Окно в Полночь

Я хмыкнула. Белый-белый, совсем горячий, да… Однако вопрос. Если он всего достиг, что хочет рассказать? Зачем ему доводить меня до полуночных «обмороков»? Я призадумалась. Если следовать сюжету, то получается конкретный экшен с единственным вопросом — быть или не быть? Дойдет до цели или не дойдет? Мне ясно, что дойдет. Читателям тоже будет ясно, что дойдет — иначе зачем писать? Тупо похвастаться, какой он крутой? Собственно, кто тогда вообще будет читать? Мальчики… не особо заинтересуются, потому что пишет девушка. Девочки — тоже, ибо нет «розовых соплей» и любви по ходу пьесы. Надо что-то добавлять… Например, глубинную проблему. Если дойдет — то какой ценой? А может… ну их, портреты эти? Написать так, что не дойдет до цели, и пусть решает, как жить и где еще тень добывать? Да, я вредная. Он мне житья не дает, и я ему не дам. Правда, я рискую не уложиться в одну книгу…

От размышлений отвлек звонок. Алька отложила блокнот и достала из кармана халата сотовый:

— Алё? Как, уже едете? — удивилась откровенно. — Да так… Зная твою маму, я думала, вы ночевать останетесь… Ах, она болеет? — сестра злобно прищурилась. — Ах, с температурой? Ну, с-с-с… с-с-спасибо ей, если девочки заразятся! Очень вовремя! Лазарета нам на пляже не хватает! Приедете — пойдешь за противовирусными! Затем! Чтобы не заболели! Через полчаса? Нет, еще не собралась! Что значит, «опять с Васькой пью»? Не с Васькой, а без нее! Так, ладно. Дома поговорим, — резюмировала зловеще.

Я тихо кашлянула:

— Аль, я поеду…

— Ва-а-ась!.. — предсказуемо заныла она. — Оставайся! Девочки расстроятся! Варюшка по тебе соскучилась, неделю уже нудит — «где Вася, когда Вася придет?..»

— Не дави на мою совесть, — предупредила я, обуваясь. — У нее свой собственный, отличный от мнения окружающих, график общения с коллективом! Аль, не будем усугублять. Лучше так…

…чем вообще никак. Зная Гену, с его-то сволочным нравом… На людях-то Алька дирижировала семейством, но я давно поняла, кто пишет музыку.

— Вернетесь — соберемся у родителей и Старый новый год проводим, — улыбнулась ей ободряюще. — А Варюше я позвоню, скажу, что Снегурочка ей подарок под елку положила. Аль, вот только лицо такое делать не надо!

— Кстати, подарки! — вспомнила она. — Погоди, я сейчас!

Пока я одевалась, сестра пошуршала в гостиной и вернулась с пакетом.

— Положишь под елку и откроешь первого января, — предупредила, вручая пакет. Поцеловала меня в щеку и крепко обняла: — С наступающим, Вась! И… все будет хорошо.

— Конечно, — я улыбнулась в ответ. — Как говорит шеф, мы — хорошие люди, и поэтому с нами не может произойти ничего плохого. Особенно если мы никому не вредим.

— Это пресса-то не вредит? — хмыкнула Алька, открывая дверь.

— А вы не читайте по утрам советских газет, — подмигнула я и обняла ее на прощание. — Все, привет семейству!

Уходить было тяжело, но я вновь напомнила себе, что я девушка интеллигентная. То есть не только воспитанная и образованная, но и ненавязчивая. И так же ненавязчиво, в смысле без чужого участия, нужно решать свои проблемы. Кому они интересны, когда у близких дел по горло, и какое я имею право перекладывать на чьи-то плечи собственные недоразумения? Короче. Надо брать себя в руки. И не палиться больше так глупо. И не грузить никого. Подумаешь, знак на щеке, птеродактиль в ванной и саламандр на кухне… Улыбаемся и пашем, да.

На улице уже стемнело. Собравшись с духом, я съежилась и пошла до дома пешком. Троллейбус ждать — к остановке примерзну. А темных подворотен зимой я никогда не боялась. Все равно на улице — ни души, все сидят по норкам, украшают елки и греются, чем придется. И не так уж темно — снежные сугробы серебрятся в свете фонарей, разгоняя зимний мрак. Всем Сибирь хороша, но затяжные морозы… Постоянно мерзнешь и постоянно хочется есть — и чем сильнее морозы, тем больше требует организм. Да-да, прогулка — только на пользу. И так хочется вылезти из лыжного комбинезона, надеть платье, пальто, каблуки и распуститься, но… Сезон не тот. А здоровье — дорого.

По дороге я быстро распланировала вечер. Помыться, высушиться и собраться на работу. И суп сварю. И бигус сделаю. Надоело полуфабрикатами питаться. Стирку бы еще затеять… Но, видимо, ее придется отложить до каникул. Завтра на работу, послезавтра на работу… А потом — корпоратив и отпуск. Интересно, Гриша успеет подыскать мне замену до каникул, или после выходить придется?

Рядом с моим домом крупная пушистая псина выгуливала заиндевевшего хозяина. Я так быстро бежала, что и не замерзла, и вспотела. И остановилась понаблюдать, как несчастный парень, переминаясь у подъезда с кеды на кеду, сипло ругался на рыжего пса, а тот резвился, носясь по двору с дрыном в зубах. Я улыбнулась. Давно думала о втором животном — Баюну одному скучно, но кто еще приживется в моей странной хате, стоит ли ради этого мучить несчастное зверье?

Пес заметил меня, подбежал, положил к моим ногам ветку и, тявкнув, дружелюбно завилял хвостом.

— Можно? — спросила я у парня, подбирая ветку.

Тот неразборчиво буркнул. А раз «нет» не сказано, значит можно. Я швырнула ветку через полдвора, и пес с радостным лаем метнулся следом. А домой-то как не хочется… Добытая ветка вновь оказалась у моих ног, и пес весело гавкнул. Я наклонилась за веткой и замерла. В темных глазах пса мерцали зеленые искры. Я сглотнула и попятилась.

— Взять, — тихая команда от подъезда.

Я споткнулась и села в сугроб. Пес вильнул каралькой хвоста и… загорелся. Вокруг него расплывалось зеленоватое мерцание, он светился изнутри, как саламандр, шерсть пылала и искрила. Но страха не было. Напротив. Я зачарованно смотрела на пса. Однако верно говорят, что человеческий мозг — самый лучший кинотеатр, раз такие вещи показывает…

— Писец, — протянул парень в кедах, подходя и садясь на корточки рядом с псом. — Ты же писец, правда?

Я испуганно вздрогнула. Парень… тоже горел. Серебристо-зеленое сияние обволакивало фигуру, скрывая одежду и черты лица, расползалось по снегу прожекторным пятном. М-мать… Кажется, мне не… кажется. Попа мерзнет, и руки тоже. А глюк говорил, что… В общем…

— Писец, — снова повторил… этот.

— Вам чего? — буркнула я нервно и попыталась отползти, но…

Пес красноречиво обнюхал мои валенки и повозил мордой по правой штанине. По моей ноге поползли серебристо-зеленые искры, стекая на землю и… плавя снег. Сугроб, в котором я сидела, задымился. Химия, что ли?..

— Писец, — включил попугая «парень». И голос такой довольный, что валенок прямо просится нос пощупать.

Я начала злиться.

— Слушайте, свалите, а? — да, я дипломированный филолог. Но злой и напуганный. — Забирайте своего пса и идите своей дорогой! Я вам не мешаю, и вы мне не мешайте! И никакой я не писец! — и писатель я тоже никакой, да.

Подумаешь, светятся… В наш век высоких технологий и не такие фокусы можно выкинуть. Прикалывается придурок от нечего делать, химик доморощенный… Завтра у Игоря спрошу, что за фокус, он кандидат наук вроде, а у нас так, из любви к фотоискусству тусуется. Как и я — из жизненной нужды и любви к родному слову.

Объяснение нашлось, и страх почти прошел. И проснулось ощущение зверского холода. Я неуклюже встала и подобрала пакет с подарками. Парень тоже встал и тихо повторил:

— Взять.