Огонь измены

Сырость

Орлов болезненно встряхивает головой и с трудом продолжает:

– Взорвался дом, обрушился один подъезд. В новостях объявили, что это был бытовой газ. Но на самом деле - теракт. Соловей поехал туда. И когда они начали обследовать территорию, сдетонировало ещё одно устройство. Обрушилось всё здание. Жильцов успели эвакуировать, но...

– Что "но"?

– Соловей и ещё несколько человек сейчас под завалами, - отводит глаза Орлов.

Сердце словно стекает из грудной клетки вниз, колотится где-то в области пупка. Начинаю задыхаться от головокружения.

– Тихо, тихо, тихо, - Рената садится рядом, сжимает в тёплых ладонях мои дрожащие руки.

Но это совсем не помогает. Дальше всё как в тумане. Картинка перед глазами расплывается, и я обмякаю, проваливаясь в спасительный обморок. Прихожу в чувство от запаха нашатыря.

И мне совсем не нравится то, что я очнулась. Взволнованные лица Орловых напоминают о том, что случилось с Игорем.

– Нет, нет, нет, нет, - шепчу еле слышно.

– Нет, - соглашается Орлов, гладит меня по плечу, - Однозначно, нет. Игорёк жив. Пока не нашли труп, даже не думай, поняла? Просто ждём и надеемся на лучшее.

Он берёт с журнального столика пульт, плюхается рядом с нами, включает телевизор:

– Давайте фильм какой-нибудь посмотрим пока, что ли. Ребята обещали позвонить, как только что-то изменится.

И сразу попадает на канал новостей.

Корреспондент в меховой шапке и красным от мороза носом, вещает в микрофон:

– Продолжается разбор завалов пятиэтажного дома, разрушенного взрывом бытового газа. Предварительно: погибло пять человек, остальные жители эвакуированы, спасатели полагают, что людей под завалами не осталось.

Какая-то растрёпанная женщина в куртке, похожей на спецодежду, вырывает микрофон и, захлёбываясь слезами, кричит:

– Это неправда! Там сын мой, он точно там!

Заторможенно наблюдаю за тем, какие очертания принимают облачка пара, вылетающие из её рта.

Внезапно пугаюсь и подрываюсь куда-то:

– Там же холодно, Игорь замёрзнет. На улице минус. Надо отвезти тёплый свитер. Или нет, одеяло. Я сейчас найду, у нас новое есть, очень хорошее и вызову такси, туда поеду. Игоря достанут и сразу завернут. Так, где это произошло?

Напряжённо вглядываюсь в бегущую строку, но не могу ничего понять, она расплывается перед моими глазами.

– Не надо никуда ехать, там всё есть, - Орлов укрывает мои плечи пледом и с напором усаживает обратно, - работают профессионалы. А мы не рыпаемся, просто ждём, поняла меня?

Рената умоляюще складывает руки перед грудью:

– Сашечка, а давай здесь переночуем. Я волнуюсь, нельзя Зиру одну оставлять. Тем более, Серый...

– Ооох, - закрываю лицо ладонями и плюхаюсь обратно на диван, - а Серёжку куда, если Игорь...

Хватаюсь за голову и зажмуриваюсь от страха. Если Игорь погиб, то Серёжку отправят в детский дом. Боже...

Сквозь шум в ушах слышу тихий низкий голос:

– Конечно, остаёмся.

***

Утром просыпаюсь от пронзительного звонка в видеодомофон. Подскакиваю, лихорадочно тру глаза и щёки. Может, это Игорь вернулся?!

Тороплюсь в гостиную. Орлов уже открывает дверь, оборачивается ко мне. С первого взгляда понимает, о чём я подумала и расстроенно качает головой:

– Нет, это доставка какая-то.

Пытаюсь сосредоточиться, сжимаю пальцами виски. Не пойму, что за доставка. Ничего я не заказывала. Ошибка, наверное.

Во двор въезжает небольшой грузовичок. Орлов накидывает куртку, выходит на крыльцо, о чём-то разговаривает с водителем, смотрит бумаги, которые тот достал. Потом кивает, возвращается в дом.

Берёт с вешалки мою куртку и подаёт мне:

– Сейчас дверь открыта будет, замёрзнешь.

Послушно одеваюсь. Растерянно наблюдаю, как трое мужчин заносят в дом одну за другой разного размера коробки и аккуратно складывают в углу, в который их направил Орлов.

– Что это?

– Соловей заказал вчера. Наверное, до того, как...

И не может закончить, порывисто кидается на помощь грузчикам.

Когда дверь за ними захлопнулась, Орлов отправляется на крыльцо курить, достаёт телефон, набирает кому-то.

А мы с Ренатой идём смотреть, что привезли. Открываю первую коробку и опять не могу удержать слёз. Это колыбель бежевого оттенка с оборками и прикольными медвежатами на ткани. В следующей упаковке коляска мятного цвета. Заторможенно перебираю: ванночка, автолюлька, радионяня, ходунки, развивающий коврик, какие-то погремушки и бутылочки.

Значит, он был не против. И он был бы замечательным отцом для нашего малыша. Представляю Игоря с грудничком на руках, как он улыбается ему, целует, с нежной улыбкой разговаривает... Вдруг этого не будет?!

Всё, больше не могу. Ноги подкашиваются. Обессиленно опускаюсь на пол. Рената быстро-быстро гладит меня по волосам, взволнованно поглядывая через стекло в сторону Сашки, который разговаривает по телефону.

– Ну, видишь, Игорь рад, а ты, дурочка, боялась ему рассказать. А я сразу говорила, что он будет только счастлив, Соловей любит детей, - бормочет успокаивающе, а у самой глаза красные и в слезах.

– Но его же нет больше, - с трудом выдавливаю из себя.

Распахивается дверь. Орлов влетает, как вихрь.

Притворно хмурится:

– Что за сырость? Водопровод прорвало, что ли, или крыша протекает? Поплакали, и хватит, - переводит дыхание и радостно улыбается, - живой!

Хватаюсь за шею, стараясь облегчить неожиданный спазм. Не знаю, смеюсь или плачу.

– Пока без подробностей. Состояние какое, насколько пострадал - без понятия. Но главное...
– запнувшись на секунду, продолжает, - Ребята сказали, что какой-то мальчишка через ограждение пробрался, в подвал рванул за своим котом, а Соловей увидел, и за ним. И это спасло их. Если бы сверху остался, раздавило бы. Его в госпиталь отправили на вертолёте. Собирайтесь, поедем туда.