Охота на «кротов»

В 1973 году, освещая тему «Уотергейта», Херш писал: «Кое-кто, с кем я имел дело, сказал мне, что внутри ЦРУ существует большая проблема. Осенью 1974 года Маски провел слушания по вопросу о реорганизации разведывательного сообщества. Там присутствовал один человек, с которым мне удалось поговорить. Я спросил его: «Что это, черт возьми, за проблема, которая существует внутри ЦРУ?»»

Это было в тот период, когда Херш узнал историю о «фамильных драгоценностях».

В мае того же года Шлесинджер, потрясенный историей о париках, шпионских штучках и других вещах, которыми ЦРУ снабдило «водопроводчиков» Белого дома во время пребывания в нем Никсона, издал приказ, который запрещал незаконные действия служащих ЦРУ, и требовал, чтобы они докладывали о любых нарушениях устава ЦРУ в прошлом и настоящем. Так родилось понятие «фамильные драгоценности», эвфемизм ЦРУ для досье на 693 страницах, хранящего тайну, тщательно скрываемую от посторонних. Список планируемых мероприятий включал заговоры против лидеров других государств с целью их физического устранения, испытания действия наркотиков на ничего не подозревавших американцах, перехват почтовой корреспонденции и операцию «Хаос», программу слежки за американцами, выступавшими против войны во Вьетнаме.

Вскоре Херш прослышал об этом необыкновенном списке, и ему удалось узнать часть его содержания. «В итоге я вступил в контакт с одним человеком, который имел доступ к «фамильным драгоценностям», — 9 Зак. № 396 257 рассказал он. — Я получил внушительные данные, которые показывали, сколько писем вскрывалось, телефонных разговоров прослушивалось, сколько было произведено несанкционированных «визитов», и, конечно, сведения о шпионаже в собственной стране. Я помню свой разговор с Энглтоном. Сначала он говорил, что не имел к этому никакого отношения».

Энглтон также пытался завлечь Херша, но безрезультатно. «Энглтон сказал: «Послушай-ка, забудь то, над чем ты сейчас работаешь. У меня есть более ценная информация для тебя». И он поведал мне о двух (шпионских) сетях — в Северной Корее и в Москве. «Ловушки» он расставил в Москве. Я позвонил Колби и сообщил ему о том, что рассказал мне Энглтон, причем по обычному телефону, и мне показалось, что тот тяжело вздыхал и цокал языком.

К тому моменту, когда я уже был готов встретиться с Колби, у меня имелись внушительные данные. Я позвонил Колби, и он согласился принять меня в пятницу утром в ЦРУ. Я изложил все, что знал. Для меня прошлый год был очень напряженным, вся работа была связана с «Уотергейтом». И мы с Колби плавали на «Гло-мар Эксплорер», что, между прочим, было не моим решением [220] .

220

«Гломар Эксплорер» — судно ЦРУ, плавающее под прикрытием бурового судна компании «Говард Хьюз», якобы занимавшегося разработкой полезных ископаемых на дне океана. Его настоящей целью было обнаружение советской подводной лодки, затонувшей в Тихом океане. ЦРУ назвало эту секретную операцию «Проект Дженнифер». В феврале 1974 года Колби узнал, что Херш занимался расследованием «Проекта Дженнифер». Он отправился в вашингтонское отделение газеты «Нью-Йорк тайме» и встретился с Хершем и Робертом Фелпсом, редактором «Таймс». Колби умолял их повременить и не печатать эти материалы. Колби не дал никаких обязательств («Мы ничего ему не обещали», — сказал Фелпс), а Херш, занятый проблемой «Уотергейта», не имел еще достаточно информации, чтобы написать о проекте, связанном с подводной лодкой. Через год, после того как эта история кратко была опубликована в «Лос-Анджелес тайме», Колби под предлогом соблюдения интересов национальной безопасности попросил «Нью-Йорк тайме» (а также некоторые другие газеты и телевизионные станции) воздержаться от дальнейшего освещения этой темы. «Таймс» согласилась, однако Херш, приготовив к этому времени историю о «проекте Дженнифер», решительно воспротивился. Все средства массовой информации удовлетворили просьбу ЦРУ, и только обозреватель Джек Андерсон поведал эту историю в национальной радиопрограмме 18 марта 1975 года.

Он просто вместе со мной просмотрел мою публикацию о шпионаже внутри страны. Я заметил, что вскрывалось такое большое количество корреспонденции, так много было произведено несанкционированных «визитов». Он просмотрел цифры и уменьшил их. Было заведено десять тысяч карточек (я назвал их «досье⁴⁴) на американских граждан. Он заметил, что они больше похожи на карточки. Когда я сказал, что было произведено 62 несанкционированных «визита⁴⁴, он ответил, что только 19. С его точки зрения, такое уменьшение вредило статье. Тем не менее он подтвердил все факты».

Расставшись с Колби, Херш сразу же позвонил Эйбу Розенталю, редактору «Нью-Йорк тайме»: «Я не стенографировал его, но он подтвердил все». «Помню, как я был изумлен, что мне удалось узнать эти подробности от него, — говорил потом Херш. — В пятницу я пошел на работу и написал обо всем, а в воскресенье моя статья была опубликована».

Колби рассказывал, как он во время встречи с Симором Хершем всячески пытался принизить роль ЦРУ во всем этом. Колби заметил: «Он пришел ко мне и сказал, что у него есть более значительная история, чем происшествие в Май Лай. Он сказал, что мы (ЦРУ) проводим широкомасштабную разведывательную операцию внутри страны. Я ответил, что у него неверная информация. Он спросил меня о подслушивании телефонных разговоров. Я сказал, что мы прослушивали телефонные переговоры не множества людей, а всего лишь нескольких нынешних и бывших сотрудников ЦРУ, оказавшихся под подозрением. Он сказал, что мы вскрываем почту. Я ответил, что это происходит лишь в очень и очень ограниченном количестве случаев. Это затрагивает лишь небольшую часть корреспонденции, направляемой в Москву и из Москвы».

Колби понял, что ему не удалось сбить Херша со следа, — в любом случае это было просто невозможно. «У меня было ощущение, что он что-то найдет», — лаконично выразился Колби. Когда возникла угроза разглашения одного из самых неприятных секретов ЦРУ, Колби решил, что он больше не может тянуть с увольнением Энглтона.

«За какое-то время до этого, — рассказывал Колби, — я намекнул Энглтону, что, если он уйдет до определенной даты, он получит пенсию получше. Когда я впервые поднял этот вопрос, он ответил „нет“. Этот вопрос возник вновь в декабре 1974 года, еще до моей встречи с Хершем. У меня был разговор с ним за несколько дней, может быть, за неделю до этого. Я указал ему, что настало время уйти и что, если он не хочет уходить в отставку, у меня есть для него другая работа по написанию истории его вклада в работу Управления. Это был способ занять его прибыльным делом. Но он и от этого отказался. Я сказал, чтобы он подумал об этом и хочу, чтобы он ушел к концу декабря».

Когда статья Херша должна была вот-вот взорвать общественное мнение, Колби позвонил Энглтону и сообщил ему, что газета «Таймс» вышла на операцию «Хаос», то есть на программу ведения наблюдения внутри страны, и на другие секреты, способные доставить неприятности. «Я позвонил Джиму и сказал: „Мне жаль, но это произошло. Фактически это не связано с нашими разговорами. Мы оба знаем, что эти разговоры велись давно. Но теперь я настаиваю на твоем уходе“. Я не собирался участвовать в скандале, который коснется Джима, защищать его и работать с ним. Ведь он действительно имел отношение к некоторым из „семейных драгоценностей“, например к вскрытию почты. Я сказал: „Ни один человек в мире, Джим, не поверит нам, что причиной этого стал Херш“».

Однако, обращаясь к прошлому, Колби согласился с тем, что «точный срок» увольнения Энглтона и в самом деле был вызван статьей Херша в «Таймс». В конце концов он уволил Энглтона в ожидании ее опубликования [221] .

Статья Херша была опубликована на первой полосе «Таймс» в воскресенье 22 декабря 1974 года под заголовком «Поступило сообщение о колоссальной операции ЦРУ в США против антивоенных сил и других инакомыслящих в годы правления Никсона». В статье сообщалось, что ЦРУ в нарушение своего устава провело «грандиозную незаконную разведывательную операцию внутри страны», направленную против антивоенного движения, и занималось подключением к линиям связи, прослушиванием телефонных переговоров и «тайным почтовым контролем» [222] .

221

Херш подозревал, что неосторожность Энглтона, когда тот рассказал ему о сети ЦРУ в Северной Корее и Москве, и стала действительной причиной, почему Колби в конце концов уволил начальника контрразведки. Вспоминая о том, как был удивлен Колби, когда ему передали этот разговор, Херш сказал: «Я думаю, именно поэтому он уволил Энглтона». Как сообщил журнал «Тайм», «Энглтон сам заявил, что его увольнение объяснялось исключительно его неосторожностью в интервью «Нью-Йорк тайме», которое могло поставить под угрозу американского агента в Москве». Тем не менее, по словам Колби, он не помнит, чтобы Херш рассказывал ему об оплошности Энглтона. «Возможно, так оно и было, — сказал Колби. — Но не в этом была причина увольнения Энглтона. Я задолго до этого понял, что должен от него избавиться, вопрос был лишь в том, как это сделать».

222

Позднее противники Колби в разведывательном сообществе пустили слух о том, что директор ЦРУ сам допустил утечку информации о перлюстрации почтовой корреспонденции Хершу, чтобы уничтожить Энглтона. И Херш и Колби решительно отрицают это.

Статья Херша вызвала цепную реакцию в политических кругах. Президент Джеральд Форд, катавшийся на лыжах в Вейле (штат Колорадо), заявил, что он не потерпит незаконного шпионажа, и приказал Колби подготовить отчет по этой операции ЦРУ. Колби отдал распоряжение заместителю директора по операциям Уильяму Нельсону подготовить проект отчета. «Около восьми часов утра в понедельник, — рассказывал Майлер, — мне было сказано, что я должен просмотреть кое-какие материалы, которые готовились канцелярией Нельсона для Белого дома в связи со статьей Херша. Нам надо было просмотреть секретные сообщения о вскрытии почты и по другим вопросам для отчета, который Колби должен был доставить в Вейл. Затем мне сказали, что вечером в 7 часов я должен явиться в кабинет Нельсона. В течение дня Джим позвонил мне и Рэю Рокка и объяснил, что уходит в отставку».

Рокка был заместителем начальника контрразведки. В тот вечер на совещании в кабинете Нельсона, по словам Майлера, также присутствовали Энглтон, Нельсон, стройный блондин, хорошо одетый и обходительный, и заместитель Нельсона Дэвид Бли.

«Нельсон объяснил, что Джим уходит в отставку, в контрразведке происходят большие перемены, Рок (Рэймонд Рокка) и я больше не будем там работать. После этого он повернулся ко мне и спросил: «Что вы намерены делать?» — «Думаю, я уйду в отставку». — «Хорошо». Он повернулся к Року, и тот ответил: «Думаю, я уйду в отставку». Так все и произошло».

Двумя днями позже Херш сообщил об отставке Джеймса Энглтона, а вскоре после этого и об отставке Рокка, Майлера и Уильяма Худа, еще одного заместителя Энглтона и ветерана УСС с тридцатилетним стажем. Худ, поздно вошедший в ближайшее окружение Энглтона (он поступил на службу в качестве заместителя лишь в 1973 году), все равно собирался уходить в отставку, но, по словам Майлера, был захвачен круговоротом массовых увольнений.

В тот день, когда стало известно об увольнении Энглтона, сотруднику «Си-би-эс ньюс» Дэниелу Шорру в шесть часов утра позвонили из его офиса. Съемочная группа уже была на пути к дому Энглтона в Арлингтоне, и Шорр получил инструкцию встретить ее там. Он отчетливо помнит, как начался этот разговор, превратившийся в четырехчасовую беседу. «Я приехал, он открыл дверь, еще не совсем проснувшийся, в накинутом поверх пижамы халате. Пригласил меня войти. Он сел, и мы очень долго разговаривали». «Я всю ночь не ложился, — сказал Энглтон. — Моя семья в отъезде, но я могу предложить вам яблочный сок или кофе».