Окружное шоссе

– Спасибо, - поблагодарил его капитан.

Покачав головой, Гуляев сел.

– Вечно что-то случается в мое дежурство, - мрачно объяснил он.

– Товарищ Емелин, - попросил капитан.

– Мы его не нашли, - доложил лейтенант Емелин.
– В помещениях для пассажиров его нет.

– Придет, - сказал Гуляев.
– Объявят посадку, и придет.

– Точно, - согласился Зенич.
– Он ничего не знает и ни о чем не должен знать. У него сейчас единственное препятствие - погода. Когда он услышит про посадку, он расслабится. Это неизбежно, и это нам очень на руку.

– Тут спрятаться - раз плюнуть, - добавил дежуривший в вокзале лейтенант Гетьман. Высокий, худой, неестественно стройный, неспокойный в поведении, он был полной противоположностью флегматичному на вид Гуляеву.

– Когда посадка?
– спросил Зенич.

– Когда прикажете, тогда и сделаем, - ответил Гуляев.
– Все в наших силах.

– А если он прямо к трапу пойдет?
– предположил Емелин.
– Возможно такое в принципе?

– А чего ж тут невозможного?
– сказал руководитель полетов.
– Перелазь через забор и иди.

– Он не пойдет, - сказал Зенич.
– Зачем ему лишние неприятности? Он законный пассажир при законном билете. Будем ждать и, как появится, возьмем. Он сегодня достаточно погулял.

– Разрешите...
– робко напомнил о себе практикант.

– Вот что, молодые люди, - перебил его Гуляев.
– Я в ва - ши дела не вмешиваюсь, но совет дать хочу. Вы его "брать"

как это у вас называется, собрались. А где? В вокзале народу не протолкнешься - пассажиры двадцати двух рейсов сидят Он, как я понимаю, просто так в руки не дастся. Нельзя в вокзале, значит. На перроне тоже нельзя. Здесь у него темнота в союзниках и, так сказать, оперативный простор.

– В самом деле, - с интересом сказал капитан.
– А где же, по-вашему, можно?

– Прежде чем в.ести к самолету, мы собираем пассажиров каждого рейса в накопителях. Это такие будки на перроне похожие на клетки, - все летали, и все знают. Как наберется в накопителях достаточно пассажиров, дежурная запирает входную дверь и открывает дверь на поле. Теперь следите. Ваш пассажир вышел на платформу. Как он хоть выглядит?

– Пограничник, - кратко объяснил Зенич.
– По званию - ефрейтор.

– Пограничник, значит?
– удивился руководитель полетов.
– В общем, так. Из накопителя он не убежит. Он там, как в клетке. Проход на поле узкий. Там и надо брать.

– Разумно, - согласился Зенич.
– Принимается.

– Разрешите, - просяще протянул практикант, и капитан понял.

– Товарищ Емелин, отдаю его вам, - сказал он.

– Хорошо, - озабоченно сказал Емелин.

– Вы вдвоем, - продолжал Зенич, - находитесь у выхода из накопителя со стороны поля. Хотя нет, так будет заметно.

Вы войдете внутрь вместе со всеми, а выйдете обязательно перед ним. Он не должен сделать по полю больше шага. Машину мы поставим на поле, неподалеку от выхода, и возле неё буду находиться я. Лейтенант Гетьман страхует нас со стороны вокзала.

Гетьман кивнул.

– Не ставьте свою машину, - предложил Гуляев.
– Поставьте мою - будет естественней. У меня "уазик" с радиостанцией и со всеми аэрофлотовскими атрибутами. Тут уж никаких сомнений.

– Принято, - сказал капитан.
– Вы, Василий Ильич, случайно, не дружинник?

– Я свое отдружинил, - отвечал руководитель полетов - Просто я старый.

– Тянуть не будем, - заключил Зенич.
– Занимаем исходные позиции. "Пассажиры" - на перрон. Вы, товарищ Гетьман, с ними. Мы с Василием Ильичом едем на поле. Василий Ильич, давайте посадочку.

Гуляев взял микрофон, включил радиостанцию и, подождав немного, сказал:

– Здесь РП-1. Алма-атинскому посадку. Вылет по моему разрешению.

– Понял, - просипело в динамике.

– Пойдемте, - пригласил руководитель полетов.
– Сейчас объявят посадку.

– Идите, - сказал капитан, обращаясь к Емелину с практикантом.

"Правильно ли ты поступил, доверив им это?
– спросил он "себя. Практикант и вчерашний практикант - ты рискуешь.

В подобных ситуациях всегда надо ставить на себя. И всетаки ты прав. Наступает в жизни человека момент, когда его надо обязательно выпускать в первую линию атаки. Без этого он так навсегда и останется "молодым человеком". Разве мало ты видел таких людей? Нам нужны крепкие парни. Нам нужно очень много крепких парней. У нас ещё столько черновой работы! Нам самим не справиться".

– Идемте, - повторил Гуляев.

Они вышли из здания, в котором размещались диспетчерские службы. Дождь кончился, но о нем напоминали лужи под ногами, тусклое мерцание мокрого бетона на летном поле и пронизывающее ощущение сырости. Слева сверкало здание аэровокзала. Оно не казалось теперь ни воздушным, ни легким. На расстоянии полукилометра от того места, где находились Гуляев с Зеничем, смутно угадывались силуэты реактивных машин. И там, где последняя в этой череде пересекала небо, проглядывали звезды.

Руководитель полетов вывел "уазик" на поле, но почему-то не поехал к вокзалу. Он взял вправо и, только забравшись далеко в глубь поля, повернул параллельно зданию.

– Куда мы?
– поинтересовался Зенич.

– У нас для наземного транспорта на поле строго определенные маршруты, пояснил Гуляев.

– Даже в такой ситуации?
– ехидно спросил капитан.

– В любой, - не меняя тона, ответил руководитель полетов.
– Не волнуйтесь, - прибавил он.
– Мы успеем.

Они успели. Когда Гуляев притер машину к барьеру, отделявшему перрон от поля, загромыхали репродукторы.

– Объявляют посадку, - сказал Гуляев.

Что объявляют, разобрать было невозможно, но было видно, как пришла в движение толпа, запрудившая перрон. Девушка в синей форме, стоявшая у входа в накопитель, тщетно пыталась навести порядок. Найти в этой мешанине Емелина с практикантом было невозможно. Цырина капитан тоже не видел. Ему показалось, что где-то на заднем плане мелькнул Гетьман. Из темноты вылетели и встали у накопителя вагончики.