Огола и Оголива

–Аллочка, после молитвы нужно всегда говорить «Аминь!», это означает «Да будет так!»

И они не успокаиваются, пока я не произнесу чётко и ясно своим голосом:

–Аминь!

Персидский кот, сложив лапы в тёмных перчатках на груди, лежит на спине.

–Он тоже молился, – шепчет мне Злата.

И началось утомительное изучение обрывков Ветхого Завета, обилие бесполезных, пугающих имён. Ну, зачем мне всё это?

…Аддар, Гера, Авиуд,

Авишуа, Нааман, Ахоах,

Гера, Шефуфан, Хурам…

По окончании урока Любезная велит:

–Светочка, возьми молитву.

– Иегова, Отче, благодарим тебя за то, что ты позволил нам сегодня собраться здесь, чтобы изучать Слово Твоё… Аминь.

Глядя Проповеднице в рот, Света говорит:

–А вот я хотела спросить у вас. Мы ходим проповедовать, нас здесь все уже знают и называют «йоговы». Увидят нас и говорят: «Ну что, йоговы, опять пришли?

–Как-как?

–«Йоговы», – терпеливо, как слабоумной, объясняет Светлана.

–Как-как-как-как-как? – заело Любезную.

–Йо-го-вы. Мы пытались им объяснить, что правильно говорить Иегова. Как тут поступать?

–От таких сразу нужно отходить! Вот когда окажутся в Армагеддоне!

–Бывает, что нам говорят: а я уже читал. Ну, тогда и спрашиваешь, конечно, а что читал? А если вообще слушать не хотят, тогда что ж? Говоришь: «До свиданья!»

–А то мне: теория Дарвина, естественный отбор! А что же вам теория Дарвина ботинки не сшила?

–Щёлково вчера по телевизору показывали, – сказала Света.– Сказали: такой большой город, а всего один туалет.

–Ой, Светочка, да это вообще ужас! Я обычно в больницу захожу.

–А вы лучше в женскую консультацию ходите.

–А где это?

Света терпеливо объяснила.

–Куда вы сейчас пойдёте?– заискивающе спросила она.

–На рынок, купить себе еды. Обойду место, то самое, где, хе-хе, ваш идол стоит!– Так она оригинально назвала памятник Ленину на нашей площади.– А завтра мне на Ивантеевку ехать. Там очень плохо проповедовать, пять же церквей! Один поп, хе-хе, с мафией связан, другой– пьёт.

На Ивантеевке я была всего один раз,– мы с Викой ездили поздравить её отца с днём рождения. Но я специально узнала: на Ивантеевке тогда было всего две старинные церкви, Смоленская и Георгиевская.

Надо же… Я считала Проповедницу за городскую сумасшедшую, а она, оказывается, межрайонная! «Я городская сумасшедшая, я за автобус не плачу…»

Злата берётся за хулахуп:

–Смотри, тётя Рай, как я могу!

–Ой, Светочка, не позволяй ты ей этот обруч крутить, он все органы отшибает!

–Так он же лёгкий, пластмассовый…

–Всё равно нельзя! Его, обруч, не Иегова-бог, а сатана придумал! Все спортсмены эти больные, а она у тебя, ишь, какая тоненькая!

–Да я и не хотела покупать, но она увидела, как во дворе подружки крутят…– виновато оправдывается Света.

Она относилась к этой мрази, как к придирчивой свекрови. И ладно, если бы свекрови не было! (Хотя Проповедница нам обоим годилась в бабушки).

–А ещё я хотела спросить у вас, у неё хрипы какие-то появились, я так испугалась! У неё же порок сердца, но врач сказал, что это не опасно…

Проповедница с яростью даёт какие-то медицинские советы. Оказалось что у неё самой– порок сердца, совместимый с жизнью.

И вот мы в прихожей, где Огола, как всегда перед зеркалом, кокетливо мажет гигиенической помадой свои мерзкие губы.

–Коридорчик, конечно… – качает головой хозяйка.– Ничего, я квартиру снимала, там комната начиналась прямо от входной двери. А как у вас дома?

–Мне братья врезали шкаф, коридор был шесть квадратных метров, стал пять.

–А когда мы со Златкой были на собрании, она стала хныкать и домой проситься,– смущённо жалуется Света.– И у меня не было с собой конфетки, чтобы её отвлечь! Я просто не знала, что мне делать! Ведь раньше ей интересно было…

–Вот как сатана издевается над ребёнком!– восторгается Проповедница.– И как там наш брат Марьян?

Света прощается со мною холодно. А может быть, мне просто так показалось? План же избавления от ненавистного общества Проповедницы я разработала заранее.

–Мне сегодня надо во-он туда, – заявила я, махнув в глубь улицы Советской. Если Проповедница действительно собралась на рынок, то ей со мной не по пути.

–Значит, туда… – тихим грустным голосом отзывается Проповедница. – Что ж, Аллочка, счастливо тебе.

И я, выждав время, делаю огромный рыболовный крюк. Чтобы я появилась с ЭТОЙ…С ЭТОЙ в городе вместе?!!

Глава четвёртая. Исход.

Я смотрела на Мадонну, и мне казалось,

что моя настоящая мать – это она,

а не та, которая вечно кричит.

Альберто Моравиа, «Римлянка».

В среду шёл дождь, а я пошла отчитываться, что никаких подписей не собрала.

В подъезде, где был штаб, на меня налетел какой-то распальцованный тип,– темноволосый, нечесаный, в солнечных очках. Стал играться удостоверением:

–А ты куда? К Маришке, что ли? Я в ментуре работаю! А, ты к…,– и он назвал нашего партийного лидера,– что ли? И этих порубаем!

Как же я перепугалась, как сердце застучало!

–Здравствуй, Аллочка, как твои дела?– спросила Людмила Дмитриевна. – Что-то ты такая бледненькая…

–Да я… вы только не пугайтесь. Я в секту попала, а так– ничего особенного. К «Свидетелям Иеговы».

–А, это – американская!– отозвался Виктор Борисович.

–Это, которые ходят, что ли? К нам приходили, спрашивали: «Что для вас Бог?»– «Я не знаю. Вот есть праздники, но мы были так воспитаны, что работали в эти праздники, ничего не зная о них». В церковь, конечно, неплохо сходить, там поют хорошо, но опять же, если что-то надо, то получается, что к Богу с деньгами нужно идти! Да что «вера»! Дела добрые нужно делать! Я одного никак не пойму, люди до обмороков молятся, постятся, говеют, а добрых дел не делают! А ты лучше делай добрые дела! Я когда была молодой, то шила бесплатно своим подружкам платья! Это сейчас молодёжь любит по моде одеваться… Смотри, Аллочка, а то затянут.