Опасности прекрасный лик

— Какая польза, если ты меня выдашь?

— Ты хочешь освободиться от своего прошлого «я», а я хочу, чтобы Доминик был мне сыном. Вместе мы сможем добиться и того, и другого. Мы здесь не в шахматы играем, разменивая пешку на пешку, коня на коня. Мы одна команда. Я создал тебя заново. Я сделал тебя такой красивой, о чем тебе не доводилось даже мечтать. Теперь ты должна сделать кое-что для меня.

— Я заплачу тебе за свое лицо. Клянусь! Я всегда говорила тебе об этом.

— Ты заплатишь мне за время, которое я затратил на твое обучение? За данные тебе уроки по искусству и музыке, театру и политике? Нет, моя дорогая, наши отношения куда более обязывающие, чтобы говорить о каких-то деньгах. Я превратил тебя в культурную и умную светскую женщину. Когда Доминик познакомится с тобой, он почувствует, что жизнь без тебя просто ничего не стоит. Я знаю своего сына.

— Почему же, ради всех святых, ты не сказал Сьюзан правду о том, что именно Джастин повинен в гибели ее мужа?

— Вначале я был слишком зол, а потом, когда уехал, я почувствовал, что в этом уже нет смысла.

— Нет смысла! — воскликнула пораженная Ларк. — Нет смысла в том, чтобы рассказать Сьюзан правду о человеке, которого она считает своим другом? Ты сумасшедший!

— Она верила каждому слову Джастина и не оставляла мне ни малейшего шанса. Мне это до сих пор кажется невероятным, ведь она любила меня. А без доверия не может быть любви.

— Тебе нужно было хотя бы попытаться рассказать ей обо всем. Позволить ей самой разобраться.

— А ты? — сказал он печально. — Почему ты не рассказала ей?

— О чем?

— А разве я буду не прав, если предположу, что именно Джастин изнасиловал тебя?

Ларк смотрела в холодный камин.

— Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала она наконец. — В каком-то смысле я чуть ли не винила Сьюзан в том, что случилось. И, конечно, считала ее виновной в том, что она доверяет ему.

— Ну вот видишь.

— Но все же я не могу этого сделать. Дом женат, и для меня это кое-что значит.

Он махнул рукой.

— Это совсем ничего не меняет.

— Для меня меняет. — Она помолчала. — Я очень хотела бы тебе помочь, но не могу. Ты выбрал не того человека.

— Ерунда! Ты поможешь мне. Ты ведь не захочешь отказываться от всего, за что с таким трудом боролась, только из-за каких-то принципов, ведь правда? Иначе вся твоя жизнь окажется напрасной. Абсолютно пустой. Убийце будет довольно трудно найти какую-нибудь работу на телевидении, если она окажется в тюрьме… или в газовой камере.

Ларк снова содрогнулась.

— Но я ни в чем не виновата, разве ты не знаешь этого?

— Тогда почему же ты убежала?

— Может быть, потому что струсила. Но я ни в чем не повинная трусиха.

— И ты не можешь доказать свою невиновность?

Она молчала.

— Или можешь?

— Когда-нибудь я докажу это.

Карл посмотрел на нее как-то странно.

— Мне кажется, есть в твоей жизни нечто такое, что мне неизвестно.

Ларк пожала плечами.

— Во всяком случае я не могу поверить в то, что ты вот так уничтожишь меня. По тебе видно, что ты порядочный человек. И ты хорошо относишься ко мне.

— Да, все именно так. Но еще я безжалостный. И не надо меня недооценивать.

Они смотрели друг на друга. Ларк знала, что она полностью в руках этого человека. Она знала, что попробует встретиться с Домом и сделать так, как просит ее Карл. Ей придется сделать это, иначе Карл раскроет ее секрет тем, от кого она прячется.

Придется, потому что в самых дальних уголках ее памяти, куда она постоянно пыталась ее задвинуть, таилась огромная и мрачная фигура Джастина Грума. Она не боялась того, что ее обвинят в убийстве.

Она боялась его.

ГЛАВА 39

Лето было уже на исходе, когда самолет, в котором Ларк летела в Лос-Анджелес, поднялся из аэропорта Хитроу утром в понедельник. С собой у нее были чемодан, свидетельство о рождении, британский паспорт с визой «Эйч-1», которой добилась для нее компания Дома, и семь тысяч долларов в дорожных чеках. Она скопила эти деньги за почти два года работы в «Стаффорд продакшнз».

Карл Белламон сопровождал ее.

— Не надо нервничать, — сказал он, когда впервые сообщил, что едет вместе с ней. — Я не собираюсь быть альбатросом, кружащим вокруг тебя.

— Чем?

— Альбатросом. — Мимолетное выражение недовольства промелькнуло по его лицу. — Символ из «Поэмы о старом моряке» Колриджа. Полагаю, ты ее никогда не читала.

— Не читала.

— Иногда я забываю о твоем образовании. Напомни, что я должен найти для тебя томик Колриджа. Каждый образованный человек читал «Поэму о старом моряке».

— Я думала, обитатели Калифорнии не читают ничего, кроме меню и спичечных этикеток, — пошутила она.

— Но я не калифорниец. В том, что я твой наставник, заключено твое преимущество. Ты произведешь впечатление на любого.

Особенно на Дома, подумала она, но не произнесла этого имени.

Они летели первым классом. Карл позаботился о билетах. Несмотря на все, что Карл раскрыл перед ней и потребовал от нее, отношение Ларк к нему не изменилось. Она не могла забыть его доброты. Ларк вспомнила слова Сьюзан: «Иногда просто невозможно пересилить в себе чувство благодарности. Когда-нибудь ты поймешь, что я хочу сказать».

Она поняла это сейчас.

Кроме того, он был болен. Ларк была в этом уверена, хотя он и не признавался. Лицо его осунулось, руки дрожали. Со времени их знакомства прошло два года, а он состарился почти на десять лет. Она чувствовала, что нужна ему так же, как он был нужен ей, когда она приехала в Англию.

Ларк боялась, что к Лос-Анджелесу будет довольно трудно привыкнуть. Широко раскинувшийся город вставал в ее сознании выжженным солнцем и окутанным смогом. Карл рассказывал ей, что ничего не вырастает там естественным путем, даже пальмы завозят.