Операция

Поведайко жестом пригласил курсантов взять пушку и опустить на землю, предупредив:

– Ноги берегите, тяжёлая.

– А сколько таких там у тебя?

– Пока две. Одна будет стоять здесь, вторая на другом конце посадочной полосы, а между ними чучела. Так будет по всему периметру. Пушки надо углубить в окопчик и сделать капонир, по всем правилам фортификации.

– Зачем?

– Что б ты не скучал. И ещё для сохранности государственного имущества. Вторую пушку отнесём вон туда, где грибок оцепления.

– Отнесём? Я не ослышался? А отвезти нельзя? Вот же машина.

– В машине мало бензина. А вдруг ночью тревога, и что делать? Это подрыв боевой готовности, - подсудное дело... Придётся нести.

– Лейтенант, не выделывайся.

– Ладно. Посмотрю, как эту окопаете, может и отвезём.

– Ну-ну.

Майор Карпов в это самое время вышел из продовольственного склада, там у него тоже были какие-то дела. Он решил, что на сегодня хватит, пора отдыхать и направился к общежитию лётного состава. Перед общежитием была курилка, в центре которой в землю был вкопан диск от колеса грузового автомобиля и там разрешалось разводить огонь. Каждый вечер там горел костерок и лётчики отдыхали, разговаривая о том, о сём. Туда и направился начальник штаба, в надежде увидеть кого-нибудь из руководящего состава четвёртой эскадрильи.

Сегодня к костру пришёл доктор, майор медицинской службы Мартиросян. Образованный и интеллигентный человек, кавказец, знавший множество тостов и анекдотов и, что немаловажно, умевший их рассказывать. В петлицах и на погонах у него, как и у всех военных медиков, была эмблема его службы: огромная рюмка, над которой, обвив хвостом ручку, склонилась змея. На полевой форме эмблема была защитного цвета. Мартиросян утверждал, что это и есть тот самый "зелёный змий".

В курилке время от времени раздавался громкий смех. Карпов ещё на подходе, увидел заместителя командира четвёртой эскадрильи, майора Гордиенко, прошёл к нему, протянул руку, поздоровался и сел рядом. Гордиенко прекратил ворошить прутиком угольки в костре и вопросительно посмотрел на Карпова.

– Я двоих ваших оболтусов застукал у женского общежития. Синоптикам помощь нужна, чучела ставить, пусть поработают. Они в распоряжении Поведайко.

– Фамилии?..

– Фамилий не знаю. Знаю, что ваши, с четвёртой.

– Точно наши?

– Точно. Про петлю им рассказывал...

– Чего-чего?

– Да так, - отмахнулся Карпов.

Гордиенко вздохнул, встал и пошёл к казарме курсантов. Выяснить кого нет в расположении было делом нескольких минут. Замкомэска вернулся к курилке и поманил к себе худенького, глазастого лётчика. Это был командир второго звена капитан Бельков. Гордиенко что-то ему сказал и они пошли к стоянке личного автотранспорта. Через минуту из курилки увидели, как лихо развернувшись, в направлении выезда из лагеря покатил мотоцикл "Урал", за рулём которого сидел, крепко сжав губы, майор Гордиенко, а в коляске, придерживая фуражку, капитан Бельков.

К месту, где сейчас находились Поведайко с двумя курсантами быстрее было дойти, чем доехать. Гордиенко с Бельковым не знали точно, где их искать и вынуждены были сделать изрядный крюк, объезжая аэродром вокруг. Дело в том, что на рабочее поле аэродрома запрещено выезжать любым транспортным средствам, кроме специальных.

Грунтовый аэродром только с виду напоминает обычный луг. Это сложный инженерный объект, требующий к себе особого отношения и особого внимания. Причём специалистам аэродромной службы грунтовой аэродром доставляет гораздо больше хлопот, чем стационарный, бетонный. Нужно постоянно следить за плотностью грунта, бороться с эрозией почвы, заботиться о сохранении дернового покрытия, которое выжигают реактивные двигатели. Все рабочие площади, рулёжные дорожки, взлётные и посадочные полосы, места стоянок и заправочные линии не должны иметь неровностей, ям и кочек. Не должно быть трещин и выбоин, что бы монолитная поверхность не распадалась на камни. Это всё отнимает много времени и сил. После сильного дождя, грунт размокает. Если не принять квалифицированных мер, можно вывести аэродром из строя на длительное время. В то же время при грамотном подходе, даже сильно размокший грунт можно быстро восстановить до необходимой плотности. Обычно это делается частями. Эксплуатируется не вся площадь аэродрома. Часть грунтового покрытия находится в резерве. За всем этим следит аэродромная рота. Состоянием аэродрома постоянно озабочен и руководящий лётный состав, потому что от этого напрямую зависит решение государственной задачи - подготовки лётных кадров для военно-воздушных сил Советского Союза.

Если кто проедет по взлётной или посадочной полосе на обычном автомобиле или, упаси боже, на велосипеде или мотоцикле, а грунт в это время будет не достаточно плотным и на нём останется след, то этот человек рискует стать личным врагом начальника лагеря, что равнозначно самоубийству.

Идеально подходил для передвижения по аэродрому трактор Т-150. Колёса большого диаметра, низкое давление в шинах и относительно небольшой вес трактора позволяли ездить даже по размокшему грунту, не нанося дерновому покрытию никакого вреда.

Подполковник Алимов сам лично каждое утро проверял состояние взлётно-посадочной полосы. Он освоил " технику пилотирования" трактора и, в нелётные дни, проснувшись утром, звонил в автопарк:

– Тачку к подъезду!

После осмотра аэродрома, трактор весь день оставался в распоряжении Алимова, он использовал его как личный транспорт и ездил на нём по своим делам. Если производились полёты, трактор находился на своём штатном месте в качестве тягача фургона наземной поисково-спасательной команды. Этот оранжевый трактор называли "Алимовец", и знали его не только в лагере, знаком он был и жителям районного центра Новопавловка.

Однажды, накануне Дня победы, Алимову нужно было согласовать планы мероприятий с поселковыми властями. Он приехал к главе администрации и привычно оставил трактор у здания, напротив памятника В.И. Ленину. По центру посёлка правилами дорожного движения разрешалось движение только легковых автомобилей, а выезд на площадь был вообще запрещён. Но Алимов считал, что его это не касается. В тот день в посёлке проводили рейд по безопасности движения сотрудники областного ГАИ. Они сразу заметили трактор на площади, подъехали к нему и стали ждать, когда придёт его водитель. Алимов вскоре пришёл. В честь праздника он выпил в кабинете главы администрации рюмочку коньяку, чем сильно порадовал сотрудников госавтоинспекции. Был составлен протокол. Через несколько дней на имя командира полка на базовом аэродроме пришло официальное уведомление, что Алимов лишён права управления транспортным средством соответствующей категории на шесть месяцев. Все это расценили как анекдот. У Алимова никогда не было прав на управление автомобилем или трактором. Этот случай долго служил предметом шуток. Даже генерал, начальник училища через шесть месяцев, в телефонном разговоре спросил у Алимова не забыл ли он, что срок вышел, пора в ГАИ требовать возвращения водительского удостоверения.

Всё это было обычным делом для большинства военнослужащих части. Полк не первый год работал с двух аэродромов, выезжая половиной своего состава в летний период на полевой аэродром и всё происходившее здесь было традиционным.

В диковинку всё это было для таких, как Мусин и Евсюткин. Они уже закопали, вернее окопали, одну карбидную пушку и недалеко от неё заканчивали установку чучела, когда к ним подъехали Гордиенко и Бельков. Гордиенко заглушил двигатель и, не слезая с мотоцикла, несколько секунд смотрел на курсантов, которые неловко топтались, не зная как реагировать на визит заместителя командира эскадрильи и что от этого визита ждать. Колючий взгляд майора Гордиенко не сулил ничего хорошего:

– Кто такие?

– Курсанты Мусин и Евсюткин. Второе звено четвёртой эскадрильи.

Гордиенко многозначительно посмотрел на Белькова, тот сделал вид, что смотрит в сторону:

– Откуда родом?

Мусин оказался из удмуртского города Сарапул, недалеко от Ижевска. Евсюткин из деревни Поповка, Череповецкого района, Вологодской области.

Гордиенко задумчиво побарабанил пальцами по бензобаку мотоцикла:

– Это вы в такую даль ехали, что бы поставить здесь чучело?.. Не слышу ответа. Повторяю вопрос: за каким хреном вы сюда приехали?

Было хорошо видно, что майор злится, причём злится искренне, не наигранно.

В свои тридцать девять лет Юрий Семёнович Гордиенко многое повидал и знал, что и по чём в этой жизни. В его анкете, в графе происхождение он всегда писал: "из крестьян". Но начальник особого отдела мог бы сказать, что это не совсем так. Родился Гордиенко в тюрьме, в Якутии и раннее детство провёл в колонии-поселении. Его родителям по причине уголовного прошлого было запрещено проживать в крупных городах, он вырос в таёжной сибирской глуши и привык рассчитывать только на себя и не подчиняться обстоятельствам, а наоборот - подчинять обстоятельства себе. Всю жизнь он руководствовался тремя житейскими заповедями, которые впитал с молоком матери: не верь, не бойся, не проси. Однажды ему пришлось экстренно выполнять аварийную посадку. Обстоятельства не оставили никакого выбора и садиться пришлось с попутным, порывистым ветром ураганной силы. Теоретически это было невозможно, но только не для Гордиенко. Он сделал это мастерски, тем самым спас свою жизнь, жизнь курсанта и сохранил самолёт. Когда он услышал, что это против законов физики, он сказал, что с физикой у него несовместимость ещё со школы.