ОНО

«О мой Бог, я убил его! Я убийца! О Боже!»

Забыв о том, что позади остаются Белч и Виктор (а возможно, решив, что они потеряют всякий интерес к Бену, когда заметят, что их бесстрашный лидер мертв), Бен пошлепал вверх по течению к месту, где лежал Бауэрс. Видок у него был тот еще: от свитера остались лохмотья, джинсы в грязи, один кед потерялся в кустарниках. Бен смутно сознавал, что одна нога босая; все тело его болело и казалось сплошной раной. Больше всего досталось левой лодыжке: она распухла и прилипла к оставшемуся кеду. Бен щадил ногу; в итоге его походка была похожа на движение матроса, сошедшего на берег после длительного морского путешествия.

Он склонился над Бауэрсом. Генри непонимающе уставился на него, однако инстинктивно зацепив скрюченной и кровоточащей рукой лодыжку Бена. Рот его дергался, но кроме шипения и свиста не получалось ничего мало-мальски вразумительного. Однако Бен догадался, что тот говорит: «Убью, жирная сволочь».

Генри сделал попытку привстать, используя как опору ногу Бена, но тот моментально среагировал и отскочил. Рука Генри соскользнула в воду. Бен опять потерял равновесие и упал на задницу — в третий раз за последние четыре минуты, еще и прикусив язык. Вода брызнула в разные стороны под тяжестью тела. В глазах Бена блеснула радуга. Ему было наплевать на радугу, на кучу золота, на что угодно: решался вопрос его жизни.

Генри перевернулся на живот. Попытался встать. Упал. Подвигал руками и ногами и наконец встал, шатаясь. Уставился немигающими черными глазами на Бена. Челка болталась как обертка от «попкорна» при сильном ветре.

Бена обуяла досада. Нет — больше, чем досада. Он был в ярости. Он просто гулял с библиотечными книжками в руке, мечтал о поцелуе Беверли Марш, и ничего больше. А что теперь? Брюки в крови. Левая лодыжка кровоточит и мозжит — разбита или сильно зашиблена. Нога изрезана, язык прикушен, на животе — монограмма этой сволочи Бауэрса. Но главное — книжки из библиотеки. Бен представил, какие глаза будут у миссис Старрет, когда он объявит ей об утере книг и расскажет, при каких обстоятельствах. Любого повода — порезов, лодыжки, книг, даже мысли о грязной и, возможно, непригодной зачетной карточке в заднем кармане — было достаточно, чтобы Бен встал на ноги. Он неуклюже двинулся, разбрызгивая ногами воду, и, приблизившись к Генри, нанес ему удар в пах здоровой ногой.

Генри издал вопль, с каким птенцы выпадают из гнезда. Он согнулся, держась за промежность и косясь на Бена.

— А-ах, — произнес он на непривычно высокой ноте.

— Нормально, — удовлетворенно отметил Бен.

— О-ох, — пропищал Генри.

— Порядок, — повторил Бен

Генри медленно встал на четвереньки, согнувшись дугой; он все еще недоверчиво взирал на Бена.

— Ох.

— Чертовски неплохо, — процедил Бен.

Генри упал к его ногам, все еще придерживая руки между ног, и принялся кататься по ручью.

— О-о-ох, — стонал он. — Мои яйца. Ох! Ты попал мне по яйцам. Ох-ох! — Генри неистово катался в воде, и Бен приготовился дать деру. Чувство удовлетворения не покидало его, хотя он и смутился от того, что произошло.

— Ох. Ах. Ты, сволочь, разбил мне яйца.

Бен мог остаться здесь на непредсказуемый срок и отдохнуть, пока Генри не оклемается, но тут мимо правого уха, слегка задев висок, просвистел камень. Возникла сверлящая боль, закапала кровь. Бену показалось, что ужалила оса.

Развернувшись, он увидел Белча и Виктора, бежавших по ручью. В руке у каждого была речная галька. Очередной камень ударил его в колено. Бен охнул. Третий камень попал в щеку; глаза застлали слезы.

Бен вскарабкался на противоположный берег и устремился под защиту кустарника. Преодолев его (все же еще один камень попал ему по ягодице), он бросил короткий взгляд через плечо.

Белч согнулся над Генри, а Виктор продолжал бросать камни в сторону Бена. Один из них, размером с бейсбольную биту, прорезал кусты совсем рядом с Беном. Тот счел, что увидел достаточно, даже более, чем достаточно. Хуже всего было, что Генри поднялся. Как «Таймекс» Бена, Генри остался заведенным, даже потерпев неудачу. Бен повернулся и углубился в заросли, где, по его представлению, был запад. Когда он пройдет Барренс насквозь и выйдет к Олд-Кейпу, можно будет стрельнуть у кого-нибудь дайм, чтобы добраться домой на автобусе. А когда доберется, запрет дверь, сбросит с себя эту грязную, порванную и окровавленную одежду в мусоропровод, и на этом сегодняшний кошмар закончится. Бен уже видел себя сидящим в кресле в гостиной, свежевымытым, в красном халате, смотрящим мультик «Майти Найнти» и пьющим клубничный сок. «Дойти еще надо», — хмуро буркнул он себе под нос и неуклюже побрел через кусты.

Кустарник хлестал по лицу. Бен вяло отмахивался. Шипы цеплялись и кололи, но он старался не обращать на это внимание… Вскоре он вышел на открытое пространство с грязной и черной почвой. Здесь росли какие-то деревья типа бамбука и стояло зловоние. Угрожающая мысль…

(зыбучий песок)

…промелькнула тенью, и Бен вперил взгляд в толщу деревьев. Не было желания идти сквозь них. Даже если это не трясина, он потеряет оставшийся кед. Он повернул вправо, потрусив вдоль зарослей бамбука, пока не заметил, что они кончились. Пошел нормальный лес.

Деревья, в основном ели, были мощными и росли повсюду; их хвоя почти не пропускала солнечного света, но передвигаться здесь было намного легче. У Бена уже не было уверенности, что он бежит в нужном направлении. Но Барренс примыкал к Дерри с трех сторон, четвертая выходила на магистраль. Раньше или позже куда-нибудь он все равно выйдет.

Отчаянно саднило живот; Бен приподнял остатки свитера и взглянул.

Разглядев, он присвистнул. Живот был похож на шар с рождественской елки, весь в кровавых разводах и смердящих зеленых водорослях с ручья. Бен опустил свитер. Один взгляд вызывал тошноту.

Откуда-то спереди раздавался низкий монотонный гул, чуть ли не инфразвук, во всяком случае, на пределе слышимости. Взрослый не обратил бы на это внимания, но Бен был, во-первых, не взрослым, во-вторых, уже оправился от потрясения. «Наверно, москиты размером с воробья», — промелькнуло. Бен свернул влево, углубившись в кусты лавра. Из-за кустов вырос трехфутовый бетонный цилиндр фута четыре в ширину, увенчивавшийся стальным смотровым люком. На люке была табличка «УПР. КАНАЛИЗАЦИИ ДЕРРИ». Источником гула как раз и был этот цилиндр.

Бен заглянул одним глазом в решетку, но ничего не увидел, лишь этот монотонный гул и журчание бегущей воды доносилось изнутри. На него дохнуло смрадом. Одним словом, канализация. А может, комбинация сточных вод и дренажа, — таких в Дерри пруд пруди. Эка невидаль. Но Бена слегка пробрала дрожь. Ему казалось, что если исключить несомненную причастность человека к созданию системы в целом, то сам цилиндр — совершенно другого рода. Бен в свое время читал «Машину времени» Уэлса целиком, а еще раньше — в комиксах. Цилиндр со смотровым люком напомнил ему уэлсовскую трубу, приводившую в страну многочисленных и ужасных морлоков.

Он поскорее отбежал от цилиндра, пытаясь обнаружить запад. Найдя небольшой просвет, Бен развернулся, чтобы его тень оказалась непосредственно позади, после чего двинулся по прямой.

Через пять минут послышалось журчание воды и голоса. Детские.

Бен замер, вслушиваясь, и тут же расслышал другие голоса — позади себя. Эти были отчетливее, и принадлежали они, без сомнения, Виктору, Белчу и Генри.

Кошмар продолжался.

Бен поискал глазами место, где бы залечь и спрятаться…