ОНО

— …Это случилось на Уитчем-стрит, недалеко от перекрестка с Джексон. Убийца оторвал ему левую руку, будто это была не рука, а крыло птицы. Медэксперт определил, что он умер от шока и потери крови. Наверное, неважно, от чего именно.

— О Боже, Билл!

— Наверное, ты удивлена, что я не рассказывал тебе об этом. Если вправду, меня и самого это удивляет. Мы женаты одиннадцать лет, и до сегодняшнего дня ты не знала о Джорджи. Я-то знаю не только о твоей семье, но даже о двоюродных родственниках. Я в курсе того, что твой дед замерз в Айова-Сити, заснув пьяным в гараже. Я знаю такие мелочи, на которые женатые люди, как правило, обращают внимание, как бы ни была занята их голова. Даже когда им наскучивает слушать, это запечатлевается в их памяти — так, на всякий случай. Или ты полагаешь, что я неправ?

— Да нет, почему же, — вяло отреагировала Одра. — Наверное, ты прав, Билл.

— Мы ведь всегда делились друг с другом, разве нет? Я считаю, что мы с тобой не скучали вдвоем.

— Да, — согласилась она. — До сегодняшнего утра я думала так же.

— Дальше, Одра. Ты в курсе того, что со мной происходило в течение этих одиннадцати лет. Ты знаешь о каждой сделке, о каждой задумке, о каждом моем недомогании. Ты знаешь всех моих приятелей и каждого, кто причинял мне неприятности или пытался это сделать. Ты знаешь, что я спал с Сьюзен Браун. Ты знаешь, что, напиваясь в лом, я становлюсь сентиментальным и включаю радиолу на полную мощность.

— Особенно в День Благодарения [18] , — вставила она, и он рассмеялся. Одра ответно улыбнулась.

— Ты знаешь о самом главном — о моих планах.

— Да, похоже, так. Но это… — Одра задумалась и медленно покачала головой. — В какой мере этот звонок из Штатов связан с твоим братом, Билл?

— Мы дойдем до этого. Не заостряй на этом внимание — ты меня связываешь. Это слишком… противоестественно, ужасно. У меня просто мороз по коже. Ты знаешь… а ведь у меня не было повода рассказывать тебе о Джордже.

18

Национальный праздник в США.

Она нахмурилась и непонимающе помотала головой.

— Я просто пытаюсь тебе объяснить, Одра, что за двадцать с лишним лет я ни разу не вспоминал о нем.

— Но ты рассказывал, что твоего брата зовут…

— Я подтвердил факт, — отрезал он. — И все. У него было имя. Но оно не вызывало в моей памяти никаких ассоциаций.

— Но может быть, это как-то связано с твоими снами, — предположила Одра раздумчиво.

— Метания? Стоны?

Она кивнула.

— Возможно, ты и права, — согласился Билл. — Может быть, и так. Но ведь если не помнишь сна — значит, его для тебя и не было?

— Ты действительно ни разу не вспоминал о брате?

— Да.

В ее взгляде сквозило недоверие.

— Даже о том, какой страшной смертью он умер?

— Не думал до сегодняшнего дня, Одра.

Она продолжала недоверчиво смотреть на мужа.

— Ты интересовалась моей семьей до нашей свадьбы, и я тебе говорил, что у меня был брат, умерший в детском возрасте. Ты знала, что мои родители тоже умерли, и вообще получила столько информации о моей семье, что это заслонило все остальное. Но это не все.

— Что ты имеешь в виду?

— Черная дыра связана не с Джорджем. За эти двадцать лет я ни разу не вспомнил о Дерри. И о ребятах, моих друзьях — Эдди Каспбраке, Ричи Тозье, Стэне Урисе, Бев Марш… — Он взъерошил волосы и натянуто рассмеялся. — Своего рода амнезия — настолько забыть обо всем. И когда Майк Хэнлон позвонил…

— Кто это — Майк Хэнлон?

— Один из нашей компании; я с ним сдружился после смерти Джорджа. Один из нас. Мы были дружны в детстве. Вот он как раз и позвонил через океан. Он спросил: «Здесь живут Денборо?», и я ответил, что здесь. Тогда он спросил: «Это ты, Билл?», и я опять ответил утвердительно. Но когда он представился как Майк Хэнлон, это не вызвало у меня никакой реакции. Он мог продавать энциклопедии или пластинки Бёрла Ивза. Лишь когда он добавил: «Из Дерри…» — в моем сознании будто раскрылась дверь, и оттуда хлынул нестерпимо яркий свет: я вспомнил Майка. Вспомнил Джорджа. Всех нас. И все, что происходило…

Билл прищелкнул пальцами.

— Вот. И я уже знал, что он звонит, чтобы пригласить меня в Дерри.

— В Дерри, — эхом откликнулась Одра.

— Да-а, — протянул Билл, сняв очки. Она ни разу не видела мужа столь испуганным и беззащитным. — Вернуться в Дерри. Мы должны вернуться, — сказал он, — потому что дали клятву. Все должны вернуться. Мы давали эту клятву на ручье, впадавшем в Кендаскейг в пределах Барренс. Встали в кружок и разрезали ладони куском стекла наподобие кровных братьев. Да, это было на самом деле.

Он показал ей свои ладони, и в центре каждой Одра приметила по небольшому белому шраму. Она держала его руку — обе руки — бесчисленное множество раз и никогда не замечала этих шрамов. Конечно, они были едва заметны, но она почти уверена…

А вечеринка! Тот вечер!

Не первая, на которой они встретились, хотя следующая была ее родной сестрой. Посвященная выходу на экран «Западни Черного Демона», она была шумной и пьяной; казалось, дрожал каждый дюйм Топанга-Каньона. Может быть, правда, она была менее сволочной, потому что премьера превзошла все их ожидания. Для Одры Филлипс вечеринка была уже хороша, потому что она влюбилась в Уильяма Денборо.

Как же звали эту самозваную хиромантку? Она никак не могла вспомнить, кроме того, что та была ассистентом гримера. В памяти всплывало лишь, что в какой-то момент девушка сдернула блузку (продемонстрировав очень прозрачный бюстгалтер) и повязала ее вокруг шеи наподобие галстука. Разгоряченная выпивкой, она остаток вечера читала по линиям руки… по крайней мере, пока Одра не ушла.

Одра не могла припомнить, было ли это гадание по руке хорошим или плохим, остроумным или поверхностным. Просто ее это не задевало. Что ей хорошо запомнилось, так это момент, когда она, эта девица, захватила руку Билла, объявив, что они отличная пара. Как двойники, сказала она. Одра помнила, что следила за ними с легким уколом ревности, наблюдала, как тщательно девица рассматривает линии ладони Билла, удерживая его руку своими изысканно наманикюренными пальчиками — это выглядело как в дешевой голливудской поделке, где мужики-провинциалы шаблонно шлепали своих баб по заднице там, где ньюйоркцы обязательно чмокали своих в щечку. Но в этом изучении ладони было что-то томительно-интимное.

А на его ладонях тогда не было никаких шрамов.

Она наблюдала за этой шарадой ревнивым взглядом любовницы и была уверена в своей памяти. Уверена в факте.

И она заявила об этом Биллу.

Он кивнул.

— Правильно, тогда их не было. И, хотя я не могу поклясться в этом, я считаю, что их не было даже вчера — до полуночи. После пары пива мы с Ральфом занялись армрестлингом, и я был не настолько пьян, чтобы не заметить.

Он усмехнулся. Усмешка вышла натянутой и бесцветной.

— Мне кажется, они появились после звонка Майка. Вот что мне пришло в голову.

— Билл, это чушь, — возразила Одра, потянувшись за сигаретами.

Билл вглядывался в свои ладони.

— Это сделал Стэн, — пояснил он. — Порезы на наших ладонях сделаны осколком бутылки из-под «коки». Я помню это так отчетливо, будто все происходило вчера. — Он поднял глаза на Одру; в них за стеклами очков читались боль и недоумение. — Я помню, как этот кусочек стекла сверкал на солнце. Это была одна из первых светлых бутылок. Ты ведь должна помнить — раньше «коку» выпускали в зеленых? — Одра утвердительно кивнула, но он не нуждался в подтверждении, захваченный потоком воспоминаний. Все это время Билл не отрывал взгляда от ладоней, будто читал по ним свое прошлое. — Я помню, Стэн оставил свои собственные руки напоследок, потому что вместо ладоней хотел сделать надрезы на запястьях. Мне это показалось глупостью, и я было уже двинулся остановить его… Потому что секунду-две это выглядело всерьез.