Она уходит по-английски

Снял кепку и почесал затылок. Тут обратил внимание, что неподалеку была открыта дверь в бокс дяди Феди.

Когда-то давно еще, будучи молодым, он встал в две очереди. На "Запарожец" и одновременно с этим на гараж, который полагался только тем, у кого имелась машина.

– Ты вставай, а там еще неизвестно что первое поспеет, - советовали ему.
– Машина или гараж.

Гаражей в то время делали в разы больше, чем автомобилей, поэтому гараж поспел первым, а машину он так и не дождался. Постоял бокс несколько лет, да так и превратился в подобие клуба по интересам.

Мужики там и пиво пили, и от жен прятались, и в домино играли. Федя банки с консервацией хранил. В общем, нормальная такая кладовка с возможностью переночевать или уединиться с женщиной.

Чуть позже гараж превратился еще и в автомастерскую. Федя подрабатывал небольшим ремонтом машин, мотоциклов и бензопил. Если бы не поддавал, мог бы сейчас в каком-нибудь автосервисе мастером работать.

Я подошел и постучался.

– Есть кто-нибудь?

– Смотря, кто нужен, - послышался из-под машины заинтересованный голос.

– Ого, дядя Федя машиной обзавелся, - с усмешкой подумал я.
– Это Еременко Максим, здравствуйте. Дядь Федя, а у вас масла машинного не будет? Мне замок бы смазать. Открыть не могу.

– А, Максим, здорово. Найдется, конечно. Как батя поживает?

– Нормально. На работу ушел.

– Все-таки нашел работу? Ну, молодец, Петро.

– Да, на заводе в бывший литейный цех куда-то там. Консервы вроде делают.

– А знаю. Я не пошел. Пусть сами за копейки работают.

– Так дадите немного масла?

Он с кряхтением вылез из-под машины, рукой смахнул пыль со своих замасленных заскорузлых брюк и покопался на дубовой полочке среди банок и бутылок.

– Вот смотри это, кажется, еще не засохло, - сказал дядя Федя, протягивая мне какую-то бывшую майонезную банку с чем-то черным и пахучим.

Я взял ее в руки и понюхал. Потом немного поболтал. Густой мазут.

– А жидкого масла нет? Машинного?

– Нет, дружище, закончилось, - ответил он разочарованно и стал вытирать свою правую руку о серую в дырку майку, которая уже больше походила на пиратский флаг, чем на майку.

– Зачем вам только машина, - подумал я, ставя банку на небольшой столик рядом.
– Почем аппарат брали, если не секрет? Дорого?

– Откуда у меня деньги на дорогую машину?
– поглаживая красный багажник, проговорил он с улыбкой.
– Так копейки. Это корыто и раньше стоило не много, а после аварии за бесценок взял. Знакомый с развала под Братеевским мостом предложил. Знаешь такой?

– Слышал вроде. На ходу?

– Вроде на ходу. Только кое-что пришлось подкрутить. Кое-что молоточком выпрямить. Передний бампер я пока что снял. Правую фару с клочьями вырвало.

Он открутил вентиль радиатора и дунул туда несколько раз.

– Радиатор немного поврежден, но думаю, еще послужит годик - другой, а вот тяги тормозные никуда не годятся. Трещина на лобовом стекле расползлась скорей всего после удара. К зиме все менять нужно.

Во мне начал сквозить какой-то глубокий затаенный страх.

– "Опель", да?

– "Опель". Старый надежный "Опель". Сейчас таких машин уже не делают. Сейчас попади она в такую аварию, весь пластик бы по дороге разлетелся на мелкие кусочки.

– Можно, я салон посмотрю?

– Залезай. Не жалко.

Я не сразу узнал машину, ведь тогда была ночь и зима, но когда увидел на торпеде наклейку с улыбающейся девушкой-моделью, спальник и смятый пакет из мака на заднем сидении, то последние сомнения развеялись.

Да, это был тот самый "Опель" находившегося в коме таксиста Валеры, что подвозил меня до Андрея пару месяцев назад. Покопавшись под сиденьем, я обнаружил знакомую отвертку.

– От удара скорей всего выскочила, - подумал я.

– Ну что интересного нашел?
– спросил дядя Федор над самым моим ухом.

– Вот отвертка под сидением лежала. Не нужна?

– О, возьму, конечно, - почесав мазутной рукой нос, сказал он.
– В хозяйстве все пригодится.

Я дернул за ручку шатающийся бардачок, который так раздражал Валеру, когда мы с ним ехали, но теперь с первого раза он не открылся.

– Возможно, после удара заклинило. Дай-ка я попробую.

Он треснул по нему со всей силы, и все, что было внутри, вывалилось мне на ноги. Пара перегоревших лампочек от фар, белая местами проржавевшая эмалированная кружка, ложка с раскладным ножом, непочатая пачка сигарет с фильтром, колода карт и фотография.

Мои глаза округлились. Зрачки расширились в попытке впустить больше света, чтобы разглядеть фото.

– Это же Катя....

– Красивая, - проговорил Федя над ухом.

– Это была, несомненно, Катя, но совсем молоденькая. Наверное, класс 11-й. В черной юбочке и белой сорочке с сумкой на плече. Волосы русые. У нее были русые волосы? Мне всегда казалось, что она натуральная блондинка. На фотографии она стояла на остановке. А само фото сделано, скорее всего, наспех из машины.

– Валера, значит, знал, где жила его дочь....

Пока Федя копался в багажнике, я убрал фотографию в джинсы и вылез.

– Как же мне замок-то открыть? Ехать нужно.

Появилась плешивая голова дяди Феди.

– А ты поезжай на моей машине. У меня все равно прав нет. Так хоть ты попробуешь как она.

– На ней?
– с недоверием спросил я.
– А если милиция остановит?

– Да, а что такого? Я там, что нужно, подкрутил. Посмотришь. Может, подскажешь, что еще неисправно. Только далеко не уезжай, а так бери. Если вдруг кто остановит, то ты трубочку передай, и я поговорю. Все равно служивые часто ко мне ездят чиниться.

– Да я и не собирался далеко никуда....

– Тогда держи ключи, - сказал он с улыбкой и кинул мне связку.

Я поймал их рукой.

– Ладно..., - все еще с недоверием оглядывая машину, проговорил я.
– Попробую.

Открыв водительскую дверь, я сел на сиденье и вставил ключ в замок зажигания. Повернул в положение один. На приборной панели загорелось несколько лампочек, в том числе и сигнал почти пустого бака с бензином. Выжал педаль сцепления, и немного нажав на акселератор правой ногой, повернул ключ в положение два. Двигатель подал признаки жизни, несколько раз чертыхнулся и заглох.