Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

У Смольного и в Смольном была деловая, революционная толчея, то же было в районе. Против штаба Красной гвардии по Большому Сампсониевскому проспекту в доме №33, где в это время помещался районный комитет с районным Советом, стояли и лежали красногвардейцы, запряженные повозки. Немного позже вся эта картина становилась все более привычной и более массовой. Чайная штаба кишела вооруженными рабочими с разных заводов, то же было и в столовке «Зимний сад» у парвиайненцев. Помню, как мы не раз компанией — «Женя», Нарчук, Ефимов, Селицкий, Алексеев Петр, я и другие товарищи — заглядывали поздно вечером в «Зимний сад» и под звуки музыки и шумных разговоров просиживали за товарищеской болтовней по нескольку часов, отдыхая таким образом от той напряженной работы, которую нес каждый из нас.

Чем; ближе было к перевороту, тем чаще бывало соседи по станку спрашивали:

— Ну что, скоро свергнете министров-капиталистов?

А так как завод отличался отсталостью, то часто говорили:

— Вот вы, большевики, испортите поспешностью все дело.

В ходе революции все же многие из этих товарищей по станку выровнялись и вели исправно и безупречно советскую работу.

Перед глазами встает вся та кипучая деятельность, которая проходила на улицах района, в заводских столовых, а главное — на Большом Сампсониевском проспекте в доме №33, где собирался весь лучший революционный элемент района; одни шли в районный комитет, другие — в районный Совет, третьи — в штаб Красной гвардии. Даже поздняя ночь в решительные дни не уменьшала числа посетителей. В районный комитет шли сообщения с заводов и сообщалось о том, что делается в центре, на Гатчинском фронте, в Москве, в провинции. Совет осаждался всякими организациями: завкомами, учреждениями, просто гражданами. Штаб Красной гвардии руководил и охраной и порядком в районе. Это он в свое время не дал изолировать Выборгскую сторону от города и не позволил развести мосты, прилегающие к району. Выборгский штаб Красной гвардии, можно сказать, был филиальным отделением Петроградского Военно-революционного комитета. Во всякую критическую минуту выручал Выборгский штаб. Ведь недаром и Ильич жил перед решительными днями на Выборгской стороне, именно в том районе, куда не особенно любила заглядывать контрразведка Временного правительства, боясь этого района, как огня.

Оттого что я все время служил по стечению обстоятельств какой-то связью между районным комитетом и Пека, мне не пришлось в Октябрьские дни держать в руках винтовку, кроме того револьвера, который выдал мне в те дни секретарь Пека. Про все вооруженные схватки как в Питере, так и в его окрестностях я знал со слов очевидцев-участников, приходивших из-за застав голодными, уставшими, с ногами по колено в грязи (шли отчаянные осенние дожди, и в окрестностях была грязь). Тем не менее товарищи были настроены великолепно, преданность своему родному, рабочему делу была необычайная, все неудобства, заметные в другое время, исчезли, перед глазами стояло лучшее будущее, за которое боролись революционные элементы страны, лучшие силы пролетариата. И преданность делу, классовое чутье взяло верх — пролетариат стал у власти.

В. Малаховский, секретарь штаба Красной гвардии Выборгского района Красногвардейцы Выборгского района

Я приехал в Петроград в конце августа 1917 года с Западного фронта после ареста и отсидки за агитацию большевистских идей. В волость, к которой я был приписан из полка, где служил солдатом, была прислана бумага, согласно которой, на основании только что после июльских событий изданного Керенским распоряжения, я, наряду с тысячами других, навсегда изгонялся из армии, как «предатель родины и недостойный сын отечества».

Однако это меня ничуть не смущало. Побыв некоторое время на империалистическом фронте в солдатской среде, я не только теоретически, в силу принадлежности к партии большевиков издавна, [27] но и практически горел желанием поскорее приложить свои силы к делу пролетарской революции и к свержению «достаточно уже выявившего себя и всем ненавистного» правительства Керенского.

Поэтому, не желая ждать и использовать официальный партийный порядок по подысканию работы, я через своих старых друзей решил пойти на рядовую, но обязательно военную работу.

27

С лета 1910 года, когда вступил в руководимый П. Ф. Куделли за Невской заставой в Петербурге социал-демократический кружок. (Примеч. автора.)

И с сентября я уже стал работать в качестве инструктора Красной гвардии. В старой армии я более не нуждался и с радостью отдавался работе в родной рабочей среде.

Положение революции и Красной гвардии к этому моменту было неблестяще.

После событий 3–5 июля контрреволюция задрала голову и неистовствовала вовсю. Наряду с разгромом большевистских органов печати и организаций, убийством отдельных большевиков, Временное правительство арестовывало вождей пролетариата, объявляло скрывшихся вне закона и т. д.

Одновременно с этим главное внимание Временного правительства, в большей части состоявшего из представителей «революционной демократии», было направлено в сторону разоружения пролетариата, расформирования ненавистной истинным хозяевам (буржуазии и помещикам) этого правительства Красной гвардии.

В это время Красной гвардии пришлось частью замаскироваться в форму заводской милиции. Конечно, число последней было несоразмерно велико для охраны заводов. И так как в заводской милиции служба обыкновенно происходила по очереди, ни для кого не было секретом, что это и есть Красная гвардия. Но уничтожить совсем Красную гвардию буржуазия и Временное правительство не могли. Они поэтому постарались изъять некоторое количество оружия, хотя и эту операцию провести сколько-нибудь удовлетворительно им не удалось.

Однако районные органы Красной гвардии, организованные по заводам, существовавшие в виде троек, комиссий, а кое-где называвшиеся и штабами, рассыпались к сентябрю довольно основательно. Так, когда я пришел инструктором на завод «Новый Лесснер», в Выборгском районе фактически не существовало ни штаба, ни тройки.

В районе, помимо меня, было еще четыре-пять инструкторов военной организации при Петербургском комитете РСДРП(б), и нами, инструкторами, обслуживались заводы «Новый Лесснер», Эриксона и еще несколько ближайших заводов.

Отряды Красной гвардии существовали и на других заводах, можно сказать везде, хотя тогда статистики не велось и анкет также не было заведено. Отряды были не только на крупных заводах, но и на мелких, например, на Оптическом, Струк-Экваля. Отряд последнего завода послужил верой и правдой впоследствии, во время переворота.

Из этого уже видно, насколько незначительно в то время было влияние военной секции при Центральном Комитете партии. За это ее справедливо упрекали на заседании ЦК и собрании активных работников, в октябре, когда подсчитывались силы и решался практически вопрос о выступлении.

Конечно, извинением военной секции служит та колоссальная и незабываемая работа ее, которая была проделана ею в частях гарнизона. На организацию же в военном отношении рабочих и Красной гвардии не хватало времени, силы и не было опыта.

На эту сторону партией, к сожалению, обращалось мало внимания, и мы в значительной степени были предоставлены самим себе.

Между тем в Октябрьском перевороте Красной гвардии было суждено сыграть выдающуюся роль.

Мы решили использовать время на учебу, видя, насколько в этом нуждаются рабочие. Работая на оборону, рабочие не были мобилизованы, поэтому военной службы не проходили и, за малым исключением, не имели никакого знакомства с военным делом.

И вот началась муштровка. Сначала мы не решались злоупотреблять обучением на улицах и занимались в помещениях внутри завода. Так было на «Новом Лесснере», то же происходило и на других заводах.

Но вскоре, как только перешли от одиночного обучения к строю, мы вынуждены были выйти на улицу. Недолги были наши колебания, ибо особенно опасаться в нашем красном и сильном рабочем районе у нас не было оснований.

Таким образом нами быстро были захвачены полянки (свободные от застроек площади земли), которых имелось в Выборгском районе немало вблизи заводов.