Огонь и сталь

– Когда ж они уже вырастут, а? – простонал он горестно, почесывая крошечное ушко котенка. Ларасс потерлась носом об его шею.

– А меня? – воровка игриво прикусила мочку уха норда, щекоча усами и опаляя кожу горячим дыханием. Пальцы Бриньольфа нежно взъерошили шерстку на затылке гильдмастера, каджитка сладко потянулась, выгибая спину. Хорошо все-таки, что брат на корабль свой вернулся, как увидел бы, что сестрица младшая с человеком ложе делит… хотя чего ему-то гневаться?! Сам всех баб в Рифтене перелапал, чуть ли не в каждую бочку с медом свою ложку мохнатую окунул, и ничего! И слова ему на скажи да еще и выслушивай, кто ему чем нравится. Уж вся Гильдия в курсе, что у Хельги задница, что спелый персик, у племянницы ее грудки яблочками, а Грелха хоть и сварлива, но есть в ней что-то такое, за что глаз цепляется. Как березка она в сосновой роще. Камо’ри слушать, так у него целый березовый лес, а сам он как лесопилка. Дхан’ларасс фыркнула, осторожно перекладывая Санеру на перину, котенок сипло мяукнула во сне, подергала носиком, но не проснулась. Бриньольф же бесцеремонно подхватил Нефтис под животик и переложил девочку на половину кровати сутай-рат. Северянин повернулся на бок, грудью прижимаясь к спине каджитки и невесомо коснулся губами ее затылка.

– Давай спать, детка, - пробормотал он, прижимая девушку к себе. Зимние глаза Ларасс чуть затуманились. Оставшись одной в пятнадцать лет, она только и мечтала о том, что бы покинуть суровый край, равнодушный к судьбе юной каджитки, почти еще котенка. Хотела сбежать от косых взглядов, вечного презрения и брезгливой надменности бесхвостых нордов, оскорблений и нищеты. И что же в итоге? Сутай-рат живет в канализации, но не хуже королевы. Ее мужчина не отец ее детей, но ведь любит же, Брин сам ей так сказал. И врать ему ни к чему, Соловью чуждо лицемерие, иначе бы игру Мерсера давно бы раскусил.

***

За ужином было подозрительно тихо. Никто не пытался перепить Могильщика на спор, Делвин не подкатывал к Векс, а Рун и Синрик не горланили “Рагнара Рыжего” для улучшения аппетита. Все сидели, уткнувшись в свои тарелки, лишь изредка поглядывая на Бриньольфа. Соловей же, демонстративно не обращая внимание на весьма прохладную атмосферу в таверне, отдавал должное густой оленьей похлебке. Покрошив в нее хлеб, мужчина принялся увлеченно размешивать ее деревянной ложкой, упоенно вдыхая ароматный пар.

– Кхем, Брин… - Гартар прочистил горло, - мне тут Этьен намекнул, что Нируин видел…

– Ничего я не видел!
– пронзительно взвизгнул эльф, поперхнувшись медом и забрызгав им себе грудь. Тонкие губы дрогнули, янтарные глаза лихорадочно метались из стороны в сторону, пробегая по лицам воров словно в поисках поддержки.
– Нет, я ничего не… я не подсматривал, Брин, честно!

– Ребят, вы о чем?
– северянин приподнял одну бровь и откинулся на спинку стула. Выражение небритого лица - самое невинное. Только дурак бы не догадался, что причина их робости и застенчивости отношения детки и самого рыжего из Соловьев. К Ларасс они не рискнут приставать в открытую, тот случай с Камо’ри научил их не лезть лишний раз в дела каджитов.А Бриньольф, он же свой, к нему можно нос сунуть и в душу, и в сердце, и в кошелек, когда судьба за яйца схватит.

– Слушай, Бриньольф, - Векс недовольно поджала губы, глаза норжанки сверкнули осколками льда. И как только ее карие теплые, как у олененка, очи способны мгновенно покрываться гневной изморозью, словно земля, тронутая зимними холодами.
– У тебя с гильдмастером нашим что?

– Крошка, при всем моем уважении, но это не ваше дело.

– Не соглашусь, Брин, - Меллори хмуро зыркнул на него исподлобья как злокрыс из-под метлы, - кошечка хоть и наш босс, но мне она как дочь.

– Ага, а котята ее тебе тогда внуки, да, дедуля?
– фыркнул Векел, надраивая железную кружку.
– Брин, ты не думай, если у вас с Ларасс все серьезно, мы только рады, честно. Ты, главное, заранее нас предупреди если вы это… ну… еще воров настрогаете.

– Одних шеф уже принесла в подоле, - лукаво заметила Тонилла, - надеюсь, следующие в законном браке родятся, пред людьми и богами заключенным.

– Э нет, мне и тройняшек с лихвой хватает, - нервно рассмеялся Бриньольф, запуская пальцы в огненно-рыжие волосы на затылке, - к тому же, я сильно сомневаюсь, что мое семя у детки приживется.

– На все воля богов, - туманно откликнулась редгардка, щуря черные глаза, отливающие перламутром. Они напомнили Соловью о длинной нитке бус Дхан’ларасс - черные горошинки, поблескивающие в рваном пламени свечей, обнимали стройную шею и спускались по груди до самого живота. Синий взгляд Бриньольфа чуть затуманился, он подпер кулаком подбородок и глубоко вздохнул. Что там Тонилла бормотала о детях? Их с Ларасс ребенок? Да нет, у каджитки от человека… нет. Хотя… да нет же! Мужчина решительно тряхнул волосами и принялся яростно возить ложкой по миске, гоняя кусочки мяса. Боги не допустят такого. Только вот слишком коварна улыбочка Тониллы, да и Векс так лукаво на вора косится. Норд швырнул ложку на стол, надувшись как мальчишка.

– Ну не сучки ли вы, детки, - буркнул он, пытаясь представить, как же будет выглядеть плод их пламенной с Ларасс любви.

***

Понимая, что уснуть больше не удастся, воровка с сожалением выскользнула из теплых объятий Бриньольфа. Если сейчас будет ворочаться и ерзать, то перебудит и любовника, и детей, если котят еще можно успокоить, сунув им грудь, то Брина… можно успокоить так же. Сутай-рат хихикнула, с наслаждением потягиваясь. Золотые серьги с бирюзой приятно отягощали уши.

Приятно, оказывается, чувствовать себя принадлежащей своему мужчины.

Тихонько притворив за собой дверь, Дхан’ларасс широко зевнула, прикрыв рот ладошкой. Солнце-то хоть встало? Накинув на плечи камзол, каджитка, чуть волоча ноги, направилась в “Буйную флягу”.

Векел бы на месте, старательно подметал пол и весь сор, все кости, пыль и шкурки, нагло сваливал в темные воды канала, лижущего волнами каменный выступ. Соловей чуть отставила ногу и уперлась руками в бока, чуть располневшие после родов. Ее фигура, бывшая когда то худощавой, даже немного тощей, сейчас была приятно округлой, аппетитной, как сказала ей Тонилла. Как-то она заикнулась Бриньольфу о том, что немного похудеть, так тот фыркнул и так шлепнул ее по заднице, что она горела до самого вечера. У бабы… то есть, у женщины должно быть, за что подержаться. А я об мослы синяки набивать не хочу.

***

Синяк он все же заработал – Ларасс так двинула ему кулаком в плечо, что он разнюнился, и воровке пришлось поить его лечебным снадобьем. Притворялся, конечно, засранец. Каджитка вильнула хвостом и чуть слышно кашлянула. Векел вздрогнул, круто обернувшись, едва не выронив метлу. Завидев гильдмастера, он хмуро сплюнул сквозь зубы.

– Что, неужто трудно прогуляться до Крысиной норы и выкинуть мусор там? Или твоему эстетическому вкусу соответствует дерьмо, болтающееся перед носом?

– Да ну тебя, - раздраженно проворчал повар, потрясая метлой, - много ты понимаешь!

– В плавающем мусоре? Ты прав, совсем не разбираюсь, - хихикнула Дхан’ларасс, и уши ее нервно дернулись на тихую возню у порога «Буйной фляги». Какой-то тип упорно пытался протиснуться мимо Могильщика, который вот-вот был готов сорваться.

– Я в последний раз повторяю тебе, кошак, проваливай! – рявкнул он, замахиваясь, но каджит ловко проскочил мимо него и приложил сапогом по заду вышибалы. Могильщик покачнулся, но не упал. Он медленно повернулся, и лицо имперца радовало взгляд ярким багрянцем.

– Да я из тебя коврик сделаю, блохастый! – взревел Могильщик, выхватывая меч. Карджо сомкнул пальцы в латной перчатке на рукояти своего клинка.

– Не стоило обнажать сталь против каджита, - прорычал караванщик. От первого рубящего удара он уклонился, второй рассыпался искрами, хищный звон стали прокатился над равнодушными волнами канала, по которым блуждал яблочный огрызок. Разъяренный сопротивлением, Могильщик ринулся вперед, его клинок со свистом рассек воздух… и пивная кружка с размаху угодила ему в лоб. Имперец неуклюже взмахнул руками, сведя глаза в кучу, и с проклятиями полетев смрадные воды. Взорвавшись тучей брызг, водная гладь разомкнулась, принимая мужчину в свои объятия.