Око за око

– Моя Кет.

– Не твоя!!! – крикнула еще громче Санса, впервые разразившись о наболевшем. – Что стало со мной? Смотри мне в глаза! – и он посмотрел, но девушка не видела никакого сострадания на этом грязном лице, и чувствовала, как исчезает ее сострадание к нему. – Твоей она никогда не была. Разве могла она быть с таким как ты. Даже после смерти отца, она, наверняка, тебе отказала. Поэтому… Ты ведь поэтому дал ей умереть? Поэтому? Кусок мяса. – выговаривала Санса, сдерживая слезы и не сдерживая накопленные обиды. – Посмотри на себя. Кто ты теперь?

– Петир Бейлиш, – тихо сказал он, теряя терпение. Сколько раз он мог убить этого волчонка, сколько раз мог бросить на произвол судьбы, но он этого не делал, испытывая глупую ненужную ни ей, ни ему привязанность.

– Нет. Т-ты больше не лорд Бейлиш. Не видать тебе Железного трона и Семи королевств, как твоих отрубленных пальцев, Мизинец. – пыталась вернуть себе самообладание девушка. – Ты потеряешь все и будешь гнить в той яме, из которой вылез однажды на свет. От тебя ничего не останется. Ничего. Ни имени, ни воспоминаний...

– Если… Если… Если я только выберусь отсюда, – поворачивался к ней Петир. Может его и унизили, надругались над ним, смешав с грязью, да вот нисколько не сломали. Он резко дернулся в ее сторону, и если бы девушка не отпрыгнула назад, длины цепи, державшей его, хватило, чтобы дотянуться до ее шеи. – Будь ты проклята, Санса Старк. Я до тебя доберусь. Я доберусь до всех, в ком течет кровь Старков и Болтонов. Они будут умирать у тебя на глазах, и ты еще пожалеешь, что пережила всю свою семейку.

Рычал Мизинец раненным зверем. Он тяжело дышал, выпрямившись в полный рост, и Санса едва не теряла сознания.

– Ух! Сколько страсти! – вошел в пыточную бастард. – Ваш отросток, лорд Мизинец, так и тянет вас в сторону моей жены, – увидев палача, пленник снова скукожился, прикрывая рукой голову да прижимаясь к стене. – Собачонка научилась лаять. Жаль, что не по команде!

Упавшая на кушетку Санса как-то вдруг обессилела. У нее вновь раскалывалась голова, и она плакала, глотая слезы по себе да по своим близким, апатично вслушиваясь в свист кнута, стегающего ее обидчика. Ее всю колотило. От нисколько не сожалеющего о содеянном Петире, от вернувшейся боли по умершим родным, от себя самой, а еще от этой проклятой головной боли, и, когда бастард потащил ее за собой, она послушно оперлась на него, нуждаясь как никогда в простом человеческом тепле… пускай и от него.

Дойдя до спальни, Рамси ее оставил. Стянув с себя сапоги, бастард первым делом плюхнулся на кровать, заломив руки за голову. Размышлял он о чем-то своем, но возвращался к образу взъерошенной рыжей женушки. Она становилась в меру дикой, почти как Миранда, и о своих бывших потерях бастард особенно и не сожалел. Его голова болела о потерях возможных, и теперь он сам думал о том, как себя от них обезопасить.

Санса долго стояла истуканом у огня, пытаясь согреться. Она старалась не хныкать, зная, что ему это не нравится, и изредка вытирала слезы, скатывавшиеся по щекам.

– Рамси, – прервала она свое долгое молчание.

– Да?

– Та женщина… В лесу. Она сказала тебе?

– О чем? – нахмурился бастард. – Ах да. Тебе нужно, как можно больше лежать. – похлопал он рукой по кровати.

– Нет, не об этом, – чуть ли не рычала девушка, до конца не успокоившись. Она готовила не эти слова для столь важного разговора, но все равно продолжала. – О том, что…

– Сказала. – не сразу ответил ей лорд Болтон, потирая глаз. – Как видишь, я тебя не трогал последние дни, хотя поверь, очень хотелось.

– Ты все знал? Но… Хах… Но...Но, когда мы вернулись…

– Ой-ей. Кажется, я на мгновение забылся. – развел руками Рамси. – Ты сама на меня так наскочила, что я не знал куда от тебя деваться… Недурно, впрочем. – теряясь в приятных воспоминаниях, урчал бастард.

Санса сконфузилась окончательно. Теперь она видела, что в ее пламенной речи не было никакого смысла, однако не понимала почему лорд Дредфорта не сообщил ей о своей осведомленности. Она закрылась ладонями, стряхивая с себя накативший жар, и более не знала, что сказать. В господской спальне вновь воцарилась тишина.

– Что теперь?

– Мы же договорились. Тебе – Мизинец. Мне – ребенок, – напоминал о своих условиях сделки бастард, и Санса подивилась его хладнокровию.

Она просто не знала. Бастард уже тысячу раз передумал о ребенке и был в точности уверен в том, что ее ребенок ему не просто нужен, а необходим как воздух, тем более, что…

– Это и мой ребенок тоже. – нечаянно озвучила его мысли девушка.

– Наш. И счастливые мамочка и папочка будут ждать его появление в Дредфорте… Или ты куда-то засобиралась? – сковырнул больную тему бастард.

– Мне нужно будет уехать в Винтерфелл, – помрачнел Рамси, и складки на его лице сложились недовольным треугольником. Она это видела, и он снова широко улыбнулся, задумав, как ей показалось, что-то нехорошее.

– Попробуй, – развел он руками.

– Нет. Ты не понимаешь…

– Я понимаю, – вставая с кровати, говорил он все также спокойно и беззаботно, но Санса чувствовала знакомый холодок, пробежавший по коже. – что кто-то пытается сделать из меня дурака. А я не очень люблю, когда меня водят за нос, милая женушка.

– Ты не дурак, и должен понимать. – стояла она на своем. – Ты жив потому, что Джон считается с моими чувствами и желаниями. Если я потеряю свое влияние на Джона, пострадаешь от этого ты в первую очередь.

– Я тронут твоей заботой, – раскрыл он окно, впуская холодный воздух.

– Прекрати паясничать. Я поеду… – уверенно сказала она, и менее уверенно добавила. – Я поеду, когда живот будет заметнее. Я вернусь. Я просто хочу увидеться с братом.

– Какая горячая сестринская любовь. Аж тошно.

– Тебе не понять. У тебя же не было ни братьев, ни сестер.

– Был. Недолго. – медленно шел он в ее сторону. – Такой маленький парной поросеночек, которого я скормил собакам.

– Своего парного поросеночка ты тоже отдашь на съедение собакам? А может прострелишь из лука. Ах да… должна сказать. Бегать сразу он не сможет, а ты любитель стрелять по движущейся мишени. Какая жалость!

Прыснула она, и Рамси замолчал. Ее хотелось привязать от греха подальше. Посадить под замок, как в Винтерфелле, но… Он не хотел терять ту Сансу, которая могла ему возразить, которая его не боялась и которая была ему теперь нужна.