Окно в Полночь

Пока Валик мужественно таскал наверх мои покупки, я поставила вариться пельмени, вскипятила чай и достала подставку. Пихта как раз успела оттаять. По квартире расползался густой еловый аромат. Я принюхивалась и балдела. Обожаю! И дома сразу уютнее становится. Сейчас еще украшу елку и хату, приберусь… Легче не станет, но небольшая смена обстановки наверняка пойдет на пользу.

Из последнего «рейса» друг вернулся крайне недовольным, хотя даже не запыхался и не вспотел. Про лыжников не скажу, но сноубордисты точно непобедимы. Подумаешь, трижды сбегал туда-сюда… Он на склон с «бордом» под мышкой дольше лезет, сам же хвастался.

— Елку где ставить?

— Может, поедим сначала?

— Потом. Где?..

Свободный угол был только в кабинете, у окна. Елку доводили до ума и устанавливали с торжественными матами. Вернее, я мудро молчала и стояла в сторонке. Меня папа с детства приучил: хочешь помочь мужчине — не мешай. Не лезь под руку, молчи и трепетно сочувствуй каждой ссадинке. И отвертку быстро подавай. И ножовку. Желательно — по наклону спины угадывая, какой именно инструмент понадобится. И фиг с ними, с пельменями, пусть хоть сгорят. Будь рядом, слушай, сочувствуй и угадывай.

— Так нормально?

— Нормально.

— По-моему, кривится…

— Нормально, Вальк. Иди мой руки, и на кухню. Пельмени сварились.

Еще бы их от дна кастрюли отскрести…

— А «отвертка»?

— А ты за рулем!

— А мой коньяк?

— Не твой, а мой! Нету его.

— Вас-с-ся…

— Не шипи. Муз выпил, — я почему-то смутилась.

Валик недоуменно поднял брови:

— В смысле?

— Ты же знаешь, я не пью. Мне понюхать хватает, куда мне одной бутылку… Муз, говорю, выпил. Я про него рассказывала, помнишь, страшный такой и… с крылышками…

Друг красноречиво закатил глаза. Я смутилась еще больше. Вот, врешь — и все верят, говоришь правду — и считают сумасшедшим. Валик посмотрел на меня иронично и явно хотел сопоставить вслух мое творчество, особенности Муза и собственно мою личность. Но воздержался.

— Ладно, я поехал.

— А пельмени?

— Сама отскребай.

Я невольно улыбнулась. Заглянула на кухню выключить печку и убрать с плиты кастрюлю и удивленно остановилась. Баюн к корму даже не притронулся. И опять не вышел меня встречать. Уж не заболел ли?..

— Баюн, кис-кис! — я устремилась в спальню. Он часто спал на постели, но… — Баюн, ты где?

— Кого зовешь? — Валик прислонился плечом к стеллажу.

— Кота, — я улеглась на пол и заглянула под кровать.

Из полутьмы тихо зашипели, и зеркально сверкнули луны расширенных зрачков.

— Баюн, а ну, вылезай! Не то сама достану! — я распласталась по полу и протянула руки.

Кот громко зашипел, царапнулся и попытался удрать, да не успел. Я ухватила его за задние лапы и выудила из убежища. И попыталась взять на руки, но Баюн опять повел себя ненормально. Уставился на Валика, взъерошился, прижал уши и… зарычал, утробно, нервно.

— Ты чего, кис?.. — я обняла его, ощущая пробегающую по тельцу крупную дрожь. — Баюш, хорошо же все!.. Ну, чего ты… — погладила его по спине и почесала за ушком.

Баюн дернулся и снова зашипел.

— Хороший зверь, — с усмешкой оценил Валик, холодно глядя на извивающего в моих руках кота. — Настоящий страж.

— Да он нормально к чужим людям относится, — растерянно отозвалась я, отпуская кота. Он шустро скрылся под кроватью. — К родителям, к Альке… Никогда не прятался и не шипел, наоборот, знакомиться выходил и на колени забирался подружить…

— А я животных терпеть не могу, и они отвечают мне тем же, — поведал друг улыбчиво. И пожаловался: — Я сегодня уйду отсюда или нет?.. У тебя не хата, а болото, как зайдешь — так и завязнешь!

— Если останешься — диван выделю, — пообещала щедро.

— Спасибо, что не коврик в коридоре.

— Исключительно из-за отсутствия оного, — заверила я искренне, вставая с пола.

Валик улыбнулся. Обулся быстро, застегнул пуховик и открыл дверь, предупредив:

— Завтра меня нет.

— А мне и сегодня хватило, — я быстро чмокнула его в щеку. — Спасибо, Вальк! И с наступающим!

— Ладно, пока!

Я закрыла дверь и отправила на кухню разбирать покупки. И, пока рылась в пакетах, наконец обратила внимание на одну странность. Валик, здоровый до черной зависти, уходил бледно-зеленым и осунувшимся. А ведь даже похмельем не болел никогда… Я сунула в морозилку куриное филе, сполоснула руки и побежала за сотовым. Позвонила, но он не взял трубку. Значит, уже в дороге. Он ненавидел говорить по телефону и рулить. Значит, перезвонит. Если не испугается, что я опять к нему с костюмом пристану.

Закончив с покупками, я быстро переоделась в домашнее, постирала платье, включила музыку и взялась за уборку. Давно нужно было прибраться, да все руки не доходили. А после елки — сам бог велел. Я расставила по всем подоконникам пышные еловые букеты. Тщательно пропылесосила ковры и пол, вытерла пыль и полила цветы. Глотнула чаю и на разогреве взялась украшать елку и квартиру. Завтра точно лень будет, да и хочется уже выключить свет, зажечь гирлянду и подзарядиться настроением… Прицепила к гардинам мишуру и дождь, украсила букеты. И все нафиг. У меня праздник.

На шуршание коробок и пакетов из-под кровати выполз Баюн. Обнюхал мишуру и отправился обследовать квартиру. Изучил зачем-то каждый угол и подозрительно покрутился в коридоре.

— Баюш, ки-и-ис! — я спустилась со стремянки и села на пол, похлопав по коленкам: — Не сердись! Иди сюда! Кис-кис-кис!

Кот меня проигнорировал. Ушел на кухню, похрустел кормом, взобрался на стол и привычно запрыгнул на стеллаж, затаившись между цветочными горшками. Это называется, меня нет. Ну, хоть поел. Значит, не болен. Значит, это у Валика аура нехорошая, хотя с чего бы? Добрейшей ведь души парень…

Закончив с елкой, я убрала оставшиеся игрушки и пустые коробки на верхнюю полку кабинетного стеллажа. Так, теперь душ. Птеродактиль дрыхнет на батарее, и приятных ему снов. Отгорожусь шторкой. Сколько ж можно трястись и сходить с ума? Потом — пельмени. Переварились, конечно, но съедобны. И на завтра еще останется, раз Валик побрезговал. Кстати, так и не перезвонил, засранец…

Разогрев пельмени и заправив их сметаной, я налила чай, но толком поесть не успела. Неожиданно решил очнуться второй мой «постоялец». Цветок над канделябром вспыхнул, рассыпая искры, и я едва не подавилась пельменем. Пока кашляла, из искр свился саламандр. В штанах, кстати.