Она - моё табу

Замолкаю, закусив губу. Отвожу взгляд.

— Но… — подталкивает он.

— Около года назад у меня был секс. — пищит Манюня, толкаясь лицом мне в грудь.

Обнимаю за плечи и смотрю на мужчину. Он кивает.

— Сегодня кровь была? — киваю. — Боль? — не отрывая лица от моей грудины, кивает Крис. — Вы уверены, что был разрыв девственной плевы?

— Процентов на восемьдесят. — вставляю неуверенно.

Плотнее прижимаю к себе Кристинку, рассеянно гладя по спине и стараясь успокоить.

— Что именно привело вас сюда? Хотите убедиться, что было дефлорация?

Царёва ногтями дерёт мой китель. Мягко касаюсь её шеи. Целую в макушку.

— Хочу убедиться, что с ней всё хорошо. И понять, возможно ли такое.

— Тогда давайте убеждаться. — улыбается он, поднимаясь со стула и доставая из коробки перчатки.

— Я не хочу. — шелестит Кристинка.

— Я тоже, малышка. Но надо.

— Он — мужчина. — сипит, едва не плача.

— Я не мужчина, а доктор. Поверьте, смотреть на вас я буду как бесполое существо. Есть вероятность, что плева была слишком плотная и глубоко посаженная, а половой орган предыдущего партнёра был недостаточного размера, чтобы прорвать её. Но если это так, то сейчас действительно стоит проверить, что разрыв не был слишком травмирующим для организма.

Кристина неуверенно раздевается. Я отворачиваюсь к окну, но периодически ревностно поглядываю на врача. Улавливаю его вопросы.

— Так больно? Насколько сильно? — он, сука, суёт в неё пальцы. Скрежеща зубами, впиваюсь глазами в слепящую лампу. — Сколько было половых актов за ночь?

Я не вмешиваюсь, позволяя ей самой на всё отвечать. Но последний вопрос почему-то вздёргивает меня.

— Два. Это важно? — буркаю психованно.

— Важно. После дефлорации стоит воздерживаться какое-то время. Одевайтесь. — поднимается, стягивает перчатки и бросает в мусорное ведро. Крис встаёт на дрожащих ногах. Подскакиваю к ней и помогаю натянуть бельё и поправить платье. — Теперь по делу. Не стану вас слишком загружать. Так как вы, молодой человек, явно ответственный, раз настояли на посещении врача, то и объяснять буду вам. Был разрыв девственной плевы. Серьёзных повреждений нет. Только стандартные при этом процессе. Но она действительно была плотной, а это травма для организма. Можно принимать обезболивающие, если будет боль. Но от половых актов стоит воздержаться на протяжении минимум недели. И по второму волнующему вас вопросу. Сохранить девственность при половом акте возможно, хотя это большая редкость. Точных цифр нет, но процент такой возможности минимальный. Выпишу вам охлаждающую мазь и таблетки. — что-то черкает на рецепте.

Только когда выходим из кабинета, давление напряжения медленно отступает. Царёва жмётся к боку, как маленький ребёнок. Обнимаю за плечи, второй рукой поймав трясущиеся пальцы. Целую в висок, направляясь в сторону выхода.

— Всё, Манюня, не дрожи. Всё закончилось. И у нас с тобой всё хорошо.

Она напряжённо кивает. Не понимаю, почему так нервничает. Возле машины обгоняю на пару шагов, и она впечатывается в меня. Обнимаю, сжав пальцами подбородок и подняв лицо выше.

— Что с тобой, девочка моя? — сиплю проседающим голосом.

— Это так стыдно. Какой-то мужик… И ты там…

— Кристина, мы всё сделали правильно. Теперь я спокоен. Разве тебе самой не легче от того, что ты теперь знаешь, что всё в порядке?

— Да… Возможно…

— Ну давай, хорошая моя, расслабляйся. — прибив к себе, разминаю пальцами спину и шею. Толкаюсь губами ко лбу и замираю так. — Любимая моя, ну хватит уже. Поехали, погуляем немного по набережной. Что скажешь?

— Да, наверное… — бросает с безразличием.

Нет, так не пойдёт. Что за херня? Будто этот гинеколог-вампир из неё всю радость высосал.

— А парк поцелуев далеко отсюда?

Она поднимает на меня оробевший взгляд. В глазах, наконец, загорается интерес и появляется блеск.

— Если без пробок, часа полтора на машине.

Смотрю время на экране смартфона. Прикрыв глаза, мысленно рассчитываю оставшиеся у нас часы. Сейчас начало второго. Мне надо быть в части к восьми. Отлично. Успеваем.

— Поедем? Я собираюсь зацеловать тебя до полусмерти. — растягиваю губы в улыбке и поглощаю её ответную эмоцию.

— Хоть до смерти, Андрюша. — смеясь, отбивает Фурия.

— Как прикажешь, Царевна. — угорая, протягиваю раскрытую ладонь. — Я поведу?

— Ну, поведи. — шлёпает мне в руку ключи и вытягивает губы. — Только сначала заслужи.

— Служить я умею. — ржу, впечатываясь в мягкие уста.

Вбиваю в бортовой навигатор адрес, хотя Крис обещает указывать дорогу. Через пятнадцать минут радуюсь, что не послушал её, потому что Фурия отрубается.

Устала девочка моя. У неё были две бессонные ночи и тяжёлые дни. Пускай отдыхает.

Скатываю взгляд на наши переплетённые пальцы, лежащие на её голом бедре. Светлое коралловое платье сбилось вверх, открыв бёдра выше середины. Красивая картина, пиздец просто.

Нервно сглатываю и сосредоточиваюсь на дороге. Даже нахожу в себе ресурсы порадоваться, что служба не позволит приближаться к ней на протяжении этой недели. Не представляю, как бы контролировал похоть, будь у нас возможность проводить всё это время вместе. Несмотря на события годичной давности, Крис не только не потеряла способность получать наслаждение от секса, но и оказалась очень страстной, ненасытной и отзывчивой. Её тело откликалось на каждое моё касание, движение, поцелуй. Очень горячая у меня Фурия. Обжигающе. Но в этом и есть кайф.

Добравшись до места, радуюсь полупустой парковке. Сегодня понедельник, а у меня увал. И всё кажется, что вернусь в часть и меня сожрут. Это уже на подкорке. Бужу Царевну ласковыми поцелуями в лицо, шею, плечи и всякими нежными словами. Она, не открывая глаз, расплывается в счастливой улыбке. Я ещё больше ванили добавляю.

В парке днём понедельника оказывается немноголюдно, тихо и даже как-то умиротворяюще. Мы неспешно прогуливаемся по аллеям. Каждая отдельная тропинка с двух сторон зажата разными композициями деревьев, кустов и цветов. На одних клумбах последние нарциссы и вечнозелёные барвинки в окружении самшита и начинающих зацветать лип. На других распускаются разноцветные розы. Над ними аккуратно обрезанные тополя. Среди берёз виднеются ромашки, лютики и другие полевые цветы. Сами тропинки тоже выложены плиткой разной цветовой гаммы и узоров. На пересечении дорожек разнообразной формы и диаметра площадки с беседками или лавочками для поцелуев. Мы используем по назначению абсолютно каждую из них.

«Пульсирующий поцелуй», «Французский поцелуй», «Любовный укус», «Поцелуй Лиззи», «Поцелуй бабочки»- подписи на каждой дислокации и описание того или иного поцелуя.

Дольше всего мы уделяем «французскому». Обнявшись, зависаем под кованной аркой, обвивающей белые с золотом мраморные колонны. Сверху свисает инсталляция омелы.

Сплетаясь пальцами, расслабленно шагаем по аллеям. Кристинка роняет голову мне на плечо. Опуская руку, обнимаю за талию. Останавливаемся возле палатки с замками. Влюблённые подписывают их и цепляют на мосты или беседки, выбрасывают ключи в воду, как знак вечной любви.

— Хочешь? — выбиваю тихо, поймав устремлённый на прилавок взгляд янтарных глаз.

— Это же глупость. — сбивает вместе брови.

Касаюсь губами в этот стык, скользнув костяшками пальцев по шее под волосами. Ничего не ответив, тяну её за руку к прилавку. Ставлю перед собой, обнимая сзади за талию.

— Выбирай. — шепчу хрипло.

Крис хмурится, бегая глазами от самых обычных навесных до замков в форме одинарного или двойного сердца. Откидывается спиной на меня и задирает голову. Наклоняюсь к ней.