Окружное шоссе
Шрифт:
– Время позднее, - строго сказал он им.
– Судя по погоде и по тому, сколько времени прошло с момента убийства, улик, по-видимому, никаких. Прошу всех работать быстро и предельно внимательно. Вы, Василий Сергеевич, обратился капитан к Камоликову, - займитесь трупом Он в плавнях, по ту сторону шоссе, рядом с деревом, вы увидите. С "рафика" мы вам посветим.
– Я пойду тоже, - сказал следователь.
– Да, конечно.
Следователь с Камоликовым ушли.
– Слушай, может, это не Цырина работа, а?
– сказал Бежан.
– Его. Место шофер указал точно.
– А убит
– Очевидно.
– Но мотивы? Какие у Цырина были мотивы?
– воскликнул Емелин.
– Если б знать, - вздохнул капитан.
– Вопрос всем. Почему убийца раздел труп?
– Убийство совершено с целью ограбления, - мгновенно отреагировал Емелин.
– Или для того, чтобы спрятать одежду, если она может что-нибудь поведать о личности убитого, - сам и ответил Зенич.
– Как думаете, мундир - это заметно?
– Заметно, - согласился Бежан.
– Но и тащить его за собой в город не резон.
"Или все наоборот", - сказал себе капитан.
– Наши мнения совпали, - сказал он им.
– Берите втроем мою машину и попробуйте поискать.
– Где и что?
– спросил Бежан.
– Мундир и чемодан. На тридцать шестом километре, там, где он бросил автобус.
– А здесь?
– Здесь я смотрел.
– Мы поехали, - сказал Бежан.
– Вдруг что-нибудь...
– Только на это "вдруг" и можно рассчитывать.
Они уехали. Капитан остался на дороге.
"Только бы они ничего не нашли, - думал Зенич.
– Только бы там действительно ничего не было. Если они найдут мундир, я отказываюсь что-либо понимать. Пограничник, тридцать восьмой километр, катастрофа - все это как-то связано, и докопаться до истины мы сможем, только распутавшись с автобусом. Возможно, заговорит кассирша. Возможно, раскроется Бул. Но во-первых, не гарантированы степень их осведомленности и искренности. А во-вторых, и это главное, ни Вула ни Литвиновой не было сегодня ночью здесь, на тридцать восьмом километре.
Что связало Цырина с пограничником в этот трагический узел? Почти сто километров они ехали вдвоем. Сидели рядом и говорили. О чем?
Может, этот парень стал невольным свидетелем каких-либо дел Цырина днем пятнадцатого? Сомнительно. Он не откладывал бы свои объяснения с шофером до тридцать восьмого километра. Заподозрил что-нибудь? Не мог Цырин проговориться. Но тогда версия о том, чтр шофер устранил пограничника, как свидетеля, разваливается ещё не выстроенная.
А мундир?
Поищем еще. Пограничник выглядел отпускником. Был веселым и разговорчивым. Был с чемоданом. Чемодан этот в автобусе не нашли, зато он фигурирует во всех свидетельских показаниях о Цырине на всем пути его от дома до причала.
Чемодан - такая же улика, как и мундир. И как и от мундира, от него надо было избавляться. Пока все логично. Допустим, он положил мундир в чемодан. Но тогда почему же всюду таскал чемодан с собой? Почему взял на лодку? Почему потом чемодан исчез с лодки? Что было в этом чертовом чемодане?
Деньги? Нет, не деньги. Они перевезли их сразу и хранили в двух канистрах.
Значит, мундир. Но зачем Цырину мундир?
Представь, что ты солдат и едешь в отпуск, - сказал себе капитан.
– Тебе нетрудно это представить. Ты не так давно был солдатом и прекрасно
Вот что. Ты рассказывал своим попутчикам все про себя.
И о том, кто ты. И куда едешь. И откуда. В такие минуты тебя мог расколоть каждый, кому это было нужно. Счастье твое, что никому это не было нужно.
А Цырину это было нужно? И ему не нужно! Вы проговорили всю дорогу. А потом он тебя убил. Почему он тебя убил?
Что такого ты ему сказал? Что ты солдат и едешь домой, быть может, за тысячи километров отсюда?
Тысячи километров... Тысячи километров... Тысячи километров...
Вспомни, что сказал Мытарев во время вашего самого первого разговора сегодня. Он сказал что-то такое, что сейчас было бы очень кстати.
Какую-то эти подлецы видели дополнительную гарантию собственной безнаказанности, вот что он сказал.
Тысячи километров...
Вот что ты ему сказал! Ты куда-то ехал. Куда-то очень далеко. И через несколько часов тебя бы уже не было в Приморске. А он ухватился за твои слова. Ты предоставил ему возможность одним махом уйти от всех. Под твоим именем.
Ценой твоей жизни. И он сделал выбор. Он долго решался.
Целых сто километров. До тридцать восьмого, где мы сейчас стоим и уже ничего не можем сделать для тебя. Конечно, мы можем найти того, с царапиной на горле, и мы его найдем, но что это будет значить лично для тебя?
Зато это будет значить все для нас..."
– Владимир Николаевич!
– донеслось из плавней.
Зенич пошел на голос и снова услышал, как закричал Камоликов:
– Скажите, пусть дадут свет!
Капитан вернулся к "рафику" и постучал в кабину. Открылась дверка, и высунулся водитель. Зенич объяснил ему, что нужно делать. Водитель включил мотор. Автобус медленно сполз с трассы, остановился, и лучи из трех его фар одна была установлена на крыше - спроектировали дождь на экран вечера. Дождь выглядел совсем нестрашным - блестящие полоски, перечеркивающие лучи, казалось, вскипали на свету.
– Мы закончили, - сказал Камоликов, неожиданно появившись на дороге...Рядом шел следователь.
– Слушаю вас.
– Слушать-то особенно нечего. Убитый - молодой человек лет двадцати. Вы сами видели... Это в области затылка. Удар нанесен сзади, тупым орудием, десять - двенадцать часов назад. Вскрытие покажет точнее.
– Не много.
– Кое-что добавлю, - сказал следователь.
– Труп раздевали не там, где мы его нашли.
– Почему?
– Уже раздетым его волокли по земле - на спине характерные порезы. Вы видели, какая там почва? И еще. Труп спрятан в очень неудачном месте. Вернее, вообще не спрятан.
Я бы так сказал - поспешно брошен.
– Ему помешали спрятать, - сказал Зенич.
– Не очень много. Но как ни странно, этого почти достаточно. Ждем машину.
Камоликов прислушался.
– Вот она, кажется, - сказал он.
На шоссе появилась "Волга". Емелин затормозил у автобуса. Он выскочил первым и, опередив Бежана, закричал:
– Ничего.
– Ничего, - сказал Бежан, подходя.
– Может, ещё раз посмотрим здесь?
– Смотрите, - кивнул капитан.
Он знал, что они ничего не найдут и здесь.