Олег – диктатор Рима?

— Секунда мертва? Но как?

— Выясняем. Она была в гостях у патриция Гая Юлия Цезаря и неожиданным образом там скончалась. Есть подозрение на отравление.

— Ужас какой! А что тогда вы делаете здесь?

— У сенатора мы уже были. Он уважаемый член общества, и у него нет никакого мотива отравлять соседку, пришедшую с обычным дружеским визитом.

— И поэтому вы решили пойти к ней домой…

— Если госпожу Секунду отравили, то это могло произойти у неё в особняке. Яд может не сразу подействовать.

— Теперь понятно.

— Где вы были весь день Сулла Корнеллий?

— Сначала мы ходили вместе с Секундой в Магистрат на церемонию моего совершеннолетия, потом обедали дома. Затем я пошёл в терму.

— Кто может подтвердить ваше присутствие в бане?

— Служащие, — это была Центральная баня. Меня видели и другие посетители. Я долго разговаривал с Гаем Марием.

— Центральная? Смотрю, вы не ограничены в своих расходах, молодой человек.

— Так ведь совершеннолетие. В такой день могу себе позволить.

— Ну да, наверное, можете.

— Скажите, а что будет дальше? Если честно, то я в полной растерянности.

— Пока ничего. Нам надо ещё проверить некоторые детали. В доме мы уже закончили, — рабы приняли пищу и остались живы. Все подтвердили, что вы ели и пили с хозяйкой одно и то же. Возложенной на меня властью приказываю вам оставаться в Риме до окончания следствия.

— Я могу жить в этом доме?

— Не можете. По закону вы не являетесь собственником этой виллы!

— Но я ведь её пасынок.

— Ваш отец заключил брак в форме sine manu. Вы не имеете прямого отношения к имуществу погибшей, если вас только нет в завещании. Насчёт последнего станет известно примерно через пару недель. Магистрат предоставит необходимые сведения после выяснения обстоятельств смерти госпожи Секунды.

— Понятно. А где мне жить?

— Где хотите, но оставайтесь в городе до окончания следствия. Каждые три дня вы должны отмечаться в Магистрате.

— Меня в чём-то подозревают?

— Пока нет, но такой порядок.

— Хорошо. Я вас понял, квестор.

— Рад слышать. И примите мои соболезнования, Сулла Корнеллий. Мы постараемся выяснить, что случилось с вашей мачехой.

— Спасибо, господин Марк Минуций…

* * *

Гай Юлий Цезарь был зол. В его особняке умерла подруга жены Секунда. Он был дома, когда всё случилось…Казалось, это дурной сон, — соседка умирала в агонии. Её судороги и рвота кровью вызвали настоящий переполох в особняке политика. Увидев, как она умирает, Цезарь напрягся ещё больше. Налицо были все симптомы отравления одним из любимых и используемых им лично ядов. Отдав незаметный приказ спрятать посуду и еду пострадавшей, он отослал человека за «карманным» следователем. Разумеется, прибывший квестор опросил всех формально и без должного усердия. Затем чиновник сразу же отправился в дом жертвы для поиска «настоящего виновника» возможного преступления.

Гай Юлий в это же самое время провёл собственное расследование и довольно быстро выяснил «откуда растут ноги». Сейчас перед ним стояла старшая дочь Юлилла и, как выяснилось, ни чуть не страдала от содеянного.

— Да, я отравила эту старуху! Вы меня поймали, — радуйтесь!

— Зачем ты это сделала?

— Она меня страшно оскорбила.

— И что же такое она могла тебе сказать, чтобы ты с ней так поступила?

— Не сказала! Хуже! Делала!

— Так что же?

— Она спала с моим любимым.

— Чего?

— Да. Ты верно слышишь, отец. Она спала с моим парнем!

Всё ещё не веря своим ушам, Цезарь попытался уточнить:

— Кто он?

— Сулла Корнеллий, её пасынок.

— Это сын того сдохшего алкоголика Луция Корнеллия?

— Он самый.

— Ты что сошла сума? Он же тебе даже не пара.

— Это пока, но в будущем он станет великим человеком.

— Каким ещё к Аиду великим? Запомни! Сыновья алкоголиков всегда идут по стопам родителей, а тут не просто отец-пьяница, а голодранец! У этого Суллы ведь ничего нет? Так? Отвечай!

— Нет, но…

— Так как он сделает капитал, если у него нет даже собственного дома и он живёт на птичьих правах у своей мачехи. Она ведь его использовала как обычную подстилку!

— Сулла станет политиком!

— Каким политиком? Ты что дура? Для занятия должности нужно иметь и собственный дом, и капитал.

— Он мог бы заработать…

— Как?

— Но он мужчина…

— Да тут половина Рима мужчины. Что дальше?

— Сулла мог бы организовать собственное дело, что-то открыть. Его только что признали совершеннолетним.

— Плевать на совершеннолетие. Это ничего не решает. Скажи, — на какие деньги Сулла должен что-то открыть?

— Не знаю, но он мог бы…

— Как?

Юлилла ошарашенно молчала, не зная, как ответить на такой вопрос.

— Аид с этим Суллой. Скажи почему ты решила отравить его мачеху?

— Но она спала с ним.

— И что?

— Как что? Мы же любим друг друга.

— А Секунда об этом знала?

— Сулла ей, наверное, сказал.

— Наверное?

— Я не знаю точно.

— Так понимаю, что твой парень спал с мачехой, потому что ему тупо не было куда идти и у него нет денег даже на какой-нибудь клоповник в инсулле.

— Он же был несовершеннолетний.

— Тогда у него точно не было денег. Так?

— Наверное.

— Получается, ты отравила подругу матери из-за какого-то бесперспективного голодранца. Причём эта Секунда была даже не в курсе твоей якобы любви!

— Я…я…я не знаю.

— Ладно, ты шантажом добилась от моего секретаря яда, но скажи Юпитера ради, зачем было травить соседку в нашем доме?

— А где я ещё могла бы это сделать?

— Много где, но только не у нас. Ты в курсе, что если человек умирает от отравления в каком-то доме, то подозрение падает в первую очередь на его хозяев?

— Не думала…Мне было плохо…

— Ты подставила всю семью под удар! А если бы яд приняла твоя мать?

— Я всё просчитала. Только Секунда пила вино. Мама днём обычно не пьёт ничего кроме поски (смеси воды с уксусом).

— А вдруг бы в этот раз захотела?

— Но…

— А как ты думала объяснять смерть соседки полиции?