Око Соломона

– Мы, кажется, приобрели союзника в лице виконта де Менга? – усмехнулся Кахини, выходя из шатра герцога Бульонского.

– Скорее всего, да, – кивнул головой фон Зальц. – Но не спеши обольщаться на его счет, почтенный Самвел. Благородный Леон хоть и не блещет доблестью, но с мозгами у него все в порядке. И обвести себя вокруг пальца, он не даст.

– Я заплачу ему, три тысячи марок серебром, если Ульбаш окажется у нас в руках, – сказал Кахини.

– Это хорошие деньги, – хмыкнул Вальтер. – Думаю, виконт согласится нам помочь.

Несмотря на сгущающиеся сумерки, лотарингцы еще не угомонились. Антиохия была слишком велика, чтобы ее можно было взять в кольцо. Тем не менее, вожди крестоносцев сделали все возможное, чтобы перекрыть все пути подвоза продовольствия в густонаселенный город. Вспыхнувший в Антиохии голод мог бы подорвать готовность ее жителей к сопротивлению, что значительно бы облегчило осаждающим задачу. Не забывали крестоносцы и о собственной безопасности, обнося свой лагерь глубоким рвом. Собственно, суета в лагере и была вызвана земляными работами, в которых принимали участие не только простолюдины, но и рыцари.

– Похвальное рвение, – заметил вскольз Кахини, оглядывая стены города, проступающие сквозь сгущающуюся темноту. – Боюсь, что атабек Аги-Сиан доставит еще массу хлопот не только вам, но и мне.

– Меня больше волнует, Лузарш, – недовольно буркнул фон Зальц. – Этот человек упрям как сто ослов.

– Тем хуже для него, – пожал плечами Кахини. – Могли бы договориться.

Часть 2. Волчья охота

Глава 1. Замок Ульбаш.

Гуго Вермондуа был удивлен и возмущен наглыми претензиями лотарингцев. Мало того, что они прибрали к рукам Эдессу, богатейший, по слухам, город, так они еще требуют отдать им скромный замок Ульбаш, захваченный отважными французами. Замок, видите ли, имеет большое стратегическое значение! Допустим! Но причем тут лотарингцы?! Добро бы в Ульбаше сидели сельджуки, вот тогда было бы, о чем волноваться. Уж турки точно не оставили бы в покое крестоносцев, и без того подвергающихся чуть ли не ежедневным наскокам со стороны гарнизона Антиохии. Если бы к головорезам Аги-Сиана прибавились бы еще сельджуки из Ульбаша, то воинам христовым не пришлось бы спать по ночам. Несмотря на свою немалую численность, крестоносцам удалось охватить лишь четверть от общего периметра крепостных стен. Шесть миль с востока на запад и чуть меньше с севера на юг. Это оставляло туркам широкое поле для маневра. Особенно досаждала крестоносцам цитадель, где, похоже, были сосредоточены главные силы Аги-Сиана. Вот здесь благородному Боэмунду и проявить бы свои полководческие качества, но, увы, хитроумные нурманы не нашли ничего лучше, как соорудить напротив цитадели довольно приличных размеров крепость и затаиться там. А то, что сельджуки бесчинствуют в окрестностях Антиохии, их нисколько не волновало. Дошло до того, что конные турки прорвались сквозь жидкие заслоны провансальцев в порт Святого Симеона и сожгли едва ли не все запасы продовольствия, сосредоточенные близ пристани. Хорошо еще, что им не удалось захватить стоявшие там генуэзские и английские галеры. Иначе положение крестоносцев стало бы отчаянным. Порт был едва ли не единственной ниточкой, связывающей их с внешним миром. Вермондуа все больше казалось, что не крестоносцы осаждают Антиохию, а сельджуки загнали воинов Христа в заранее приготовленную ловушку и теперь методично их истребляют с помощью голода и болезней.

– Ты не прав, благородный Гуго, – покачал седеющей головой Сен-Жилль, единственный, пожалуй, из крестоносных вождей, к мнению которого Вермондуа готов был прислушаться. Во-первых, потому что граф Раймунд Тулузский был старше его на двадцать лет, а во-вторых, он был вассалом, пусть и не всегда покорным, короля Филиппа, доводившимся Гуго родным братом. – Рано или поздно, мы возьмем город. Если, конечно, не будем ссориться по пустякам.

– А что ты называешь пустяком, благородный Раймунд? – насторожился Вермондуа.

– Я веду речь о замке Ульбаш, – подтвердил подозрения, зародившиеся у Гуго, граф Тулузский. – В конце концов, Готфрид не требует его себе, он всего лишь сомневается, что в случае большой беды шевалье де Лузаршу удастся его удержать. Ты ведь слышал, конечно, что атабек Аги-Сиян отправил своего сына к эмиру Дукаку Дамасскому. И тот обещал ему помощь. Не исключено, что сельджуки Дукака попытаются проникнуть в долину Оронта через ущелье, где стоит замок Ульбаш. Конечно, замок хорошо укреплен, но гарнизон его невелик. Сколько людей у Лузарша? Сто? Двести?

– Пятьдесят, – неохотно ответил Вермондуа. – Но я могу его усилить своими людьми.

– А почему не лотарингцами? – нахмурился Раймунд. – Зачем же давать повод для обид, а уж тем более подозрений? В лагере поговаривают, что шевалье де Лузарш готовится продать замок сельджукам эмира Дукака, этим якобы и вызвано его упрямство.

– Клевета! – возмутился Вермондуа. – За своих шевалье я головой ручаюсь!

– А при чем здесь твоя голова, благородный Гуго, – пожал плечами граф Тулузский. – Речь ведь идет об успехе похода, который благословил не только папа, но и сам Христос. А мы с тобой препираемся как какие-нибудь торговцы.

– Хорошо, – вздохнул Вермондуа. – Я поговорю с Лузаршем.

Крестоносцы стояли у стен Антиохии вот уже два месяца. Срок вполне достаточный, чтобы подточить самую искреннюю веру. Речь, разумеется, шла не о Боге, а возможности воплотить в жизнь свою мечту. Здесь, под стенами Антиохии, таяла надежда на победное завершение похода, и вожди не могли этого не понимать. Потому и ссорились по пустякам. А сельджуки Аги-Сиана вели себя все увереннее и наглее. Многие крестоносцы уже боялись нос высунуть за пределы лагеря, а те, кто отваживался наведаться в соседние селения, очень часто становились жертвами внезапных нападений. В довершение всех бед в лагере стали дохнуть кони. Возможно, причиной тому была неизвестная болезнь, возможно – отрава, неведомыми путями попадавшая в корм. В такой накаленной атмосфере даже пустая ссора могла привести к печальным последствиям. И Гуго Вермондуа не мог этого не понимать.

К сожалению, шевалье де Лузарш отказался разделить сомнения и беспокойство своего сюзерена. Претензии лотарингцев он отмел с порога и наотрез отказался, вступать с ними в любые переговоры. Сам шевалье являл собой образец уверенности в собственных силах. Благородный Гуго вдруг осознал, что Глеб возмужал за время похода. И если раньше он охотно шел на поводу у сильных мира сего, то сейчас предпочитает действовать самостоятельно, мало считаясь с чужим мнением. Лузарш и внешне сильно изменился – лицо стало жестче, взгляд злее, а плечи как-будто шире. А ведь этот человек был молод, ему еще не исполнилось двадцати пяти лет.

– По моим сведениям, – понизил Глеб голос почти до шепота, – Готфрид Бульонский и Раймунд Тулузский сговорились между собой. Бульонский уступает Сен-Жиллю Антиохию, а тот в свою очередь признает его королем Иерусалима.

– Боюсь, что Боэмунд Тарентский не согласится с таким раскладом, – криво усмехнулся Вермондуа.

– Если замок Ульбаш будет находиться в руках лотарингцев, то Боэмунду ничего другого не останется, как принять условия своих соперников. О тебе, благородный Гуго, и речи не будет. Никто в твою сторону даже не посмотрит.

В словах Лузарша было слишком много правды, чтобы Вермондуа мог со спокойной душой от них отмахнуться. Формально Гуго числился вождем всего французского ополчения, но герцог Нормандский и граф Фландрский не особенно считались с братом короля, предпочитая заключать союзы по своему усмотрению. К сожалению, Вермондуа, потерявший значительную часть рыцарей в самом начале похода, практически ничего не мог им противопоставить, кроме разве что ума и хитрости.

– Если ты сам, благородный Гуго, не собираешься претендовать на Антиохию и Сирию, то почему бы тебе не уступить свои законные права какому-нибудь честолюбцу за хорошую плату?