действительно были факультативные занятия, организованные ее сокурсницей из Лондона… А вот дальше начиналась ложь. Хотя какой у нее был выбор? Она считала себя слишком взрослой для этого нелепого наказания и не собиралась целиком подчиняться воле отца. Но и разочаровывать его она не хотела. Нужно всего лишь почитать немного об английской политике, и тогда он ничего не заметит. Решено, она завтра же купит «Таймс».
Йо грохнул по столу кружкой пива и рыгнул.
– Слабак! – свысока бросил Чарли, прежде чем опустить свою.
Впечатленный результатом лучшего друга, Йо хлопнул в ладоши, но затем скривился.
– Чарльз, что ты ел?
– Суп Патти, разумеется, – ухмыльнулся слегка осоловевший Чарли. – Эй, Патриция, крошка, в следующий раз не клади кошачье мясо, не по вкусу оно мне! – заревел он, и хозяйка, засмеявшись, ответила ему неприличным жестом. Чарли подмигнул ей, а затем повернулся к женщине, которая весь вечер на нем висла. Он так яростно впился в ее рот, что глаза женщины на мгновение удивленно расширились, но затем она хихикнула и оттолкнула его.
– Йо прав, Чарли, от тебя несет канализацией!
Он рассмеялся, ни капли не смутившись, и попытался укусить ее за шею.
Йо какое-то время с улыбкой за ними наблюдал, радуясь, что его вчерашняя ссора с Чарльзом забыта. Кроме того, его другу, казалось, стало лучше – он больше не выглядел таким вялым и утомленным. Йо рассмеялся, когда Чарли уткнулся лицом в декольте своего сегодняшнего трофея, а затем повернулся к своей собственной спутнице, которая, как ему показалось, выпила уже слишком много.
– Эй, Грета, еще узнаешь меня? – весело спросил он, поболтав в воздухе рукой перед ее лицом.
Женщина посмотрела на него затуманившимся взглядом, но затем улыбнулась и поцеловала его. Видимо, на большее ее не хватало. Йо немного отодвинулся от своей спутницы и оглядел комнату. Как всегда, здесь было темно, многолюдно и шумно. Окна «Вертепа разбойников», как не без оснований называли местную пивную, были заколочены досками и завешены мешками. Сюда не заходили случайные прохожие – разве что их заманивали иногда всякие мутные личности, чтобы, как следует напоив, ограбить в темном углу. Всем было известно, что кабак на углу Нидерштрассе и Депенау был пристанищем для плохих людей. Большинство здешних женщин были полураздеты, большинство мужчин – мертвецки пьяны. Многие из них вряд ли сегодня дойдут до дома и наверняка останутся ночевать на полу в задней комнате, уплатив хозяину десять пфеннингов. Йо и сам пользовался этой услугой бесчисленное количество раз. Кто-то играл на аккордеоне, и несколько пьянчуг завели шумный и нескладный хоровод.
После того, как Хильде и Чарли наконец оторвались друг от друга, они снова начали играть в карты. Йо был единственным из их компании, кто все еще мог следить за ходом игры, но ему все равно было весело. Вист вскоре превратился у них в шумную перебранку со взаимными обвинениями в жульничестве, но от это стал не менее увлекательным. Ему достались особенно хорошие карты, и он как раз прикидывал, какие их них стоит разыграть, когда по оживленному кабаку пронесся ропот. Все головы разом повернулись в сторону двери. Йо тоже поднялглаза – и чуть не подавился пивом.