ОНО

Но здесь он мог себе позволить выступать на «ура». Бен Хэнском совершенно растерялся, когда Ричи плюхнулся перед ним на колени, распростер руки и принялся шлепать по грязи, отбивая поклоны. В то же время он вещал одним из своих Голосов.

Надо сказать, что этих Голосов у Ричи было в запасе чуть ли не дюжина. Как-то в дождливый день на чердаке Каспбраков, где Ричи и Эдди читали «Маленькую Лулу», Ричи поделился мечтой стать знаменитым чревовещателем. Он собирался превзойти в этом Эдгара Бергена; тогда его стали бы каждую неделю показывать в «Шоу Эда Салливэна». Эдди приветствовал это от всей души, но видел некоторые препятствия. Во-первых, большинство Голосов, исходящих от Ричи, были исключительно похожи на голос самого Ричи. Однако следует заметить, что Ричи раз от раза не становился менее забавным, даже напротив. Но, как правило, словесный понос (Голосом или Голосами) Ричи начинался в самых неподходящих местах. Во-вторых, «чревовещая», Ричи двигал губами, и не только произнося «п» или «б». В-третьих, смена Голоса, объявляемая Ричи, была едва заметной. И тем не менее его приятели были достаточно корректны, а может быть, просто ослеплены его талантом, чтобы обращать внимание на эти нюансы.

Поясные поклоны со шлепаньем ладонями по земле произвели сильное впечатление на Бена Хэнскома, даже лишив его на время дара речи. Ричи входил в роль Ниггера Джима.

— О пожалей меня бедного, Копна Калхун! — вопил Ричи. — Не бей меня, миста, са! Сжалься надо мной несчастным! Бог покарает тебя — в тебе три сотни пудов, 88 дюймов от титьки до титьки, ты как тяжелый танк, миста! Не тронь бедного негра, миста-а!

— Не обращай внимания, — прокомментировал Билл. — Р-ричи с-сходит с ума. У н-него б-бывает.

Ричи бросил взгляд в его сторону.

— Не встревай, Денборо, пока я не перекинулся на тебя.

— На п-папу с-своего п-п-перекинешься, — обрезал его Билл.

— Может быть, — согласился Ричи. — Но ты голова, — вновь обратился он к Бену. — Как тебе в голову пришло такое? А, Копна? Меня зовут Ричи Тозье-Многоголосый. — Он протянул руку. Сконфуженный Бен двинулся было пожать ее, но Ричи отдернул, и Бен ошарашенно заморгал. В последний момент Тозье все же пожал ему руку.

— Меня, к твоему сведению, зовут Бен Хэнском.

— Я знаю, видел тебя в школе, — кивнул Ричи. Он протянул руку в сторону заводи. — Должно быть, твоя идея. Слишком шикарно для этих мокрых куриц.

— Про себя, Ричи, — процедил Эдди.

— Ах, так это твое, Эд? Ну извини. — И он принялся отбивать поклоны перед Эдди.

— Прекрати, черт возьми, брызгать грязью! — прикрикнул Эдди.

Ричи поднялся и со смехом: «Прелесть! Прелесть!» — чмокнул Эдди в щеку.

— О дьявол, я же говорил — терпеть этого не могу!

— Серьезно, Эд, чья идея?

— Б-бен п-показал н-нам.

— Здорово, — крякнул от удовольствия Ричи и обернулся к стоящему поодаль Стэну Урису, наблюдавшему, засунув руки в карманы, за бенефисом Ричи. — А вот мистер Стэн Урис, — по-прежнему обращаясь к Бену, указал Ричи. — Стэн — еврей. Он убил Христа. По крайней мере, так утверждает Виктор Крисс. Мы со Стэном давно знакомы, и это позволяет мне сделать вывод, что он вполне может купить нам пива. А, Стэн?

— Я должен посоветоваться с отцом, — выразительным низким голосом отозвался Стэн. Ребята зашлись смехом. Эдди смеялся до слез.

— Блеск! — Ричи поднял руки как футбольный арбитр, дающий сигнал об окончании матча. — Нет слов! Грандиозно отбрил!

— Хай, — улыбнулся Стэн Бену, не обращая внимания на Ричи.

— Привет, — ответил Бен. — Мы вместе учились во втором. Ты был мальчиком, который…

— …все больше молчал, — закончил улыбнувшийся Стэн.

— Да.

— Стэн молчит, потому что рот набит, — пропел Ричи.

— З-заткнись, Ричи.

— Уговорил. Но все же напоследок скажу вам кое-что: вы промахнулись, господа. Долина затопляется. Первыми выходят женщины и дети

Даже не подумав закатать джинсы или снять обувь, Ричи прыгнул в реку и принялся замазывать дыры в ближайшем крыле, которое было слегка подмыто. Дужка очков, заклеенная пластырем, во время работы скользила по щеке. Билл переглянулся с Эдди. Да, вот таков он, Ричи. Это в его духе. Но без его чудачеств было бы скучнее.

Ребята провозились с запрудой еще с час. Ричи с готовностью выполнял указания Бена, ставшие более осмысленными: коллектив вырос, и это налагало ответственность. Закончив, Ричи салютовал Бену, щелкая в воде пятками. Даже в такой ситуации он не мог удержаться от разыгрывания миниатюр одним из Голосов — немецкого коменданта, англичанина Батлера, вероятно лорда, сенатора с Юга (то ли Леггорна, то ли Фоггорна), удивительным образом трансформировавшегося в полковника Бьюфорда Кисдрайвела, диктора кинохроники.

Работа не просто шла под знаком подъема — она била ключом. И к пяти часам, когда вся команда присела отдохнуть на берегу, диагноз Ричи подтвердился: они провернули большое дело. Дверь автомобиля, ржавый кусок жести и прутья арматуры неплохо держали запруду, предотвращая вымывание дерна и камней. Билл, Бен и Ричи устроили перекур; Стэн просто отдыхал. Случайный прохожий так и подумал бы, что парень просто глядит в небо. Но Эдди прекрасно понимал, что Стэн смотрит не в небо, а в листву, сверяя тамошних пернатых представителей со своей книжкой-идентификатором (мысленно, конечно). Сам Эдди просто сидел у воды, скрестив ноги и ощущая приятную усталость, разливавшуюся по всему телу. Все вместе выглядели дружной компанией, и им неплохо работалось — именно чувствуя локоть приятеля. Эдди вряд ли смог бы это вразумительно объяснить, но приподнятого настроения у него было не отнять.

Он случайно зацепил взглядом Бена, неумело державшего наполовину истлевшую сигарету и отплевывавшегося, будто курить ему было не в радость. В конце концов парень выбросил окурок в грязь, встретил взгляд Эдди и мучительно покраснел.

Когда Эдди перевел взгляд на Билла, лицо того ему не понравилось. Задумчивые серые глаза вперились куда-то в деревья на дальнем берегу реки. Мрачно-отрешенный вид Билла свидетельствовал о чем-то, еще не известном другим.

Будто прочтя мысли приятеля, Билл обернулся. Эдди улыбнулся другу, но тот остался серьезен; он выбросил окурок и оглядел остальных. Даже Ричи был занят собственными мыслями и молчал — явление столь же редкое, как лунное затмение.

Эдди уже знал это выражение лица Билла: приятель успокаивался, собирался с духом, чтобы меньше заикаться. Ему вдруг страшно захотелось помешать Биллу, точнее, чтоб помешал Ричи. Почему-то он был уверен, что Билл намерен сказать что-то ужасное, что в корне изменит атмосферу их работы и испортит настроение. Рука Эдди машинально потянулась к аспиратору и пальцы, сжавшие его, побелели от напряжения.

— Ребята, я х-хочу с-сказать вам к-кое-что, — обратился Билл.

Все взоры повернулись к говорившему. «Ну брякни же что-нибудь, Ричи! — молил про себя Эдди. — Рассмеши, отвлеки его, схохми — неважно что, лишь бы он замолчал. Что бы это ни было — не хочу слышать, не хочу, чтобы все переменилось, не хочу расстраиваться».

А кто-то нашептывал ему неприятным писклявым голосом: «Вздую за четвертак».

Эдди поежился и попытался прогнать писклявый призрак, но воображение услужливо подсунуло ему мрачный дом на Нейболт-стрит со двором, заросшим плющом и подсолнухами.

— Валяй, Большой Билл, — откликнулся Ричи. — А в чем дело?

Билл открыл было рот (вызвав тревогу Эдди), но тут же закрыл его (у Эдди отлегло) и вновь сосредоточился (сильно расстроив Эдди).

— Б-будете с-смеяться — н-ничего не скажу, — с видимым трудом произнес Билл. — Эт-то к-кажется н-н-невероятным, но клянусь, я н-не п-п-придумывал. Т-так б-было на самом деле.