Он будет сам судьбы своей виной...

Он хотел знать многое, но сдерживал себя. Если он получит ответы, но не сумеет ими воспользоваться, то это ничего ему не даст; с него было довольно разбивать лоб об одну и ту же стену больше года — разговоры с Комаком.

Он задал только один вопрос:

— Когда мы приступим?

Хан окинул его оценивающим взглядом.

— Не сейчас. За время, что ты здесь сидишь, твои глаза остаются закрытыми всё дольше при каждом моргании. Сейчас, я полагаю, тебе следует в сопровождении одного из твоих людей вернуться в медотсек, чтобы отдохнуть и прийти в себя после небольшой увеселительной прогулки по кораблю.

Не имея сил даже огрызнуться, Джим вздохнул и потёр рукой лицо. Пока он сидел на полу, дрожь в ногах унялась. Побочным эффектом того, что тело пыталось отреагировать на внезапную нагрузку, к которой не было готово, стал липкий пот, выступивший на коже, и слабость в каждом мускуле. Мысль попытаться вернуться в лазарет тем же путём, каким он его покинул, была пугающей, и ему пришлось признать, что предложение Хана взять эскорт весьма логично. Нахмурившись, он прогнал эту мысль из своей головы и понял, что Хан говорит совсем как Спок. Он подумал, не в том ли причина их взаимного презрения, что они на самом деле имеют гораздо больше сходства, чем различий. Если бы эти двое когда-нибудь смогли стать напарниками, они были бы непобедимы.

Не нужно было других доказательств, что Джим нуждается в немедленном отдыхе. Сравнивать Спока с Ханом? Такое возможно только во сне.

Он с трудом заставил себя встать и увидел, что Хан тоже поднялся. Коротко кивнув, он сказал:

— Я навещу тебя завтра, если Боунз не запрёт меня и не выкинет ключ.

— Боунз? — переспросил Хан, а затем качнул головой и сам дал ответ. — А, ваш судовой хирург. Да, могу предположить, что едва ли он воспримет благосклонно твоё шатание по кораблю, — он окинул Джима взглядом. — Он беспокоится о тебе в гораздо большей степени, чем ему полагается по должности.

Брови Джима поползли на лоб, он был смущён и попытался дать объяснение.

— Ну да, мы дружим со времён Академии, и в то время Боунз был моим единственным другом.

— Ммм… — всё, что на его слова ответил Хан, хотя в его глазах сверкнули искры удовлетворения, прежде чем он смог их погасить. Когда Джим открыл рот, чтобы спросить об этом, Хан проговорил непререкаемым тоном:

— Спокойной ночи, Кирк.

Одёрнув рубашку, Джим решил не брать это в голову и просто ответил: «Хорошо», — и направился к выходу из карцера.

Стивенс и Килкарни ожидали его сразу за дверью. Они встали по стойке смирно, когда он к ним вышел.

— Всё в порядке, капитан? — спросил Килкарни, беспокоясь более о состоянии Джима, чем о любом другом вопросе, и, видя это, Джим со всей ясностью вспомнил, почему он так сильно любит свой экипаж. Хотя он не был близким другом каждому, кто служил под его началом, но все они проявляли заботу и верность по отношению к своим коллегам, от капитана до последнего старшины.

Он улыбнулся и заверил обоих офицеров службы охраны, что всё идёт как надо.

— Если бы один из вас сопроводил меня в лазарет, я был бы действительно благодарен.

Оба мужчины были готовы вызваться добровольцами для этого задания, но Стивенс заколебался и спросил:

— Но, сэр, как же быть с заключённым?

— Не беспокойтесь о Хане, Стивенс. Я убеждён, что никуда он не денется, — у Стивенса всё ещё оставались сомнения; Джим положил руку ему на плечо и слегка сжал. — Поверьте мне — всё будет в порядке.

Через мгновение Стивенс кивнул и отозвался:

— Да, сэр.

— Хорошо, — весело проговорил Джим, на самом деле желая найти укромный уголок, свернуться там и заснуть. Но его ждало место получше укромного уголка, если только он соберётся с силами, чтобы добраться до него.

— Ну, тогда мы с Килкарни пошли, — перед уходом сказал он Стивенсу, убрал руку и развернулся в сторону коридора. Когда к нему подошёл Килкарни, Джим бросил взгляд через плечо. — А, Стивенс, кляп больше не нужен, — сказал он.

— Вас понял, капитан.

Их путь до лазарета для Джима прошёл словно в тумане. Позже он смутно припомнил, как добрался вместе с Дэвидом Килкарни до ближайшего турболифта, привалился спиной к стенке, едва увидел, что офицер вдавил верную кнопку, прикрыл глаза на миг — и они уже приехали. Он подумал, что, кажется, мимо них прошли несколько мичманов и один лейтенант из инженерного отсека, пока они шли по коридорам к месту назначения, а после всего этого он помнил лишь как ввалился в дверь своей отдельной палаты в медотсеке и рухнул на биокровать.

Возможно, он успел пообещать своей подушке, что никогда с ней не расстанется, но это могло быть частью сна, в который он провалился, едва закрыв глаза.

Когда он вынырнул из дрёмы и открыл глаза, то увидел устремлённый на него гневный взгляд своего старшего помощника. Он прикинул, не покажется ли, что он струсил, если снова немедленно заснёт.

Глава 9

На следующий день после того, как Джим пришёл в сознание, в распорядке дня Спока произошли некоторые изменения. Самым заметным следствием возвращения капитана к жизни был подъём боевого духа экипажа. Если бы Спок был склонен выражаться поэтически, он бы, наверное, сказал, что «все на корабле вздохнули свободнее». Он же с удовлетворением отметил, что работоспособность возросла на 7,6%, а признаки душевной подавленности из-за потерь, понесённых экипажем, начали уменьшаться.

Альфа-смена не чувствовала такого облегчения с последнего дня, проведённого «Энтерпрайз» на орбите планеты Нибиру, хотя все единодушно считали, что окончательно успокоиться можно будет только тогда, когда Джим снова займёт капитанское кресло на мостике.

Хотя Спок предпочёл бы сообщить адмиралтейству новость о возвращении Джима в строй, когда его выздоровление продвинулось бы намного дальше, но экипажу необходимо было сообщить сразу то, ради чего им приходилось принимать упрёки за задержку прибытия на базу. Он отправил официальное письмо адмиралу Барнетту, в котором описал текущее состояние Джима. Хотя Барнетт никогда не выказывал открытого интереса к Джиму, как это делал Кристофер Пайк, он всё же проявлял большую симпатию, чем другие адмиралы, и Спок смотрел на этого человека как на союзника, который сможет помочь защитить Джима от в целом враждебно настроенного командования Звёздного флота.

К несчастью, назначение Джима капитаном на флагман Объединённой Федерации планет было сделано без учёта его личных качеств. Не прошло и нескольких месяцев, как адмиралам пришлось усомниться в мудрости этого решения, которое, как они выяснили, не так просто отменить. Джим плохо вписывался в Звёздный флот, но народ любил своего героя, и если бы адмиралтейство попыталось от него избавиться без достаточно веских оснований, то поднялся бы страшный крик. Спок совсем не сожалел о том, как они с Джимом действовали на Нибиру, особенно теперь, когда он понял, почему Джим рисковал всем ради спасения его жизни, хотя он также не мог отрицать, что нарушение Первой Директивы дало в руки их недоброжелателям из Штаба Звёздного флота столь необходимый им материал. Он не представлял, что бы могло произойти с его другом, если бы за него не заступился Пайк, но он точно знал, что это было бы нечто гораздо худшее, чем понижение в должности.

Мысли Спока вернулись к их обсуждению схватки с Ханом и его собственного непонимания происходящего. Ему следовало бы догадаться, что Джим потерял уверенность в себе и именно поэтому действовал так, а не иначе, а он ничего не заметил, потому что упрямо продолжал игнорировать человеческие чувства, не позволяя себе руководствоваться ими. Он сглупил. Именно поэтому он так сильно желал видеть друга полностью здоровым и защитить его карьеру как в данный момент, так и в будущем.

Через четыре часа после отправки сообщения он получил ответ, подтверждающий приём, а также содержащий запрос дополнительной информации о состоянии здоровья Джима. Барнетт счёл нужным предупредить Спока, что остальные адмиралы, вероятно, придут в ещё большее раздражение теперь, когда Джим очнулся, и Спок попытался отогнать то, что его друг назвал бы дурным предчувствием. Отношение адмиралтейства к Джиму было ему хорошо известно, поэтому было нелогично так сильно реагировать на это сообщение. Пока Спок составлял сообщение, в котором благодарил Барнетта за содействие, он услышал, как мичман Чехов и лейтенант Сулу обсуждают планы навестить капитана после смены. Нийота тоже их слышала и попросилась составить им компанию.