Око Соломона

– Кого ты имеешь в виду? – насторожился граф.

– Хотя бы Боэмунда Тарентского, – пожал плечами Глеб. – А замок Ульбаш в ваших взаимных расчетах станет очень весомым доводом.

Вермондуа предложение Лузарша понравилось. Антиохия была, конечно, лакомым куском, но для того, чтобы ею завладеть, у благородного Гуго не хватало сил. Однако это вовсе не означало, что брат французского короля должен был вечно оставаться проигравшей стороной в спорах, ведущихся между вождями.

– Почему бы мне в таком случае не поддержать Раймунда Тулузского? Он ведь вассал моего брата.

– Прямо скажем, беспокойный вассал, – покачал головой Лузарш. – И если к обширным владениям благородного Раймунда в Европе добавятся еще и богатейшие земли в Сирии, то, боюсь, Филиппу Французскому придется несладко. По-моему, тебе пора определиться, благородный Гуго, либо ты останешься здесь, в Сирии, либо вернешься в Европу. В первом случае, тебе следует позаботиться о земельных приобретениях, во втором – о деньгах. С помощью золота ты сможешь расширить свои владения во Франции и занять среди вассалов французской короны подобающее тебе место.

– А ты, Лузарш, уже определился?

– Мне некуда возвращаться, Гуго, – вздохнул Глеб. – Я четвертый сын в семье своего отца. До сих пор я пользовался благосклонностью короля Филиппа, но счастье переменчиво. Особенно если оно зависит от такого непостоянного человека, как твой брат. Меня бы устроил замок Ульбаш и прилегающие к нему городки и села.

– Ты хочешь обрести благосклонность нового сюзерена? – нахмурился Вермондуа.

– Я бы предпочел, чтобы этим сюзереном стал ты, благородный Гуго, – улыбнулся Лузарш. – И если ты заявишь свои претензии на Антиохию, я поддержу тебя без всяких условий. Хотя, честно тебе скажу, шансов на победу у нас будет немного.

Граф Вермондуа и сам понимал, что времени на раздумья у него практически не остается. Более того, где-то в глубине души он уже принял решение. Гуго не нравился здешний климат. Он плохо переносил изнуряющий зной. Его раздражали чужая речь и чужие обычаи. Но даже не это было самым главным. Ему не хватало сил, чтобы бороться за первенство, а ходить в вассалах у Готфрида Бульонского или Раймунда Тулузского представителю рода Капетингов не пристало. Одно дело принести оммаж, ни к чему, в сущности, не обязывающий, Алексею Комнину и совсем другое – одному из вождей крестоносцев. Это неизбежно уронило бы престиж Капетингов в Европе и привело бы к большим осложнениям внутри Французского королевства и без того раздираемого на части непокорными вассалами.

– Я подумаю над твоими словами, Лузарш, и дам ответ в ближайшие дни, – сказал Гуго. – Но у меня есть к тебе просьба. Супруга шевалье де Гранье тяжело переносит беременность. Ей нужен уход, а в лагере его обеспечить невозможно. Этьен будет тебе очень обязан, если ты окажешь гостеприимство благородной Эмилии.

– Я сделаю все, что в моих силах, дабы помочь даме благополучно разрешится от бремени, тем более что меня уже просила об этом Адель де Менг.

Вермондуа бросил на Лузарша насмешливый взгляд:

– Насколько я понимаю, благородная Адель собирается сопровождать свою подругу?

– Ты как всегда зришь в корень, благородный Гуго, – оценил прозорливость графа шевалье де Руси.

– И виконт дал на это свое согласие? – удивился Вермондуа.

– Леон де Менг обеспокоен здоровьем своей жены и полагает, что военный лагерь не самое лучшее место для проживания благородной дамы. И, по-моему, он прав. По крайней мере, у Адели и Эмилии будет крепкая крыша над головой и надежные стены.

– Я всегда говорил, что виконт де Менг один из самых благородных мужей нашего порочного во многих отношениях времени. Чего не скажешь о тебе, Лузарш. Ведь это ты выкрал виконтессу из лагеря Готфрида Бульонского под стенами Константинополя?

– Твоей прозорливости, благородный Гуго, позавидовал бы сам Алексей Комнин, – не стал спорить с графом расторопный шевалье.

– Боюсь, что после этого визита в замок Ульбаш у нас вместо одной беременной дамы будет две, – пошутил Вермондуа.

– Тебе-то чего бояться, Гуго, – пожал плечами Глеб. – Ты ведь не виконт де Менг.

– Странно все это, Лузарш, – задумчиво произнес Вермондуа. – Благородный Леон – человек ревнивый. Говорят, виконт души не чает в своей жене. И, тем не менее, он, не моргнув глазом, отпускает ее в замок шевалье де Руси, чья репутация настолько сомнительна, что любой другой муж на его месте почернел бы от нехороших предчувствий.

– Ты преувеличиваешь, Гуго, – нахмурился Лузарш.

– Я бы на твоем месте, Глеб, присмотрелся к свите благородных дам, почти наверняка среди них окажутся несколько крепких сержантов, за которыми нужен глаз да глаз.

Гарнизон замка Ульбаш был невелик. Под началом у Глеба и Венцелина находилось всего пятьдесят человек. Причем о прошлом многих из них шевалье де Руси мог только догадываться. Конечно, в лагере крестоносцев можно было набрать сотню другую людей, хорошо владеющих оружием, но Лузарш решил не торопиться с пополнением своей дружины, из опасений вызвать недовольство среди баронов, и без того завидовавших удачливому шевалье. Однако Глеб не собирался пропускать мимо ушей предостережения графа Вермондуа, тем более что в этот раз Гуго и впрямь попал в точку. Леон де Менг настаивал, чтобы Эмилию и Адель сопровождали никак не менее двадцати конных сержантов. Глеб де Руси соглашался только на пятерых, сетуя при этом на недостаток продовольствия в замке. По его словам, Ульбаш просто не мог прокормить столько голодных ртов. Шевалье Этьен де Гранье, всерьез обеспокоенный здоровьем жены, вызвался сам проводить благородную Эмилию до замка, чем разом разрешил спор в пользу Лузарша, к большому неудовольствию благородного Леона. Виконт до того был раздосадован своей неудачей, что собрался было запретить своей жене, покидать лагерь крестоносцев. Правда, в последний момент он одумался и лишь безнадежно махнул вслед отъезжающим дамам рукой. Глебу показалось, что одумался виконт не без помощи Вальтера фон Зальца, стоявшего неподалеку.

Для благородной Эмилии в лагере отыскали повозку. Графиню сопровождали две женщины, причем одна из них наверняка была повитухой. Благородной Адели места в повозке не нашлось, и она ехала верхом, стараясь держаться поближе к Лузаршу. Тяготы походной жизни не прошли для виконтессы бесследно, у нее был очень измученный вид, и Глеб вдруг подумал, что Леон де Менг не кривил душой, когда говорил, что его жена нуждается в отдыхе.

– Надеюсь, в твоем замке найдется лохань, чтобы смыть с тела дорожную грязь? – спросила виконтесса, недовольно морщась. – Я выгляжу как кухарка.

– Ты выглядишь, как королева, прекрасная Адель, – ласково улыбнулся ей Глеб.

– Мне сейчас не до шуток, Лузарш. Я не мылась почти две недели. Я уже месяц питаюсь кониной, а от этого мяса портится цвет лица. Не говоря уже о настроении.

– Неужели в лагере так плохо с продовольствием? – удивился Глеб.

– Хуже некуда, – скривила обветренные губы Адель. – Боэмунд Тарентский и Роберт Нормандский собираются сделать вылазку в сторону Халеба. Я очень надеюсь, что они сумеют добыть хотя бы баранину.