Он будет сам судьбы своей виной...

— К счастью, здесь не вы принимаете решения, — заметил Хан.

И хотя Джима взбесило, в какое затруднительно положение поставил его Хан, но он не мог не восхититься той ловкостью, с которой тот вывел из себя Спока, зная, что ему грозит, зайди он дальше хотя бы на волосок. Джим сам однажды проделал такое и больше никогда не пожелал бы повторить подобный опыт, и не только потому, что опасался за целость своей шкуры.

— Если все мы закончили надувать щёки и выяснять, кто самый крутой альфа-самец в этой комнате, — проговорил Джим, — то, может, вернёмся к предмету нашего обсуждения? Каким образом мы собираемся защитить подвернувшегося под руку, ни о чём не подозревающего рядового от готовой рвануть в любую секунду бомбы, в которую я превратился? — Джим понял, что Хан опять собирается ответить уклончиво. — Если ты действительно собираешься покинуть эту камеру, то прояви немного больше доброй воли и начинай сотрудничать.

— Я буду злить вас, капитан Кирк, — бесстрастным голосом проговорил Хан, — а вы попытаетесь не прикончить меня.

Глава 11

— Погоди минуту, — Джим не смог сдержаться и недоверчиво рассмеялся. — Таков твой грандиозный план? — он покачал головой, показывая, насколько разочарован. — Спок мог бы справиться с этим.

— Ммм, нет, потому что как бы сильно вы не злились, вы никогда не позволите себе нанести вред тому, кого считаете членом семьи, но, помимо этого, остаётся невыясненным вопрос о вмешательстве в вашу физиологию. На данный момент мы знаем слишком мало о том, насколько серьёзные изменения оказала на вас моя кровь. Может, вы стали сильнее, может — нет, но скажите мне, Кирк, вы действительно хотите сделать такое открытие, атакуя одного из самых близких вам людей?

Джим не мог понять, какое из овладевших им чувств сильнее: беспокойство или восхищение тем, как точно Хан разобрался в его характере, основываясь на нескольких кратких встречах. Он привык к тому, что его не понимают, и даже был этим доволен, потому что у него было не так много преимуществ, и если дела шли плохо, ему приходилось использовать самые сомнительные из своих талантов, идти на обман, лишь бы уберечь себя и своих близких. И теперь он понятия не имел, что можно противопоставить такой невероятной проницательности. Зачем ему понадобилось такое пристальное изучение, такой глубокий анализ? Надо ли переживать по этому поводу? Он тщательно избегал взглядов Спока и Маккоя, зная, что прочтёт в их глазах.

Иногда ему приходится пренебрегать фактами и полагаться на своё чутьё, и в то время как здравый смысл подсказывал ему держаться как можно дальше от Хана и его предложений, Джим не мог избавиться от мысли, что если поступит таким образом, то совершит огромную ошибку.

Так что Джим Кирк сделал то, в чём ему не было равных: он пренебрёг опасностью и понадеялся, что не зайдёт слишком далеко и не погубит себя.

Он покинул своих верных друзей, которые стояли по бокам от него, и подошёл к панели управления от камеры Хана, проигнорировав раздавшиеся с двух сторон возражения. Когда разделявший их с Ханом барьер исчез, он вошёл внутрь и посмотрел прямо в глаза этому человеку, пытаясь показать ему, что говорит со всей серьёзностью.

— Я думаю, мне не нужно говорить, что я с тобой сделаю, если ты только подумаешь о том, чтобы причинить вред хотя бы одному члену моего экипажа.

Хан широко улыбнулся, будто на время поднял занавес, скрывающий от всего мира его подлинные мысли и чувства, но ничего не сказал. Большую часть времени люди видели лишь то, что Хан сам хотел показать, но несколько раз Джиму неосознанно удалось заставить его показать своё истинное лицо. Сейчас он был сбит с толку, хотя уверенность в том, что он принял правильное решение, укрепилась.

Протянув для приветствия руку, Хан ответил:

— Думаю, то же самое, что я сделал бы с тобой, если бы ты причинил вред члену моего экипажа.

Джим медленно опустил взгляд на протянутую ему руку. Он по своему опыту знал, какой сильной была эта рука, с какой лёгкостью она спасает и убивает, но до сих пор ему не довелось узнать, какова она в таком обыденном и повседневном деле, как рукопожатие. Он испугался, поняв, что действительно хочет это узнать. Под раздавшиеся за его спиной громкие крики Спока и Боунза он протянул навстречу свою.

Трудно было поверить, что, сжав руку Хана в своей, он почувствовал, словно зашёл в надёжную гавань.

Глава 12

Все четверо покинули карцер в напряжённом молчании. Маккой и Спок наконец оставили многочисленные попытки убедить Джима в том, что принять план Хана — плохая идея. Они миновали коридор и вошли в турболифт: Хан и Джим без промедления, Маккой и Спок неуверенно, практически не скрывая, что им совершенно не хочется находиться в таком ограниченном пространстве с человеком, действия которого привели к гибели их друзей, и не принимая во внимание тот факт, что другие его действия в конечном счёте позволили вернуть Джиму жизнь.

Но всё же все они вошли внутрь, и поездка до указанной Джимом палубы, к счастью, оказалась короткой. Когда двери лифта открылись, Джим пошёл вперёд, указывая дорогу к спортзалу, который экипаж не жаловал своим присутствием, в основном потому, что он располагался довольно далеко от жилых кают офицеров. Другие залы были расположены гораздо удобнее, и он обычно старался побывать в каждом из них, чтобы пообщаться с экипажем в неформальной обстановке, но время от времени ему хотелось побыть наедине с самим собой, и в таком случае он посещал этот спортзал.

Задержав Джима у входа в зал, Маккой взял его за плечо и отвёл в сторону. И хотя хуже ничего нельзя было придумать, Джим велел Хану и Споку зайти первыми. Не поубивают же они друг друга, пока он с Боунсом постоит снаружи, ведь так? На всякий случай он попросил друга поторопиться.

— Джим, я действительно прошу тебя подумать ещё раз. Это действительно хорошая идея? — спросил Боунз не своим обычным нарочито грубым тоном, но очень серьёзным и полным заботы, так что Джим не мог бы ответить что-то иное, кроме чистой правды. Свою роль сыграл разговор, состоявшийся между ними утром, к которому он мысленно возвращался весь день. Для них обоих, не жалеющих друг для друга подколок и прячущих привязанность за сарказмом, открытый разговор о чувствах, которые они прятали ото всех и каждого — Джим за отчаянным оптимизмом, Боунз за сварливым пессимизмом, — был редкостью и всегда оставлял глубокий след.

— Может, и нет, — признал Джим, — но иногда мы должны делать то, чего опасаемся, чтобы предотвратить то, чего на самом деле боимся.

Боунс всмотрелся в его лицо, выискивая там что-то, известное ему одному. Затем он медленно кивнул.

— Ну, тогда ладно.

— Да? — спросил Джим.

— Да.

Сказав это, его друг развернулся и вошёл в спортзал. Через несколько секунд Джим последовал за ним.

Войдя внутрь, он увидел следующую картину: Спок и Хан стояли нос к носу, сверля друг друга взглядами, сжав зубы, их позы кричали о готовности вступить в схватку.

Подчёркнуто покашляв, Джим сделал ещё несколько шагов и заметил:

— Вы знаете, забавно, но я был уверен, что мы собирались иметь дело с проявлениями моей агрессии, а не вашей.

Хан повернулся, чтобы взглянуть на Джима, затем снова посмотрел на Спока, который по-прежнему не сводил с него глаз. Хан поднял бровь, как бы спрашивая, что Спок намерен делать теперь.

Напряжение между ними всё росло, и Джим подумал, не придётся ли им с Боунсом силой выводить старшего помощника из комнаты. За секунду до взрыва Спок коротко и резко кивнул, заставил себя отойти и встать у дальней стены.