Огонь и сталь

— Говорили! И сделаем! — Могильщик ударил кулаком по столу, заставив стоящую на нем посуду подпрыгнуть. — Ну, я говорю об кошаке этом. По усам точно получит, вот!

— Гильдия еще слаба, может не выдержать столь… юных воров, — Векел Воин вздохнул. — Надо будет наведаться в «Эликсиры», купить кое–что…

— Только попробуй, и я прирежу тебя во сне, — мрачно пообещала Тонилла. Темные глаза редгардки недобро сверкнули. — Это всех касается, ясно?

— Детка, ты чего? — Бриньольф непринужденно рассмеялся, стараясь разрядить обстановку. Но воровка продолжала поигрывать кинжалом, вошедшие в таверну Векс и Сапфир столь же непримиримо взирали на согильдийцев.

— Если кто–нибудь из вас, скотов, вздумает повредить Ларасс или ее нерожденному дитя, тот очень сильно пожалеет.

— Вам легко говорить, — истерично взвизгнул Нируин. Босмер вскочил на ноги, меряя шагами таверну, — а нам-то как быть?!

— Тебе можно убрать свою тощую задницу в Солитьюд и попытаться открыть дом потрахушек там, — отрезала Векс, тряхнув серебристыми кудрями. — И все вы закроете свои поганые рты, наконец начнете работать и скажете Ларасс, что рады за нее и с нетерпением ждете рождения воровского принца или принцессы, ясно? — воры напряженно молчали, переглядываясь. Имперка повысила голос. — Я спрашиваю, ясно?

— Но тому каджиту я все равно ребра пересчитаю, — проворчал Могильщик, глядя на мутные воды, плещущиеся у каменных ступеней «Буйной фляги».

***

— Есть хочу, — печально мяукнула Ларасс, опаляя шею Бриньольфа горячим дыханием и щекоча кожу усами. Цепкие лапки кошечки обвили его талию, головка лежала на плече вора. Густые ресницы слиплись от слез, холодные голубые глаза покраснели, она все еще вздрагивала от затихающих рыданий. Вор, окончательно расслабившись и потеряв бдительность, провел кончиками пальцев по уху сутай–рат, повторяя его контуры, играя золотой прохладой серег.

— Попрошу Векела что–нибудь организовать, — улыбнулся он, чуть прищурив синие глаза. Каджитка вильнула хвостом.

— Хочу устриц! — заявила гильдмастер, выворачиваясь из объятий соловья. Норд с сожалением разжал руки. — И яблочного пирога! И вина с пряностями! Или нет!.. меда черноверескового!

— Все будет, детка, — северянин игриво подмигнул, хитро ухмыляясь, — компанию тебе составить или в одиночестве чревоугодничать будешь?

— Да… то есть нет! Приходи, расскажешь мне, как у нас идут дела.

— Что, детка, неужели вы с Векс и Сапфир не сплетничаете? — вор игриво поглаживал тонкую щиколотку воровки. Здесь шерстка совсем короткая, мягкая, очевидно, вытершаяся сапогами да краем шосс. Ладонь соловья медленно поползла вверх. Его ласки лишь развесили каджитку. Она, захихикав, легонько царапнула его по щеке и одернула рубашку.

— Вот именно, что сплетничаем. А я хочу поговорить о деле, — уже сухие глаза Ларасс смотрели на Бриньольфа, как обычно, насмешливо и с крохотной долей превосходства. — И, кстати… передай Нируину, что если я еще хоть раз услышу, что он таскает в Цистерну гулящих девок, надеру ему уши… по–эльсвейрски.

— Обязательно, — хмыкнул вор. Когда отец или мамка таскают тебя за уши это еще куда ни шло, а когда коготки гильдмастера, острые и изогнутые словно скимитары, впиваются в тело, а после того, как она в кровь раздерет уши, еще и полощет тебя лицом в смрадных водах канализации… а если она еще и узнает, что в распоряжении босмера с недавних пор имеется совсем юная каджитка Бахати. Очаровательная кошечка с песочно–золотистой шерсткой, тихая, скромная и забитая. Соловей делал вид, что не ведает о бедняжке, но для себя уже решил, что не позволит остроухому мерзавцу превратить ее в шлюху. Он-то видел, как ловко она отпирает сундук эльфа, пока тот не видит. Заодно, будет кому понянчить котят Ларасс. Мужчина повернулся к сутай-рат, намереваясь сказать что–то еще, но Дхан’ларасс уже забыла о нем. Безмятежно обмахиваясь хвостом, она листала какую–то старую потрепанную книжицу, едва слышно мурлыкая. Бриньольф отрывисто вздохнул и покинул покои босса.

В «Буйной фляге» царило лихорадочное оживление. Могильщик рычал раненым медведем, прижимая к лицу окровавленную тряпицу, и пытался оттолкнуть удерживающего его Тринна. Делвин, пользуясь моментом, пытался приобнять Векс, за что получил локтем имперки по носу. Бриньольф протиснулся мимо Гатара и Руна.

— Какого Обливиона вы тут творите, крысиные выблядки?! — прорычал вор. — у вас что, память поотшибало? Боссу волноваться нельзя, а вы тут устраиваете кошачьи свадьбы!

— Свадьбы? Ну, нет, я пока хомутаться не собираюсь, — хохотнул высокий мускулистый каджит, поворачиваясь к соловью. Серо–зеленый глаз лукаво искрился, второй закрывала кожаная нашлепка, морду пересекает грубый шрам и множество мелких рубцов красуются на темно–коричневой шкуре. В простой изрядно потрепанной сыромятной броне, но в ушах поблескивают золотые тяжелые серьги с рубинами, а на шее — толстая золотая цепь. Каджит нагло вильнул пушистым хвостом и плюхнулся на стул, озорно подмигивая Векс. Блондинка в ответ негодующе фыркнула, отворачиваясь.

— Ты кто, даэдра подери, такой?! — выпалил Випир, надвигаясь на каджита. Тот широко зевнул, подкидывая на ладони изящный браслет, вырезанный из малахита–розовая ветвь, опоясывающая запястье, с позолоченными бутонами.

— Камо’ри имя мое, — он оскалился, сморщив нос и обнажив клыки, — и я пришел к своей сестре.

========== ZUL QETHSEGOL (Глас камней) ==========

Тенегрив давно перестал чувствовать вес его седоков. Конь, рожденный самой Пустотой, мог с легкостью преодолевать любые расстояния, мчась во весь опор, без перерыва на отдых и еду, но… с какой стати он должен везти на себе не только Слышащую, но и какого–то плюгавого малого, воняющего чем-то гнилым и острым? Жеребца раздражало, как этот маг, путаясь в полах своей робы, неуклюже взбирается в седло, рвет коню губы уздой, бесконечно дергая за ремни… Тенегрива словно сама Боэтия подбивает сбросить этого человека и как следует прогарцевать на его тощей спине! Норда спасает лишь присутствие рядом Слышащей. Жеребец потянулся мордой к девушке, и она отрешенно погладила его по лбу. Конь жадно втянул ноздрями воздух. У Слышащей всегда припрятано для него яблоко или морковка… он слегка прихватил зубами край широкого рукава одеяния бретонки, но магесса нетерпеливо тряхнула рукой.

— Не сейчас, — раздраженно буркнула она, заставив Тенегрива обиженно всхрапнуть. Мало того, что по ее милости жеребцу Темного Братства пришлось простаивать добрый месяц в душных конюшнях Солитьюда, где каждый второй так и норовил то погладить, то потрогать «такую красивую лошадку», а дважды его еще и украсть пытались! И вместо заслуженной ласки он получает небрежные кивки да отмашки?! Тенегрив, скрипя зубами, повернулся к Слышащей крупом, горделиво взмахивая пышным хвостом. Сорвав цветочек горноцвета, жеребец принялся увлеченно его пережевывать, совершенно не чувствуя пресно–сладковатого вкуса от обиды. Слышащая виновато потрепала его по боку.

— Ну, прости, не злись, — девушка обняла его за шею, зарываясь лицом в густую шелковистую гриву, перебирая муарово–черные пряди, — ты, наверное, один меня понимаешь… никаких претензий, блудных аргониан или глупой ревности… пожалуй, только ты меня и любишь.

Тенегрив согласно замотал головой, протягивая Довакин бутон горноцвета, уже наполовину пережеванный. Деметра хихикнула.

— Да доедай уже, — магичка похлопала его по шее. Жеребец заплясал на месте, мгновенно забыв обо всех обидах. Слышащая похожа на его предыдущего хозяина, настоящего хозяина, который сейчас в Царстве Пустоты. Рано или поздно конь вернется к нему вновь, в холодные конюшни и на черные луга, пастись в табуне даэдрических лошадей, пока его вновь не призовут служить Темному Братству. Деметра что–то искала в своей сумке, когда Тенегрив заметил туго скрученный свиток из желтоватого пергамента. Дымчато–алые глаза жеребца вспыхнули ярче. Подскочив к девушке, он попытался схватить свиток призыва призрачного ассасина, но Довакин вовремя отскочила в сторону, зубы коня запоздало клацнули в миллиметре от ее сумы.

— Эй! А ну, не хулигань! — Деметра яростно сверкнула глазами, чуть сморщив нос. Ее взгляд, серебристо–серый, чуть затуманился. — Ты чего это?

Тенегрив недовольно заржал, забил копытом, мотая головой. Свиток вновь исчез в темном нутре сумки, и Слышащая непонимающе взирала на коня, разразившегося недовольным ржанием. Почему? Почему Слышащая не призовет его хозяина из Чертогов Ночи? Жеребец соскучился по его голосу, соскучился по Матери… и по их убежищу! Хочет домой, к Данстару, а еще лучше — в царство Вечной Ночи. А здесь… солнце слишком яркое, небо слишком голубое и шумно… а еще этот Цицерон… обращается с конем как с тупоголовой скотиной, будто он ровня обычным ездовым клячам. Тенегрив тяжело вздохнул, тычась бархатистыми губами в лицо своей Слышащей. Девушка взвизгнула и хлопнула его по носу.